Maxime - Джекпот (СИ)

С целью сохранения конфиденциальности место проведения розыгрыша оставалось в тайне до последних секунд. Я лично отвечал за массовую рассылку СМС-сообщений, имейлов, обработку подтверждений.

А потом потянулись очереди такси, подъезжавших к цирку с разных сторон. Мы заранее предупредили участников, чтобы они не трепались, не привлекали внимание, выгружаясь где-нибудь в квартале от цирка, и дальше шли пешком. На входе люди Хассана сканировали приглашения, выдавали билеты с указанием мест. Дальше гости направлялись к пяти кассам, расположенным в гардеробных подсобках, меняли деньги на цифровые подписи.

Среди гостей были в основном мужики, хотя попадались и парочки, для которых поездка в Москву совпала с периодом отпусков. Мы попросили гостей прийти нарядными: мужчины в смокингах, дамы в вечерних платьях. Человек незнающий мог бы предположить, что народ валит на концерт оперной дивы или, как минимум, выступление знаменитой балетной труппы. Собственно, так мы и позиционировали себя: просили игроков рассказывать о визите в Москву как о поездочке на концерт оперы и балета.

В зале и фойе праздничная атмосфера усугубилась присутствием десяти транссексуалок в коротких платьицах, белых передничках - униформе секс-работниц общепита. Они продавали попкорн, программки, заигрывали с мужчинами, охотно оставляли им визитки.

Родни с Хассаном хорошо поработали в тандеме, организуя мероприятие. Были снаряжены рейды к лучшим индивидуалкам Москвы.

Мне отводилась немаловажная роль ведущего. Когда толстосумы усадили свои жопы на стулья и свет красочно погас, как в настоящем театре, я вышел на манеж и в ярком свете прожекторов насладился громкими аплодисментами в мою честь. Я не волновался, не спешил, мне было абсолютно плевать, кто победит.

- Дамы и господа, - торжественно объявил я по-английски, когда звуки фанфар утихли. Специально приглашённый оркестр из четырёх музыкантов понятия не имел, какое шоу им предстоит. - Добро пожаловать на ежегодный розыгрыш джекпота! Сегодня на ваших глазах состоится уникальное представление. Вы станете свидетелями невиданной по красоте и зрелищности трагедии. Или комедии - кому как нравится.

Зал засмеялся, а я продолжил упражняться в красноречии. Этого мне не занимать. Годы филфака отложили неизгладимый след на моём вывернутом сознание. Я стоял перед толпой толстосумов в атласном чёрном платье, на силиконовых шпильках, с диадемой на голове, микрофоном, и всё во мне отдавало фальшью: ватные вставки вместо сисек, стекляшки в оправе короны вместо драгоценных камней, даже браслет на запястье лишь казался позолоченным.

Но всё это меня мало волновало, я думал об Ане, о том, что её, возможно, каждый день насилуют охранники, сам Хассан отмахнулся от моих претензий. Она терпит всё это ради меня, потому что боится, что иначе кто-нибудь из нас может пострадать. Она жертвовала собой ради нас, делала то, что не могла не делать, повинуясь своей природе.

Внесли прозрачный шар с человеческий рост, заполнили его наполовину деньгами. Сотни купюр различного номинала полетели внутрь сквозь круглое отверстие в основании. Затем шар перевернули и подтянули к куполу. На манеж тем временем вышла дрожащая от холода Мириам в бежевом вечернем платье, длинный шлейф тянулся за ней, пока она шла по кругу, как цирковой пудель, покачиваясь на задних лапках-шпильках, ведомая мною за руку.

Сандра помогла ей взобраться на помост, воздвигнутый посреди манежа, и под «Розовую пантеру», улюлюканье и свист публики Мириам устроила грандиозное обнажение. Усатый концертмейстер, махавший всё это время палочкой, замер в шоке, раззявив рот, разглядывая заряженные формы шоколадки, болтающиеся между ног, как бычьи причиндалы. Похоже, он один во всём зале, плюс музыканты, ничего не подозревали о предстоящей шоколадной эйфории. Это не помешало музыкантам с успехом отгудеть «трам-парам» от звонка до звонка. Мириам стояла в полной боевой готовности, член лопатой торчал на девяносто градусов, Сандра хлопотала с трах-машиной, застёгивая ремешки на бёдрах, публика подтекала слюнями. Концертмейстер держался рукой за парапет, чтобы не упасть.

В этот момент ко мне подошёл Родни. Он уже успел изрядно накидаться.

- Ну как тут у нас, всё готово? - спросил он, сопроводив вопрос невинной улыбкой.

- Да, - я понуро уставился в монитор. Сообщения с пультов о готовности отображались зелёными маркерами на карте зала.

- Отлично, тогда приступай. Надеюсь, ты меня не подведёшь, - он резко сменил дружелюбную улыбку на хищный оскал.

Я кивнул, боясь даже встречаться с ним взглядом.

- Гут, - неожиданно он шлёпнул меня по заднице и, хохотнув, направился гулять по залу.

Все зрители, конечно, видели, какие отношения у меня складываются с начальством. Я закрыл глаза, чтобы не думать об этом, мысленно возвращаясь к Ане.

«Не смотри!» - шепнула она.

Я открыл глаза и взял микрофон:

- Дамы и господа, мы начинаем! Прошу вас взять пульты в руки ваши.

Зрители приступили к разогреву. На большом экране выводились ставки: 50 евро, 100 - всё летело в общую копилку, висящую в большом шаре под куполом. Луч прожектора выхватывал струящийся поток денег, который осенними листьями наполнял бокал терпения.

Я взял микрофон и направился к Мириам. Она большой смуглой женщиной возвышалась на помосте в огнях рампы, зажатая в безжалостные тиски трах-машины. Покорно склонившись в коленно-локтевой позе рабыни, Мириам переживала не лучшие времена.

- Как ты себя чувствуешь, дорогуша? - спросил я по сценарию.

- Бывало и хуже, - жмурясь от слепящего света, отозвалась шоколадка по тому же сценарию.

Зал взорвался хохотом, затем аплодисментами. Ставки посыпались с двойной скорость. Мы продолжили троллить друг друга странными вопросами:

- Когда планируешь кончить? - спросил я.

- А кто сказал, что я планирую кончить? - Мириам играла на публику, и та отзывалась взрывами смеха.

Кричали:

- Давай, Мириам! Не подведи нас!

- Кончи для меня, детка!

Перещёлки пультов по всему залу заглушали медленную барабанную дробь, семенящую из оркестрового угла. Усатый дядечка - руководитель оркестра, выряженный дятлом во фрак и красный галстук-бабочку, - устал махать руками. Его взмокший лоб блестел, как бильярдный шар, безумные вытаращенные глаза полировали события на манеже.

Механический поршень, смазанный прозрачным лубрикантом, только набирал ход. Круглый расщеплённый зад Мириам принимал тридцатисантиметровый фаллос словно резиновая подушка с дыркой. Временами я подносил микрофон к хлюпающему месту проникновения, чтобы зрители до конца понимали глубину трагедии, разворачивающейся на их глазах.