Франческа Заппиа - Я тебя выдумала

Есть одна особенность в смерти от несчастного или трагического случая, как, скажем, в том, чтобы быть раздавленным спортивным табло.

Вы ее не ждете.

Я же ждала. И именно поэтому, наверное, осталась жива.

Я с трудом открыла один глаз.

Моя голова была сжата тисками. Рот забит ватой. Свет в комнате был тусклым, но достаточным для того, чтобы разглядеть очертания ног и ступней под покрывалом и заметить темную нишу за углом, где, по идее, должна быть дверь. Тихо работал аппарат «белый шум», до меня долетел запах стерильности.

Я была в больнице. Кровать. Санузел. Какие-то свисающие с потолка механизмы. Камера с красным глазком у двери. Никаких галлюцинаций.

Мое тело все еще пребывало во сне. Я расслабила пальцы на руках и ногах, дабы убедиться, что способна на это, а затем снова огляделась. Занавеска моей кровати была отодвинута. Кровать рядом с моей была пуста. По другую сторону какая-то укутанная в одеяло фигура крепко спала на стуле, который, казалось, был спроектирован специалистом по пыткам.

Мама.

Я кашлянула, желая прочистить горло. Она слегка дернулась и проснулась. И какое-то время смотрела на меня пустым взглядом, пока, наконец, не сообразила, что я тоже смотрю на нее. И тут же подскочила ко мне, убирая с моего лица пряди волос.

– О, Алекс. – В ее глазах уже блестели слезы. Она держала меня так осторожно, словно я могла разбиться.

– Что случилось?

– На тебя упало табло, – сказала она, всхлипывая. – Ты не помнишь?

– С трудом. – Но я помнила. Помнила, как бежала, помнила боль, затем свет вокруг меня потух, словно меня захлопнули между страницами книги.

– Врачи сказали… они не были уверены, что ты очнешься. – Новое всхлипывание спасло ее, и она быстро закрыла рот рукой.

– Где Майлз? С ним все в порядке?

– Да, да, солнышко, все хорошо.

– Он здесь?

– Сейчас нет.

Мне нужно было знать, где он. Надо было удостовериться, что он в безопасности.

– Как долго я спала?

– Три дня.

– Мамочка, – сказала я в основном от удивления. По ее лицу текли слезы.

– Я так испугалась. Когда папа сказал, что ты ушла в школу, я хотела вернуть тебя, но он был убежден, что ничего плохого не произойдет…

– Это не его вина.

– Я знаю.

– И не моя.

– Знаю, знаю. – Она вытерла глаза воротником рубашки. – Я не виню тебя, конечно же, не виню. Просто хочу, чтобы тебе ничего не угрожало, и я… я не знаю, как вести себя дальше.

Осторожно, постепенно убеждаясь, что острой боли в теле нет, я приподнялась на локтях. Мама поняла мое намерение и обняла меня.

Почему она так долго не говорила мне о Чарли? Потому что сама не могла думать об этом? Или потому что с Чарли я была более счастливой?

И, может, поэтому она хотела отправить меня в психиатрическую больницу? Не сбыть с рук, а спасти меня от самой себя, потому что у нее силы были на исходе?

– Я купила тебе… немного «Ю-ху»… – сказала она, когда, наконец, отпустила меня, всхлипывая. – Я поставила его в холодильник, потому что знаю, ты любишь, когда оно холодное…

А я думала, она подсыпает мне в пищу яд.

Иногда плакать больно. Мои слезы жалили меня. Голова пульсировала, лицо горело.

– Я люблю тебя, мамочка, – сказала я.

Она наклонилась и поцеловала меня в лоб.

На следующий день, когда мама ушла на обед, мне нанесли неожиданный визит.

Селия. Она стояла на пороге комнаты и слегка походила на себя прежнюю – светлые волосы, слишком короткая юбка, толстый слой косметики, увенчанный блеском для губ цвета земляники.

– Знаешь, – начала я, выпив воды из поильника, – все говорят, что история повторяется дважды, но я не ожидала, что это происходит так буквально.

Ее зубы стиснуты, руки под рубашкой сжаты в кулаки. Трудно будет ее расшевелить. Она стояла и смотрела, словно я собиралась вытащить пару ножей для бросания из-под одеяла и попрактиковаться на ней.

Наконец она заговорила:

– Как ты узнала?

– Я же чокнутая, разве ты не слышала? Подлинный вопрос заключается в том, почему ты никому ничего не сказала?

Селия пожала плечами:

– Я… Не думала, что до этого кому-то есть дело. Они говорили, что я просто пытаюсь привлечь к себе внимание. Или что сама во всем виновата. Или… я не знаю.

Неожиданно она стала выглядеть очень, очень старой.

– Я устала от всего этого. Устала быть одной. От того, как люди смотрят на меня и что говорят. Устала иметь с этим дело в одиночку.

– Так и не имей, – сказала я. – Тебе позволено попросить о помощи.

– Почему нам никто этого не говорил?

– Потому что… возможно, никто не говорил им.

– Ты считаешь меня плохим человеком? – тихо спросила Селия.

– Нет, – ответила я. – И также не считаю, что ты больная на голову.

Она улыбнулась.

… Через несколько часов, не раньше, вошла медсестра и сказала:

– Мы так удивлялись тому, что до сих пор у вас не было посетителей.

Члены клуба объявились позже, когда у меня в палате были мама и медсестра, так что я знала, что они реальны. Они принесли конфеты и цветы, и учебники по истории. То есть все те вещи, которые, по их мнению, должны были меня подбодрить. Большую часть дня они просидели вокруг кровати, излагая в мельчайших деталях и с большим энтузиазмом, какой героический был у меня вид, когда я налетела на Майлза и спихнула его с того места, где он стоял, как раз перед тем, как табло должно было обрушиться на него, и как все в зале перепугались, и что я до сих пор главный ньюз-мейкер.

Кстати говоря, МакКой метил вовсе не в Майлза. Табло предназначалось для Селии. Она свернула в сторону, потому что испугалась, что я наброшусь на нее. Разъяренный МакКой попытался задушить Майлза, но его оттащил мистер Гантри. У меня камень с души свалился. МакКой оплошал. Угрозы больше не было.

– Но ты никогда не поверишь, почему он пытался обрушить на нее табло, – сказал Иван.

– Знаешь, как МакКой называет Селию в своем кабинете? – спросил Ян.

– Очевидно, МакКой был одержим мамой Селии, – сказала Тео, сразу переходя к главному, – а она несколько лет тому назад погибла под обрушившимся табло. И поскольку он не мог заполучить ее, то переключился на Селию, но она не… оправдала его надежд или что-то в этом роде. И в конце концов он решил, что обессмертит ее, сбросив на нее то самое табло, что убило ее маму. Копы нашли в его доме множество доказательств его вины. Журналы и планы, и видео. Видео Селии. Когда они пришли в школу после попытки МакКоя убить ее, Селия поведала им всю правду в нашем присутствии. Это было ужасно.

– Это было неслыханно, – добавил Иван. – Продолжалось два года, и все было шито-крыто. Почему бы не сказать об этом кому-нибудь?