Наталья Светлова - Урод

Каштановые волосы Алекса, ставшие за лето оттенка выгоревшего оранжевого, скрылись под толщей чистейшей джинсово-синей с карибско-зелеными переливами воды, расплескивая каплями свою необузданность и безбашенность во все стороны.

Туманов взирал на лучшего друга с некоторой тоской. Тоской по чему — он и сам не знал. Люди их статуса всегда тоскуют по каким-то недостижимым им вещам. Они никогда их не имели ввиду того, что золотые горы скрывали обычную жизнь за тюремными решетками. Чертовски дорогими, инкрустированными алмазами, но все же решетками. Сколько он помнил себя и Алекса (а это, наверное, с пеленок), они всегда купались только в самых престижных водоемах мира. Речка или озеро в Питере? Слишком мелко. Но чего-то ему упорно не хватало, и это неизвестное, недостающее чувство грызло червяком его нутро.

— У тебя никогда не было ощущения, будто мы что-то упускаем? — прокричал Дмитрий.

— Деньги? Всех не заработаешь, хотя отец пытается. Он та еще акула бизнеса. Тебе повезло, что у твоего другая отрасль. А то бы его голова уже тоже была у нас на трофейной полочке.

Из воды высунулась камелопардовая голова Алекса, а глаза рассеянным взглядом обводили прилегающую к дому местность. Канареечная под ярким светом плитка, кварцевые своды особняка, киноварные шезлонги с кирпичного цвета зонтиками над ними. Всего и не охватить с первого взгляда. Он видел эту местность не в первый раз, но каждый его визит сюда грел душу осознанием неоспоримого успеха в жизни.

— Ты моего отца не трогай, акулёныш. А то уже я сам тебе красивую головку откушу.

— Давай, Туманов! Сразимся в воде, как в детстве! Я потоплю твою черную башку. Даю слово, летального исхода не будет.

Дмитрий показал ему средний палец и снова вернулся к коктейлю. Он точно такой же, как Алекс. Они не просто ягоды одного поля, они — одна ягода о двух головах. Почему же тогда поведение друга утомило его? Ведь он и сам любил покрутиться перед зеркалом в новом костюме от «Армани» или с пониманием своего могущества закрыть бутик этого самого Армани на спецобслуживание его величества Туманова.

— Ты никак не можешь привыкнуть к мысли, что детство кончилось, Сашка.

— Алекс, — поправил его мужчина, выходя из воды и оставляя за собой мокрую дорожку. — Где ты видишь, чтобы детство кончилось? Солнце, море, пляж, радость и счастье.

— Алкогольные коктейли, — усмехнулся друг и допил наконец свой «Platinum Passion», оставивший на языке мысли о маракуйе, диких ягодах и Бразилии.

— Мы взрослые мальчики, Димитриас, могущие позволить себе не выходить из детства никогда.

В руках Алекса блеснул лаймовый бокал, и он сделал глоток освежающего коктейля. Господи, задержаться бы тут на всю жизнь. Но даже он понимал, что вся жизнь в раю — это слишком изматывающе. Рутинный рай!

— А ты в курсе, что какой-нибудь простолюдин Сашка вообще о рае ничего не знает.

— Откуда растут ноги у твоей озабоченности бедняками? Ты находишься в таком потрясающем месте, у меня день рождения, наверху ждут девочки, а ты все пускаешься в пространные размышления-сопли о нищебродах. Мы к ним не имеем никакого отношения. Скажи мамке спасибо за то, что с папкой не прогадала, — рассмеялся молодой человек.

— Не знаю… Недавно заезжал от лица отца в вуз, где он меценатствует, и видел там простых людей… Алекс, многие из них дальше своих маленьких городов никогда не ездили. Питерский университет дал им возможность посетить вторую столицу. А для нас Питер уже скоро станет сараем, от которого тошнит.

— И что дальше? Нам какое дело до их Мухосранска? Подумать больше не о чем, кроме как о бедных и несчастных?

— У тебя вообще сердце есть?

— Какой от него толк, когда есть деньги?

Остроумного ответа на эту реплику у Туманова не нашлось. Действительно, лучше меньше бывать в местах скопления низости жизни: на рынках, в супермаркетах, в различных бюджетных учреждениях. Ему выпал счастливый билет, нет смысла тратить время на мысли о тех, кому повезло меньше или не повезло совсем. Кого, к черту, волнуют другие люди в наше время? И волновали ли когда-нибудь вообще?

— Ты прав, Алекс. Жалость к другим не доведет до добра. У любого проявления человечности должны быть границы. Насчет девочек наверху, не кажется ли тебе, именинник, что они уже заждались?

— Плевать я на них хотел.

— Может, будешь все-таки поласковей с девушками?

Алекс скривился и посмотрел на своего сердобольного друга, как на чокнутого. Таким он и был.

— Во-первых, где ты видишь девочек? Это шлюхи. И к кому быть поласковее? Они же животные.

— А ты к животным проявляешь только грубость и жестокость?

— Почему же. Я обожаю нашу белую овчарку. Но какое сходство ты видишь между прекрасной собакой и этими шавками? Димон, ты же знаешь расценки на этих элитных дев спальной любви. На ценнике не было написано, что я обязан их хотя бы уважать. Трахать — да, уважать — нет. Дмитрий Аркадьевич Фрейд, у меня есть теория относительно женщин.

— Нет-нет, не надо. Не заставляй меня убивать тебя в день твоего рождения. Иначе до тридцати не доживешь, а ты же хочешь?

— Силенок не хватит, Туманов. Я тебя рассею по небосводу одной левой, — сказал Алекс и показал ему бицепсы. — Слушай, короче. Все бабы в какой-то степени продаются. Понимаешь, в чем дело: продаваться не значит брать деньги. Деньги не единственная валюта. Ты можешь получить любую, имея классную морду лица и немного хитрости и умения спекулировать на слабостях и желаниях.

— Заинтересовал. Жду продолжения семинара по пикапу.

— Пикап — полная хрень в сравнении с правдой жизни. Зачем строить кому-то глазки и расписывать сложные схемы? У нее болеет бабушка, а ты можешь финансово помочь с операцией, но в обмен хочешь переспать с ней? Думаешь, многие смогут отказать? Валюта — взаимопомощь. Она мечтает стать певичкой, а ты можешь познакомить ее с продюсером, взамен опробовав новую кровать с ней? Валюта — тщеславие. Она тупо проститутка, пусть и из дорогого агентства? Валюта — доллары. Все людские страсти, как и сами люди, лишь игрушки на биржевом рынке.

Туманов выдохнул, поражаясь познаниям в психологии этого большого ребенка.

— А как быть с Алиской?

— Она мне до звезды. Я с ней встречаюсь только потому, что мы хорошо смотримся на таблоидах вместе. Валюта — взаимная выгода.

— Мне кажется, она тебя любит искренне.

— Но это же ее проблемы, правда? О любви я тебе расскажу как-нибудь потом.

— Она тоже продается и покупается?

— Ну конечно. Любовь — главный актив на рынке продажных людей и продаваемых эмоций.

— Жестоко, товарищ Янг, — ухмыльнулся Дмитрий, следя за пурпурно-синим из-за преломления света в очках горизонтом. — А как же Марьяна? С ней у тебя что?