Джейми Каейн - Инструкция на конец света

Не могу заснуть. Может сбежать отсюда? Но куда… Здесь у меня нет

ни друзей, ни знакомых, никого на тысячи миль вокруг, а желания стать

бездомной у меня нет. Хотя мы и так отчасти как бездомные, и меня

бесит такой образ жизни, ладно, хотя бы есть вода и еда.

А ещё тут когда-то умерла моя прапрабабушка, и в доме наверняка

есть привидения, хотя пока ни одного не видела.

Пока.

Я слышу голос мамы снизу, кажется, она плачет. Она снова накричала

на отца, а он снова промолчал. Иногда, когда она не кричит, слышен

низкий гул голоса отца.

Мама уже начинала психовать, когда мы только подъехали к дому

после обеда. Вернее, началось это задолго до того. Она начала злиться

ровно с того момента как мы стали удаляться от города. И чем дальше

мы уезжали от центра и магазинов, тем злее она становилась.

Мама любит магазины (впрочем, как и я).

Потом она начала бормотать на кхмерском, а это всегда плохой знак.

Мои родители стоят в комнате прямо подо мной, поэтому я могу

слышать обрывки их фраз. В основном ничего нового, заезженная

пластинка, ещё, видимо, мама ходила из комнаты в комнату, потому что

её голос то приближался, то отдалялся.

«Противный старый дом... ты никогда не слушаешь... не

заботишься о нас... невозможно жить в середине леса...».

Я услышала достаточно, чтобы понять, что мама «сделала» его. Отец

всё-таки довёл её до края, и я снова начинаю надеяться, что она

переубедит его и он поймёт, что здесь невозможно жить, и прямо с утра

мы соберём вещи и свалим отсюда в «Мариотт-Отель», пока не найдём

нормальный дом.

Вот что должно произойти, если во Вселенной есть хоть сколько-

нибудь справедливости, если существует Бог, в которого все верят? Я не

молюсь, но я закрыла глаза и, лёжа в этом пыльном спальном мешке,

повторяю слова: «Боже, позволь нам убраться отсюда, пожалуйста. Если

Вы слышите, помогите нам уехать прямо завтра. Или сейчас, как Вам

удобно. Аминь».

Оказывается, я произнесла это вслух.

Вдруг хлопнула дверь.

А затем дверь машины.

Завёлся двигатель, водитель газанул и машина уехала. Всё это

произошло так быстро, что я даже не успела подбежать к окну и

посмотреть, кто сел в машину, которая уже удалялась в лес по гравию.

Но, вроде, это была мама.

Я смотрела в окно, пока машина не исчезла из виду, а затем вернулась

в спальник, вытерев ноги полотенцем перед этим. Не хочу, чтобы грязь

из этого дома попала в спальный мешок. Дом погрузился в тишину.

Обычно, если мама злится, она ходит и вопит, собеседник ей в тот

момент не нужен. Она может хоть целый час распинаться перед стеной,

так что, судя по воцарившемуся молчанию, уехала именно мама.

Куда она могла поехать в час ночи во вторник? Магазины, рестораны

и всё подобное закрыты. Может, она просто решила проехаться, чтобы

остыть? Или ее уход означает нечто большее?

Я представила, как она едет по дороге, останавливается у мотеля и

берёт там комнату. Но... Что дальше? Она вообще вернётся к нам? По

крайней мере, ко мне? Как она могла меня оставить одну? Понятно,

конечно, что она была зла и думала, что я сплю, поэтому и не пришла

меня будить, чтобы забрать с собой.

Походу она просто решила сбежать из этого дебильного дома, от отца

и отдохнуть где-нибудь в уютной комнатке мотеля. Эта мысль немного

успокоила меня, но заснуть по-прежнему не удавалось. Я посмотрела на

свой телефон, с его экрана постоянно маячила идиотская надпись «Связи

нет», и мне захотелось бросить эту железку об стену, чтобы она

разлетелась на сотни кусочков. Но вместо этого, я решила заглянуть в

сообщения. Я пересматривала переписки с моими друзьями, с которыми

мне уже не удастся встретиться снова.

Ненавижу всю свою жизнь! Всю!

Может, спуститься на первый этаж к отцу и высказать ему всё?

Рассказать, что я чувствую. Но, разумеется, я этого не сделаю. Вместо

этого, я тупо лежу и залипаю в потолок, на эти чёртовы пятна, ожидая

рассвета.

Глава 3

Лоурель

Не могу даже сказать, насколько я счастлива из-за того, что Анника

пришла домой.

Кто вот это может понять?

Точно не Вольф, для которого присутствие матери рядом, как петля

на шее.

И точно не сама Анника. Она не знает, что для меня значит.

И явно не мои родители, которые ушли четырнадцать лет назад в

туман (с наркотиками) и даже не удосужились послать хотя бы открытку.

Каждый раз как я вижу Анни после возвращения, я испытываю

противоречивые чувства. С одной стороны, радость. А с другой...

Разочарование и что-то ещё, непонятное мне самой.

Я застыла у двери в ее комнату. Моя рука парит в воздухе, готовая

постучать, но пока я слушаю ее голос с мягким немецким акцентом – она

разговаривает с кем-то.

Она смеется, и моё сердце готово выскочить из груди. Она вернулась

уже как две недели, но пока у нас не было возможности остаться с ней

наедине. Тут раздаётся низкий мужской голос, и моя рука опускается.

Неужели она за две недели умудрилась найти парня? Может, это друг.

Хотя эта догадка даже звучит глупо. Нет, Анника не из тех женщин, кто

может дружить с мужчинами. Она слишком прекрасна.

На самом деле, мать Вольфа – самая красивая женщина из всех, что я

видела. Она необычна, нереальна как богиня из греческих мифов. Когда

я была меньше, в моих мыслях Анника была моей матерью. Вольф был

мне как брат, но иногда я жалела, что он рядом. Потому что он хотел

всецело быть во внимании Анни.

А я и сейчас хочу.

У нее есть домик в северной части деревни, в котором никто не жил с

того момента, как она уехала.

Она является одним из первых членов Садханы, и с таким долгим

членством ей полагаются привилегии. Кроме того, мне кажется, что у

Махеша кое-что для нее есть. Он даст ей то, что она захочет, в том числе

уединенное место, где никто не сможет ее достать (даже ее сын).

Поэтому мне противно даже думать о том, что какой-то левый парень

там с ней. И он своими грязными руками может дотронуться до ее

мягкой кожи. Его присутствие разрушает всякую надежду на то, чтобы

хотя бы час побыть около нее.

Я только хотела предложить ей позавтракать вместе. Чай она будет

или кофе. Я бы рассказала о своей реабилитации, о том, что благодаря ее

заботе мне лучше. Мне следовало лучше оценить ситуацию, но я ничего

не могу с собой поделать. Я развернулась и уже начала уходить, как

щелкнул замок, и дверь отворилась, отчего я застыла на месте. Я

покраснела, как будто сделала что-то предосудительное. В дверях замер

парень и тоже уставился на меня, он был какой-то помятый растаман, с