Анна Михайлова - Дочь для монстров

— Все хорошо, — свой голос девушка слушала отстраненно, удивляясь самой способности говорить в этой солнечной чуждой комнатке. — Пришла проведать тебя и Алину.

Стоило сказать что-то другое, думать о чем-то другом или вообще перестать мяться у двери и уйти в коридор, где ее ждал Вениамин.

— Мне обещали, что к концу месяца буду как новенький, — поделился Олег. — Я хотел поговорить с тобой кое о чем, но тебя все не выписывали. Две недели ждал, теперь не знаю, как начать.

Эта речь далась ему с большим трудом, каждое слово приходилось выталкивать из замерших восковой маской губ.

— Ничего, выздоравливай лучше, — Лера, устроившись на краю аккуратно застланной постели, с преувеличенным вниманием изучая помятый букет, шепнула: — Столько всего произошло за короткое время…

— Да, — Олег ненадолго замолк, спрятал лицо в широкие ладони и с нажимом провел ими от переносицы к вискам, будто желая снять приставшую к коже паутинку. — Я здоров, больше не будет припадков и приступов. Хочешь вернуться? — глухо выдохнул он.

Лера каким-то внутренним чутьем поняла, что это предложение продиктовано чувством стыда, не сердцем. Мужчина смотрел устало, виновато, безрадостно. Не было в его взгляде счастливого предвкушения, тепла, которое удивительным образом уживалось в серой стали глаз Вениамина. Девушка отрицательно замотала головой и молча протянула Олегу руку. Шатен кивнул и бережно сжал узкую ладошку.

— Я рада, что у тебя все хорошо.

Дверь приоткрылась, не скрипнув, и вовнутрь заглянула немного смущенная Алина. Она, в отличие от Олега, выглядела просто замечательно: блестящие глаза, здоровый румянец на щеках, короткая но стильная почти мальчишечья стрижка, спортивный костюм по фигуре и круглый надкусанный пирожок, слишком сильно сдавленный тонкими пальчиками, создавали несвойственный ей раньше озорной образ.

Увидев подругу, Лера подорвалась с места и крепко обняла ее за плечи. Девушка до последнего боялась этой встречи, думала, что Алина изменится после всего пережитого, будет серой, тусклой и подавленной. Алина — совершенная, прекрасная, пример для подражания, объект тайной зависти, в которой даже себе Лера не признавалась, была такой же как прежде, улыбалась искренне, обнимала в ответ, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Лерка… — слов у обеих было недостаточно.

— Ты меня простишь? — Лера отстранилась и, немного виновато улыбнувшись Олегу, перетащила с кровати букет и коробку конфет, вручая подарки подруге. Ей действительно было стыдно за свою ложь, сумасбродные поступки и побег, подвергший Алину смертельной опасности.

— Думаю, мне тоже придется за многое перед тобой извиниться, — невесело улыбнувшись, ответила девушка.

Лера снова заключила подругу в объятья, окончательно помяв цветы.

— Нечего тебе извиняться!

Возразить Алина не успела. Вениамин, заглянувший в комнату, приветливо кивнул молчаливому Олегу и с порога обратился к девушкам:

— Девчонки, простите, что отрываю, но Стас меня живьем сожрет, если мы к столу не соберемся. Вас, Олег Сергеевич, приглашение тоже напрямую касается.

В итоге к столу собрались в рекордные сроки. В маленькой комнатушке разом сделалось душно и тесно, в тяжелом, знойном воздухе витали запахи колбасы и алкоголя. Улыбался Вениамин, и в уголках его глаз собиралась смешливая паутинка мелких морщин вместо прежних глубоких темных борозд, расходящихся птичьими лапками; Писарь много и громко говорил, скабрезно шутил, покровительственно трепал по волосам Артура и все норовил приобнять Алину, сидевшую наособицу; немного ошарашено выглядел Олег, которого со скрупулезностью настоящего доктора Борис принялся отпаивать крепленым.

Лера впилась зубами в огромный бутерброд, сооруженный для неё Вениамином, и отсалютовала бокалом апельсинового сока. Она просто с ума сходила от радостных чувств, взрывающихся цветными фейерверками. Все внезапно получилось замечательно. Олег отпустил её словами, взглядом, жестами, без колкой боли, лишь чувство вины и сожаления нашла Лера в его глазах после своего безмолвного отказа, а Алина выглядела здоровой и юной как никогда. Вокруг шумно обсуждали прошлое и будущее люди, еще недавно чужие, а сейчас самые родные на свете, и Лера впервые чувствовала себя частью настоящей семьи. Странной, разношерстной, немного склочной, но готовой в любой момент прийти на помощь.

Окинув комнатку взглядом, туманным от восторга, девушка внезапно поняла, что собрались далеко не все. Виталика не было, хотя в самом начале застолья комендант совершенно точно присутствовал. Лера дожевала очередной бутерброд, для порядка выждала еще несколько минут и, шепнув Вениамину, что отлучится ненадолго, выскользнула из-за стола.

Комендант умел в нужные моменты проваливаться сквозь землю. Обежав полздания и заработав с десяток ненужных вопросов от сверстников, Лера сердито сощурилась и пошла в кабинет директора. Запасной ключик, выданный Вениамином, оказался как нельзя кстати. Устроившись в кресле, девушка движением мыши оживила погасший компьютер и развернула окошко с камерами видеонаблюдения.

Виталик в одиночестве сидел на качелях старого облезлого комплекса, перенесенного на задний двор за кухню. Курил и горбился, что, впрочем, очень соответствовало его привычкам.

Наскоро закрыв кабинет, Лера поспешила к прибежищу нелюдимого коменданта. Новые немного детские туфельки со смешными пряжками натирали пятки и скользили жутко, особенно когда девушка спускалась по лестнице, платье, для такой духоты оказавшееся слишком жарким, прилипало к спине. Обогнув здание, Лера нырнула в тень огромной раскидистой ивы — единственного дерева на заднем дворе. Тяжело дыша, она, уперев ладони в колени, остановилась перед качелями.

— Виталий, ты почему нас бросил? — разговор надо было хоть с чего-то начать.

— Шмелева, шла бы ты в комнату, а то Вениамин всполошится, — щелчком загасив окурок, грубовато отозвался парень. От него горько пахло сигаретами и алкоголем. Зек не был пьян, но находился близко к этому состоянию.

Лера выпрямилась, неуверенным жестом заправила за ухо отросшую челку, одернула платье. Как подбодрить Виталика, она придумала, пока бежала сюда, но под смурным взглядом коменданта забыла все слова и теперь стояла, бестолково мялась, изучая утоптанную землю без единого зеленого ростка. Искусство плетения кружевных речей, состоящих из намеков, отсылок и прочих красивостей не давалось ей категорически, а говорить о личном прямо тоже способен не всякий. Лера переборола себя и срывающимся голосом выпалила: