Л Х Косвей - Природа жестокости (ЛП)

Учитель, о котором она говорила — мистер Бреннан. По какому-то несчастному случаю, он у меня и по английскому, и по французскому. Казалось, мама не понимала, что этот человек — чертовский лицемер. У меня была теория, что он какой-то скрытый гомосексуалист, который втюрился в меня.

С тех пор, как я пошёл в школу, на уроке он слишком много внимания обращал на меня и постоянно выбирал меня, чтобы ответить на вопросы или обсудить книгу. Год назад учитель попросил меня подождать «разговора», пока все не уйдут. Беседа предполагала организацию частных домашних занятий с ним, поскольку английский — мой самый худший предмет. Я сказал, что мне это неинтересно, и с тех пор он сделал своей целью в жизни трахнуть меня. Имею в виду, обычно обеспокоенный учитель не начал бы личную вендетту после того, как учащийся сказал «нет» на простое предложение частных уроков. Вот, как я понял, что с ним что-то не так.

Или возможно, я параноик.

В любом случае, этот человек просто не внушал мне доверия. И давайте посмотрим правде в глаза, если эмоциональный садист не внушает человеку доверия, тогда возможно, что-то неладно.

Эта вся морока с сочинением началась из-за того, что он хотел «лично осуществлять контроль» за моей работой, поскольку я — «проблемный учащийся» и имел проблемы с построением длинных отрывков сочинения. В ответ я швырнул в него свою тетрадь и сказал, чтобы он катился к черту вместе с этим сочинением.

В результате, я провёл остаток дня у кабинета директора. На следующий день мистер Бреннан вызвал мою мать, и мы заключили соглашение, что меня не будут исключать за нападение на учителя, если я буду хорошо себя вести и закончу сочинение к назначенному сроку.

Нападение, чёрт меня дери.

Тетрадь пролетела мимо его головы и ударилась о край школьной доски.

Мама потёрла складки на лбу, похожая на изображение родителя, дошедшего до точки.

Внезапно Лана сказала своим нежным и пытливым голосом:

— А кто у тебя по английскому?

Я так удивлен, что она действительно обратилось ко мне, даже не зная, что и делать. В конце концов, я обрел свой голос.

— Засранец Бреннан.

— Роберт, выбирай выражения, — проворчала мама, снова поднимая свою вилку.

— О, он и у меня тоже, — сказала Лана, сдерживая улыбку на моё прозвище для него. — Он мне тоже никогда не нравился.

— Спасибо! — воскликнул я, хлопая в ладоши. — Теперь ты понимаешь? — многозначительно спрашивая маму.

Я инстинктивно повернул голову к Лане, борясь с желанием поцеловать её так, как сделал на прошлый Хэллоуин.

— Не поддерживай его, милая, — вмешалась мама, глядя на Лану. — Больше ему не нужны никакие оправдания, чтобы не ладить с этим человеком.

— Тише, мама, — с ликованием сказал я, поворачиваясь лицом к Лане. — Давай, расскажи нам, почему он тебе не нравится, чтобы я могу раз и навсегда доказать, что не лишён разума.

Мама раздражённо качала головой.

— Ну, у моего друга Ронана лёгкая форма дислексии, а мистер Бреннан не очень сведущ в этом. Иногда он кричит на него, потому что выполнение заданий занимает у него больше времени, чем у остальных. Ронан очень расстраивается по этому поводу.

Чёртов Ронан! Ему лучше быть ей просто другом, как она говорила, а не парнем, иначе я уберу его с дороги. Он не будет класть на Лану свои липкие маленькие лапки, если я решу разобраться с ним. Все же я рад, что Лана завела о нём разговор, поэтому теперь мама, возможно, поверит мне на счёт мистера Бреннана.

— Ну, мама, что ты теперь скажешь по этому поводу? — самодовольно спросил я.

— Роберт, тебе осталось три месяца до окончания школы. Наверное, этот человек не самый лучший учитель, но ты можешь, пожалуйста, потерпеть его это время? У тебя не уйма времени впереди.

— Верно, но я уже долго страдал из-за него и, честно говоря, с меня довольно.

— Не начинай с фразы «честно говоря», Роберт. Ты не твой отец, — проворчала мама.

— Господи, мама, какая часть твоей души так настойчиво стремится заставить меня страдать?

— На сегодня достаточно, Роберт. Я не буду продолжать этот разговор.

Я самодовольно скрестил руки ни груди. Иногда я просто не мог сдержать себя, чтобы не довести маму, и сказал снисходительным тоном:

— Слухи о Фрейде, должно быть, правдивы, говоря, что ирландцы — единственная известная ему раса, которая недоступна для психоанализа, потому что иногда я действительно не могу понять тебя.

— Ты получишь от меня хороший подзатыльник по голове через минуту, если не заткнешься.

— Ах, вот ты опять избегаешь предмета разговора.

Желая оставить за собой последнее слово, я встал из-за стола, оставив недоеденной свою порцию и вышел из дома. Я допоздна не возвращался домой, пока не стал уверен, что мама уже спала.

Следующий день в школе был солнечным, поэтому в обед все сидели на траве вместо того, чтобы оставаться в столовой. Когда я направился на улицу, то заметил Лану и Ронана, укрывшихся в тени под деревом, а несколько учебников валялось вокруг них. Возможно, сейчас подходящее время, чтобы узнать, какие дела у этих двоих, и с тех пор, как я формально снова разговаривал с Ланой, это не будет казаться слишком странным, если я подойду к ней.

— Привет, соседка, — весело заявил я, плюхаясь на траву рядом с ней. — Как дела в этот прекрасный день?

Она напрягла плечи, а Ронан с любопытством разглядывал меня. Очевидно, он знал, кто я такой, так как моя репутация часто опережала меня в этой школе, но видимо, его занимал вопрос: «Что я делаю вместе с ними?»

— Привет, — осторожно сказала Лана, посылая Ронану взгляд, который говорил: «Не имею ни малейшего представления, почему он здесь, но очень хочу, чтобы он ушел» .

Молчание, и я схватил один из сэндвичей в её коробке для обедов.

— Это моё, — запротестовала она, когда я откусил кусочек.

Это какой-то полезный куриный салат, но вкус у него довольно хороший.

— Я знаю, — ответил я ей, подмигивая. — Ты не обедаешь в столовой?

— Нет, э, моя мама предпочитает, чтобы я ела домашнюю пищу. Она полезнее.

— И вкус у неё не дерьмовый. Твоя мама делает хорошие сэндвичи. Ты должна почаще предлагать разделить их со мной.

— А я никогда и не предлагала.

— Ты должен вернуть его, — сказал Ронан, собравшись с духом, чтобы заговорить со мной.

Я не спешил положить сэндвич обратно в коробку, прежде чем наклониться к Лане, поэтому мог смотреть ему прямо в глаза.

— Что это было, придурок?

Щёки Ронана становятся ярко-красными и он отводит от меня свой взгляд.

— Ничего, — пробормотал он.

— Так и подумал, — сказал я, награждая его зловещей улыбкой.

Лана толкнула меня на моё место.

— Оставь его в покое. Оставь в покое нас обоих. Тебя сюда не звали, Роберт.