Джейми Каейн - Инструкция на конец света

никто не жил. Но, так как отец был единственным ребенком в семье – он

унаследовал этот дом после смерти дедушки в прошлом году.

Прежде чем мы сюда добрались, я пыталась представить себе это

место, но оно было так далеко, что я едва ли могла бы найти его на

карте.

Отца не больно-то интересовала остальная часть мира. Он сказал нам

только, что в доме будет погреб для маринада и большой гараж,

пристроенный в шестидесятых, где отец будет хранить свои

множественные запасы, которые он копит как сумасшедшая белка,

подготавливающаяся к самой долгой зиме в мире. Ещё он сказал, что в

двадцати акрах от нас находятся предгорья Сиерра, местность там будет

в основном лесистая, и будет большая, чистая поляна для двухакрового

сада и каких-нибудь домашних животных, будет даже своя, работающая

круглый год, подземная скважина и септическая система.

Таковы были мои фантазии с тем полученным, весьма скудным

количеством информации, но реальность представилась иначе.

Нашим домом на ближайшее будущее оказалось самое неухоженное

здание, какое можно увидеть разве что в фильме ужасов.

Надеюсь, что здесь хотя бы есть водопровод. Я вспомнила об этом,

потому что отец не так давно прочитал мне целую лекцию о жизни без

водопровода – как собрать проточную воду и использовать ее вместо

смыва в туалете, и что нам действительно лучше использовать дворовый

туалет для своих целей (будто это закалит нас).

Мама точно его использовать не будет, даже ночью.

Она родилась в семидесятых в Камбодже, ее первые воспоминания

были о голоде и о том, как она пряталась в джунглях. Как-то, в довольно

редком для нее порыве, она поделилась с нами, что видела, как ее

старшего брата убили выстрелом в спину, когда он пытался убежать с

массовой резни, учиненной в ее деревне Красными кхмерами. Когда

маме было шесть, ее родители были вынуждены иммигрировать с ней и

оставшимися родными в Соединенные Штаты, в Южную Калифорнию,

где они должны были жить нормальной загородной жизнью, но, конечно,

чувствовали они себя отвратительно после всего, что произошло.

Поэтому мне было понятно, что мама не собирается ничего

принимать, кроме условной жизни среднего класса. Даже папины планы

о возвращении особняку былого величия не вызывают у нее энтузиазма.

Когда я думаю о нашем ранчо в пустыне, то совсем не испытываю

сожаления, но знаю, что мама очень скучает по тому дому. Наш бывший

район всегда казался мне пустым местом без души, уверена, его бы

выбрали зомби (если бы у них была работа и счет в банке).

Сложилось такое впечатление, что пригород кажется маме местом

кровожадных диктаторов-убийц, которые всегда будут отрицать свою

причастность к смерти миллионов людей.

Мама поддерживает в доме идеальную чистоту и порядок. И она

любит, когда в доме полно новых, интересных и современных штучек –

как раз то, чего в новом жилье явно не хватает.

Нашему прибытию сюда предшествовало десятичасовое путешествие

через пустыню и Центральную долину. Мы выехали в ноль-четыреста

часов, что значит на рассвете, то есть в четыре утра (если вы не живете

по-военному времени).

Мама ехала на своей «Хонде» вместе с Иззи, а я была в грузовике с

папой. За грузовиком, на прицепе следовал трейлер, весь забитый

нашими вещами и домашними принадлежностями. Остальное потом нам

должна доставить транспортная компания.

Для нас провели пятиминутную экскурсию по дому, во время которой

я узнала, что в доме есть «страшная» ванная, а также спальни для

каждого из нас.

Потом нас всех нагрузили работой – Иззи и папа разгружали трейлер,

я была в поиске ужина, а мама осталась на кухне, выглядев при этом

очень недовольной.

Она была так зла, что я даже не знаю слов, способных описать ее

гнев. Это было весьма плохим знаком, но мой отец – профи в

игнорировании женских эмоций. Он делает это на протяжении многих

лет.

Найти ужин – для большинства это означает открыть холодильник

или заказать еду на дом. Но не для моей семьи. В быту Ридов вы должны

будете добывать еду самым древним способом, каким только возможно.

Это делаю я или отец.

Мама с младшей сестрой не подписывались на такой, настроенный на

выживание, образ жизни. Они не обучены к приспосабливанию,

«выживанию».

Что касается мамы, такой режим явно не для нее. Ее семья итак по

приезду в Америку отчаянно пыталась спастись. И у них получилось. С

шести лет и далее, пока мама росла в Лонг-Бич, она научилась любить

все американские вещи и все, что касалось среднего класса. У нее не

было романтических идей о том, как эта жизнь тяжела.

Итак, я – девочка с ружьем, бесцельно разгуливающая между

деревьев в надежде поймать что-нибудь более впечатляющее, чем

обычная белка. Но сейчас не то время для охоты – слишком светло и

душно после обеда. В это время животные прячутся, пережидают жару.

После того как солнце спустится в долину, там обязательно появятся

олени, кролики и другая живность. Мне кажется, лучше всего для этого

подходит раннее утро, когда звери рискуют покинуть свои убежища и

ищут еду на день.

Но папа любит усложнять мне задачи. Он хочет знать, что я выживу

независимо от того, что может случиться. У отца не было сына, на

которого он возлагал такие надежды, он привык передавать свои знания

мне, Иззи же обычно отказывалась принимать участие в чем-либо,

происходящим вдали от дома.

А я с одной стороны даже очень рада, что нахожусь в окружении неба

и растений.

Пробираясь вдоль заросшей тропы, я чувствовала приятную тяжесть

оружия в руках. В такие моменты меня всегда одолевают два чувства,

между которыми я то и дело мечусь. Это нежелание стрелять в бедных

животных, которые всего лишь пытаются жить своей жизнью. В своих

мыслях я не выполняю каждый приказ, чтобы угодить отцу.

Но в реальной жизни я думаю: «Я же дочь своего отца», и появляется

другое чувство – гордость. В охоте я действительно преуспела. Могу

подстрелить утку в полете, затем ощипать ее и приготовить ужин на

открытом огне, если необходимо. Но насколько же сильно я иногда

устаю от постоянных папиных наставлений, хотя, настолько же мне

нравится осознавать, что я полностью могу позаботиться о себе сама.

Мне никогда не нравилось сталкиваться с убийством животных, но я

понимаю, что только так мы можем добыть еду.

«Пойдем, поищем ужин», – так папа говорит в начале каждой охоты.

И приходится идти.

В такие моменты я всегда продумываю варианты своих ответов,

думаю о том, как сказать «Нет».