Мария Гарзийо - Венецианские каникулы (СИ)

— Чего ты тут затаилась? – пугает меня внезапным хлопком по плечу невесть откуда взявшаяся Вероника, – Надо ходить улыбаться. А то так не отхватишь никого.

— А кого я должна отхватить? – удивляюсь я, собиравшаяся ограничить поле охоты шампанским и канапэ с черной икрой.

— Да, я шучу. Ты у нас девушка, можно сказать, замужняя. Твой клиент заплатил за монопольное пользование. Но между нами девочками, ты вполне могла бы наставить ему рога, взяв какую-нибудь ненакладную одноразовую халтурку. От тебя же не убудет. Тут сегодня самые сливки собрались.

Надо сказать, сливки я не любила никогда, очень уж они жирные. Вот и эти не исключение.

— Вот ты как раз себе и нахватай. Пока твой ветхий младенец подгузники в Швейцарии меняет.

Вероника прищуривается, разглядывая меня как-то по-новому, будто мы с ней только что познакомились. Похоже, что такого откровенного хамства от меня она не ожидала.

— Видишь, вот этих фламинго? – вместо продолжения словесной битвы задает вопрос она, – Мулатка, вон та брюнетка и эта рыжая.

Искусно наманикюренный палец Вероники останавливается на тех самых топ-моделях, которые пробудили во мне дремавший годам комплекс неполноценности. Я киваю.

— Это сегодняшние «невесты», – видя непонимание на моем лице, куртизанка поясняет, – Свежее мясо. Они сегодня пойдут с молотка. Аукцион самая занимательная часть вечера.

— А само мясо в курсе? – сильно задетая грубостью и циничностью этих слов, вопрошаю я.

— Неа. Они думают, что их ждет блистательная карьера певиц, актрис и манекенщиц.

— А ты не хочешь их предупредить? Пока не поздно.

Ответ предсказуем. Уничижительный взгляд тоже.

— Таня, я смотрю, ты не умнеешь. Опилками что ли твоя голова большая набита?

С этой любезной фразой снежная королева покидает меня, направившись горделивой походкой на встречу какому-то лысому гному. Гном подобострастно кланяется, сверкая голой макушкой, и трется губами о Вероникину кисть.

— Еще шампанского? – предлагает бармен за моей спиной.

Я машинально протягиваю пустой бокал, не взглянув в его сторону. Оглушенная свалившимся на мою большую голову грузом информации, не замечаю, что вопрос этот задан на французском. Я наблюдаю за передвижениями язвительной мегеры. Она перемещается от гнома к какому-то круглому очкарику, отдаленно напоминающему Вини Пуха ботаника. Тут дело лобызанием ручки не ограничивается, толстяк заключает Веронику в объятия и смачно целует поочередно в обе щеки. Я слышу как один из представителей жирненьких «сливок» справа от меня, глянув в сторону обнимающихся, произносит имя. Фабрицио. Вот ты, оказывается, какой. Великий и ужасный. Кто бы мог подумать, что за фасадом неуклюжего мишки кроется злобный спрут. А Вероника с Фабрицио, оказывается, на самой что ни наесть короткой ноге. Короче только у таксы. Как-то мало похожа она на бедную узницу, вынужденную нянчить всяких великовозрастных младенцев.

— Еще шампанского? – настаивает официант, видно, задавшись целью напоить вдову сицилийского мафиози, и под шумок урвать и себе кусочек дорогостоящей плоти.

Я отхожу подальше от этого подозрительного субъекта и концентрирую свое внимание на крошечных корзиночках с крабовым мясом. Мне неприятно смотреть, как над будущими одалисками кружатся, сверкая голодными глазами, черные грифы. В воздухе витает запах предвкушения. Участников жестокого аукциона выдают похотливые улыбочки и охотничий прищур. Я задаюсь вопросом – почему меня в свое время минула подобная участь? И, отбросив лишние иллюзии, отвечаю сама себе – потому что рылом не вышла.

Избалованные женской красотой и воодушевленные предстоящими торгами, мужчины практически не обращают на меня внимания. Зато мой скорбный вид вызывает интерес у импозантной дамы лет пятидесяти.

— Скучаешь? – закидывает удочку она на скверном английском.

— Да не то чтобы очень, – неуверенно мямлю я, не зная, чего ожидать от этой барракуды.

— Если ищешь любовника, могу тебе порекомендовать одного, – великодушно предлагает мне незнакомка.

Не обнаружив вспышки интереса на моем лице, дама переформулирует предложение.

— Или любовницу?

А любовнище в меню не имеется? Этакое универсальное два в одном.

Должно быть, пожилая сутенерша приняла меня за потенциальную клиентку.

— Спасибо, я никого не ищу.

Отлипать от меня торговка человечиной явно не собирается, потому мне приходится покинуть свои позиции и переместиться к дому в поисках Вероники. Последние сомнения в том, что на этом празднике жизни я – фигура лишняя, отпадают, и я решаю откланяться. Самостоятельно покинуть виллу я, к сожалению, не в состоянии, следовательно, приходится разыскивать мою знакомую гейшу. Потоптавшись в холле, я решаюсь сунуться на кухню. Как выясняется, зря, ибо картина, представившаяся моему взгляду, явно не предназначена для трансляции слабонервным вроде меня. Поначалу мне кажется, что действующих лиц сего домашнего порно клипа всего два: подбитый жирком Фабрицио, спущенные до щиколотки штаны которого откровенно демонстрируют этот самый жирок и все, что ниже. И лысый паренек, примостившийся рядом на корточках и вдохновлено занимающийся тем, что женские журналы пафосно величают «игрой на флейте». Однако, уже закрывая проклятую дверь, я краем глаза ухватываю третий силуэт. Стройная дама в вишневом макси, оперевшись на кухонный стол, увлеченно наблюдает за действом. По ее лицу бродит довольная тень одобрения, какая обычно посещает заботливых мамаш, когда их любимое дитя лепит из песка свой первый кургузый кулич. Черная икра соревнуется с крабом, кому первому удастся покинуть негостеприимный желудок. Я спешу захлопнуть этот ларец Пандоры. Чем дальше я захожу в этот темный лес, тем больше в нем обнаруживается дров. Уже и складывать некуда. Я последние сучья еле утрамбовала.

На причале лакей, прильнув к свае, коптит небо сигаретным дымом. Я спрашиваю у него, не может ли он вызвать мне такси. Тот на удивление легко соглашается, и всего через пару минут к вилле подруливает моторная лодка. Я прошу водителя вернуть мое бренное тело в квартал Сан Марко. Судно отчаливает. Я гляжу вслед блистающему огнями приюту порока. Прощай, Сан Джованни, дай Бог, это наша с тобой последняя встреча. На стремительно удаляющейся пристани появляется официант в маске. Кажется, он машет мне рукой, требуя вернуться. Должно быть, Вероника послала за мной, посчитав, что не достаточно наигралась с большеголовой мечтательницей. Фигушки вам. Возвращаться я в этот эпицентр разврата не собираюсь. Мне на сегодня впечатлений хватило. В принципе и на всю оставшуюся тоже. Могу с уверенностью выходить замуж за среднестатистического одноклассника и хранить ему верность до гробовой доски. Или еще того лучше сдаться с потрохами в монастырь. Холодный ночной ветер хлещет меня по щекам, окончательно отрезвляя. Я собираю все увиденное и услышанное в кучку и аккуратно раскладываю по полочкам. Труднее всего определиться с двумя зловонными стопками: «Вероника» и «Фабрицио». Начнем с последней. Нетрадиционная ориентация, конечно, не мешает сему индивидууму управлять мощным трафиком женщин. Кто сказал, что вегетарианец не может торговать мясом? Меня смущает другое. Облик Фабрицио и его поведения никак не вяжутся с образом сильного лидера. Зато эта роль отлично подходит властной брюнетке. Полочка, которую я ищу, обнаруживается прямо перед носом. Вероника и есть Фабрицио! Вялый Винни – это всего лишь ширма. Настоящий злодей все это время был передо мной. Я гостила у него, пила с ним кофе, делилась своими страхами и сомнениями. А он слушал и посмеивался. Ведь неспроста после своего боевого крещения я проснулась дома у Вероники. Неспроста она внушала мне, что побег невозможен, и я должна смириться со своей участью. А все ее рассказы про тяжелое детство, деревянные игрушки и старичков в памперсах, выходит, выдумка с целью втереться в доверие? Или, как она сама сказала, непыльная халтурка? Взбудораженная этим открытием, я не замечаю, как лодка преодолевает километры, разделяющие Торчелло и центр Венеции. Расплатившись, поднимаюсь наверх по деревянным ступенькам. Невдалеке запоздавший гондольер выгружает последнюю парочку клиентов. Это два тыквоголовых японца, вооруженные фотокамерами Лейка. Я смотрю на гладкую лакированную гондолу с обитым красной кожей сидением в форме сердца, и ноги сами собой несут меня к ней. Гондольер ноет, что уже поздно, дома жена, спагетти остыли, и я понимаю, что он пытается набить цену. Обычно получасовая прогулка стоит около 100 евро. Я предлагаю 200. Посетовав последний раз на пропавшие зазря спагетти, венецианец помогает мне забраться на борт. Устало покачиваясь на смоляных волнах, пирога нехотя двигается вперед в просторные объятия Гран Канала. На гладкой поверхности колышутся миниатюры зданий. Мне хочется зачерпнуть их ладошкой и оставить на память. Капитан судна интересуется, почему рядом с моей попой на сердечке-диване не покоится дружественная попа возлюбленного. Я выдумываю на ходу душещипательную историю о том, как поругалась с обладателем этой самой попы и сбежала прямо из ресторана. Мужчина в полосатой майке советует мне помириться с избранником, хотя по его словам итальянское поверье гласит, что если приедешь с любимым в Венецию, свадьбе не бывать. Потом, увлекшись, рассказывает, что в этом году в Венеции появилась первая в истории города гондольер-женщина. Он замечает, что это противная мужеподобная дама, которая не заслуживает уважения коллег шовинистов. Мы заплываем в узкий, плохо освещенный канал, пахнущий сыростью и гнилью. Я вижу, как с крыльца какого-то дома спрыгивает в воду упитанная крыса и уверенным баттерфляем направляется к соседним ступенькам. Грызун движется параллельно гондоле и, в конце концов, одерживает победу в импровизированной гонке, пребыв первым к пункту назначения. Мне вспоминается мультяшный Реми, и я проникаюсь симпатией к этому не очень опрятному животному. Что бы ни говорили о крысах, некоторые представители хомо сапиенс распространяют гораздо больше всякой заразы. Прогулка заканчивается там, где и началась. Я вылезаю на пристань и, ковыляя на неуместных каблуках по щебню, направляюсь в свое временное пристанище. Думать уже не хочется ни о чем. Будем надеяться, что утро окажется мудрее ночи, и разбудит меня толковыми советами.