Джеймс Кунстлер - Большие каникулы Мэгги Дарлинг

Рождественское утро началось для Мэгги в восемь пятнадцать, когда она проснулась с таким чувством, будто ее личность полностью изменилась, словно произошла некая биологическая метаморфоза. Она была не из тех, кто отходит от сна, как аквалангист, медленно кругами поднимающийся к поверхности из водных глубин. Она приходила в сознание моментально, как будто выходя из темного зрительного зала на дневной свет. Щурясь от лучей яркого рождественского солнца, отражавшихся от недавно выпавшего снега на потолок ее спальни, она обнаружила, что место рядом с ней в кровати не занято, и сразу, словно серия моментальных снимков, в мозгу всплыли события прошедшего вечера: Кеннет шлепает по заду Лору Уилки; Лора Уилки выскакивает из туалетной комнаты, а следом за ней — Кеннет; Кеннет скорчился от боли на ковре в спальне; Кеннет стоит на снегу с дорожной сумкой в руках, и, наконец, чашка успокаивающего ромашкового чая, которую она выпивает, наблюдая, как полицейские доедают торт. Вне воспоминаний остались только слезы, пролитые из-за всего этого, но также не помнится и зубная боль на следующее утро после визита к стоматологу, хотя сам факт визита к врачу прекрасно помнится.

Несмотря на свою обычную защищенность от капканов, которые расставляют эмоции, в это утро Мэгги чувствовала себя необычайно хрупкой, как будто она была нанкинской вазой, готовой разбиться от малейшего прикосновения. Было что-то трагичное в этом пятне яркого света на потолке, что-то, что вызвало в ее памяти ощущение болезни и потери, испытанное в детстве. Она вспомнила себя, болеющую ветрянкой в 1959 году, в бреду от жара, с саднящим горлом; вспомнила, как ее отец, Фрэнк, по-мадьярски скуластый, с копной пшеничных волос, склоняется над ней с книжкой и замороженным соком. (Это Фрэнк заботился обо всех больных дома, а не ее мать, Айрин, которая терпеть не могла, когда дети болеют. Иногда дело доходило до того, что она обвиняла детей в симуляции до тех пор, пока их не начинало тошнить или они не покрывались сыпью. После чего мать из брезгливости боялась подходить к ним.) Пятно солнечного света вводило пылающую от температуры маленькую Мэгги в заблуждение. Она постоянно просила Фрэнка «переключить канал». За тридцать семь лет, прошедших с тех пор, самой тяжелой болезнью, от которой она страдала, было похмелье. Рождение Хупера было баловством в сравнении с тем, что приходится терпеть большинству женщин. Роды прошли точно в тот день, когда и полагалось. Она родила в десять утра, после семидесяти минут родовых усилий, и сразу же вернулась в их первый дом — просторную квартиру в здании из бурого песчаника на тихой улице в Челси, в которой через тридцать шесть часов после родов уже пекла для гостей генуэзский бисквит, чем удивила друзей, знакомых и родню.

Глядя на свет в потолке, Мэгги попыталась подсчитать свои потери. Ее уже умерший отец — очевидная потеря. Хупер не совсем еще потерян, но большей частью отсутствует. Айрин отсутствует, но недостаточно. Мэгги было ясно, что они с Кеннетом потеряли друг друга уже годы тому назад и что последний кризис явился лишь реальным подтверждением этой потери.

Дыра, образовавшаяся в результате этого в ее жизни, не вызывала вопроса: кто будет заботиться о ней. Скорее вопрос был том, о ком заботиться ей самой. Даже если она перестала любить Кеннета, он все равно оставался тем, кто пробовал ее шоколадные ореховые вафли, нюхал ее гибридные розы, гордился ее тиснеными простынями и грелся теплом ее очага. Он являлся частью этого дома. Он не был трудновыносим. Но, боже, не в этом ли и проблема? Странно ведь, думалось ей, как она могла наслаждаться его телом еще долго после того, как отправила его надежды, мечты, мысли, мнения, чувства и грешки — словом, всю его душу в топку своих собственных суждений.

Мысль о том, что их интимная жизнь с Кеннетом закончилась, переросла в истерическое предположение, что секс для нее кончен навсегда. Это так огорчило Мэгги, что она моментально начала задыхаться. Она села в кровати, с трудом дыша, и скрестила руки на груди. Она находилась в этой позе до тех пор, пока не ощутила руками свои полные груди. Она держала их снизу так, будто предлагала воображаемому любовнику. Захочет ли ее кто-нибудь? — думала она. Кем будет этот кто-нибудь и встретит ли она его до тех пор, пока не станет слишком поздно? Она вздрогнула от этой мысли. Но с другой стороны, она также подтолкнула ее к общему пониманию того, что ждало ее впереди в жизни. И будучи, помимо всего прочего, практичной личностью, она решила, что впереди ее ждет завтрак.

Неестественная тишина, казалось, охватила дом, когда Мэгги, одетая теперь в спортивный костюм цвета хаки от Армандо Туцци, прошла по прекрасно обставленным комнатам в солнечную восточную гостиную, где между кабинетным роялем и прекрасным письменным столом красного дерева с откидной доской, украшенной серпентином, который они с Кеннетом купили по случаю на «Сотбис», была поставлена еще одна елка, так называемая «семейная». Под елкой горкой лежали подарки. Порывшись под благоухающими ветками, увешанными имбирными пряниками в форме человечков и ароматическими шарами с гвоздикой, Мэгги нашла все пакеты с надписью «Для Мэгги с любовью и XXX, от Кеннета». Их было легко отыскать, так как они были в одинаковой обертке — в этом году это был странный высококачественный сорт черной матовой бумаги. Все пакеты были перевязаны золотой лавсановой лентой. Кеннет всегда поручал покупку подарков к праздникам профессиональному покупателю. Это само по себе возможно только в мире, где выражение личных чувств считалось еще одной тягостной обязанностью, которую лучше было поручить слугам, так же как, например, вывоз мусора. Теоретически этот профессиональный покупатель должен был ознакомиться с личными желаниями и нежеланиями «одариваемого» — так тот, кому дарили подарки, был назван в вопроснике. Но к сожалению, Кеннет и заполнение вопросника поручил какой-то мелкой сошке, которая, по мнению Мэгги, не имела даже смутной идеи, как отвечать на вопросы, подобные следующему: «Какому стилю вы отдаете предпочтение при оформлении домашнего интерьера (отметьте одно): 1. Традиционный. 2. Модерн. 3. Под старину. 4. Ретро. 5. Другие».

Поэтому каждый год Мэгги получала от Кеннета в подарок всевозможные предметы, никоим образом не соответствовавшие ее персональным пристрастиям: светильник с лавообразной жидкостью внутри: надувной резиновый карандаш почти двухметровой длины; автоматическая хлебопекарня, выпекавшая буханки хлеба с мякишем, похожим на пенопласт, напоминавшие своей формой артиллерийские снаряды; биографию Гурджиева; шейкер для мартини в форме дирижабля; предметы одежды от невыносимого Ласло Блута; диск Мадонны; зажигалку «Данхилл»; брошь с бриллиантами и сапфирами в форме ягуара, такую же, какая была у ныне покойной Уоллис Симпсон; ракетку для настольного тенниса и так далее. Все эти вещи были совершенно бесполезными.