Мария Гарзийо - 1850

© Мария Гарзийо, 2017

ISBN 978-5-4485-3291-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мягкий желтоватый свет лампы падает невесомым покрывалом на мое полуобнаженное тело. Чувственный голос Джорджа Майкла, доносящийся из колонок, обещает, что ни с кем и никогда певец не будет танцевать так, как сегодня танцует со мной. Его можно понять, на мне тонкий шелковый халатик, под которым угадывается кружевное белье Шанталь Томасс и чулочки той же производительницы. Макияж и прическа достойно дополняют этот лирично-эротический образ. От занимательного процесса созерцания проэкции собственного совершенства на темном экране телевизора меня отвлекает звонок в дверь. Я покидаю свой диванный пост на короткое мгновение, которого хватает, чтобы повернуть ключ в замке, и спешу вернутся в прежнюю позу: ноги вытянуты, подол халатика зазывно приоткинут, демонстрируя поситителю краешек чулочной резинки. Мой гость, на чью долю выпало счастье наблюдать всю эту неземную красоту, высокий сероглазый шатен в стильной кожаной куртке и джинсах.

– Телевизионного мастера вызывали? – спрашивает он на всякий случай, разглядывая мой легкомысленный наряд.

– Вызывали, – киваю я, проводя кончиком языка по верхней губе, – Проходите, чувствуйте себя как дома.

Мужчина топчется у дверей, неуверенно стягивает с себя куртку.

– А что с вашим телевизором? – интересуется он без особого энтузиазма.

– Не работает, как видите, – я сдвигаюсь на сантиметр, от чего халатик раскрывает свои полы подобно лепесткам цветка, а из глубокого декольте выглядывает слегка прикрытая кружевом грудь.

– Включать пробовали? – юродствует мастер с поганенькой усмешкой на привлекательном лице.

Он приседает на корточки перед печально безмолвствующим окном в мир и разглядывает тянущиеся во все стороны жилы проводов.

– Пробовали. Не включается, – хмурюсь я в ответ, скользя взглядом по его широкой спине и тому, обтянутому джинсами месту, которое по мнению женских журналов, в первую очередь приковывает к себе женские взгляды. Я остаюсь вполне довольной увиденным. Обладатель живописной филейной части между тем продолжает дергать какие-то шнуры.

– Что это за ерунда. Можно подумать, я учился на телемастера, – ворчит он себе под нос еле слышно.

Я игнорирую эти замечания. Мне на данный момент глубоко плевать, на кого он учился. Джорджа Майкла сменяет не менее сентиментальный Фрэнк Синатра со своей знаменитой историей про двух незнакомцев в ночи. Ну же, незнакомец, хватит пыль на ковер трясти, займись чем-нибудь более продуктивным!

– Вы в розетку не воткнули, – делает вывод профи, поворачивая ко мне довольную физиономию.

На экране вспыхивает огромная физиономия Саркози.

– О, Guignoles [1]! – радуется умелец и собирается уже устроится поудобнее для просмотра.

На мое счастье телевизионный пульт у меня в руках. На смену пластмассовым мордам французских политиков приходит страстно целующаяся парочка.

Телемастер нехотя поднимается с ковра и пристраивается рядом со мной на диване.

– Спасибо за работу. Может, выпьете чего-нибудь? – предлагаю я, пододвигаясь поближе.

– Нет, спасибо, – путей к отступлению у него не остается, и он послушно тянет свои губы навстречу моим.

Рука телемастера тем временем гладит мое бедро и, поднявшись выше, вступает в схватку с поясом на халате.

– Мне нечем вам заплатить, – шепчу я ему в ухо между поцелуями.

– Так уж и нечем, – усмехается он, окончательно освобождая меня из плена халата.

Еще пол часа назад я не подозревала о его существовании, а теперь его руки так нахально ощупывают мое разгореченное тело. Мысль о собственной безнравственности не только не останавливает, а наоборот стимулирует желание. Я расстегиваю пуговицы на его рубашке, обнажая сантиметр за сантиметром мужественный торс.

– Как от тебя приятно пахнет, – бормочет незнакомец, зарываясь лицом в мои волосы, – Это те духи, которые подарила моя мама на рождество?

Merde! Я подскакиваю как ужаленная. Барометр желания падает вниз до нулевой отметки.

– Черт бы тебя побрал! Ты опять все испортил!

«Дуби, дуби ду, ду, ду, ду-би-на» тянет Синатра.

– Да ну, глупо все это. Какой из меня мастер! – ноет Филипп, откинувшись на спинку дивана, – Зачем вообще нужны все эти комедии! Я тебя и так хочу.

Прежде чем объяснить, зачем, попробую растолковать, что вообще к чему и кто есть кто. Неудавшийся телемастер – этой мой жених Филипп, мы с ним знакомы уже три года и в скором времени собираемся соеденить свои серца и все, что к этим сердцам прилагается, официальным браком. Рукопись наших отношений, в которой сегодняшний неудачный вечер поставил маленькую кляксу, начилась с белоснежного листа, на котором невидимый купидон начертил нашу первую встречу. Рига. Ночь. Клуб. Музыка. Я в костюме для танца живота. Для несведущих объясню, что каждая вторая (если не полуторашняя) мобильная рижанка хоть раз в жизни посетила занятия этого типично латвийского танца. Я как ни старалась, исключением стать не смогла. Долгие часы, проведенные в попытках заставить свое непослушное тело правильно повторять основы саиди, беледи и трайбла, рано или поздно воплотились в первое публичное выступление. Я ожидаю его с нервозностью новичка, переминаясь с одной усыпанной стразами шпильки выходных туфель на другую. «Ваш диск я забыла, будете выступать под другую музыку. В зале разбили бутылку, так что обувь не снимаем» наставляет нас наша преподавательница, явно успевшая хряпнуть пару бокалов виски, «Сцены нету, надо будет растолкать толпу». Однако. Я собираюсь заявить, что танцевать на двадцатисантиметровой шпильке не буду, а расталкивать пьяных ирландцев тем более, но меня уже никто не слушает. Музыка, мотор, поехали. Мои партнерши по этому безобразию подталкивают меня в спину, и я, размахивая платком как боевым флагом, протискиваюсь в эпицентр народных масс. Нетрезвые посетители клуба не сразу понимают, зачем на танцполе трясутся три ряженые девицы. Когда до них доходит, что это представление призвано усладить их затуманенные алкоголем очи, мужичье начинает активно тянуть руки, чтобы проверить на ощуп подозрительно вибрирующие животы. Подобное бесцеремонное вмешательство явно не облегчают наш и без того тяжкий труд. К тому же пайетки на моей юбке впиваются мертвой хваткой в стразы на каблуке, заметно ограничив мою свободу передвижения. Я топчусь на месте, отбивая элегатными взмахами кистей лезущие из толпы клешни. В этот судьбоносный момент на меня и падает взгляд Филиппа, и компьютер в его мозгу, сопоставив мой сомнительный образ с идеалом женщины, выдает стопроцентное совпадение.