Мария Гарзийо - 1850

Ну, а дальше как в романе какой-нибудь замечтавшейся писательницы. Лучшие рестораны маленькой европейской столицы, отель-спа на побережье, душевные разговоры за бокалом вина и умопомрачительный секс. Меня кружит этот неожиданно ворвавшийся в мою жизнь водоворот, и не успев толком сообразить, что происходит, я обнаруживаю себя в аэропорту в объятиях полузнакомого мужчины, мысль о расставании с которым почему-то вызывает острый приступ грусти. Филипп шепчет мне, что он без ума от меня, что мы скоро увидимся снова, и что когда-нибудь будем жить с ним в доме на берегу Средиземного моря. Я киваю, не веря до конца ни единому слову, и смотрю ему вслед, пока его силуэт не растворяется в толпе.

Я в свои 26 с небольшим хвостиком лет давно уже не являюсь наивной тургеневской девушкой, жизнь которой подобный вулканический роман способен был бы перевернуть с ног на голову. У меня за плечами рюкзачок позитивного и негативного опыта, который своим ощутимым весом тянет к земле, не позволяя оторваться от реальности и взмыть в облака. Кроме него в наличии имеются состоятельные родители, привыкшие баловать единственную дочурку, пара ног приличной длинны, доставшаяся в наследство от прабабушки, более ли менее симпатичная мордашка, сумка Виттон и высшее образование. В следствии присутствия в моей шкатулочке всех этих сокровищ, заграничный брильянт в лице мосье Филиппа не ослепил меня своим сиянием до такой степени, чтобы я лишилась способности здраво мыслить. Хотя, надо признать, затмил таки все разбросанные судьбой на том отрезке моего пути камушки. Кроме внешности, чувства юмора и толики экзотики меня в нем привлекла его уверенность. Будучи приезжим в чужем городе, Филипп ни разу не спросил меня, коренную рижанку, «ну что, куда пойдем?» Он всегда знал, куда идти, что надеть, что заказать в меню и как доехать обратно в отель по встречной полосе. В общем, достоинств у него было много, примем это за аксиому, и не будем раздражать одиноких читательниц зачтением подробного их перечня. После двух лет изучения упомянутых достоинств на расстоянии и во время кратких, но пылких встреч, я отваживаюсь перейти к их исследованию в непосредственной близости. Толчком для такого решительного шага служит официальное предложение, сделанное как и полагается между вторым бокалом шампанского и первой клешней омара на фоне блестящих огоньков Эйфелевой башни. Родители провожают любимую дочь, мужественно пряча слезы, преданная собака, печально подвывая. Моя жизнь, совершив виток над Европой, приземляется во Франции. И тут автор этой утопичной романтической история по требованиям жанра и из желания снять с себя всяческую ответственность за последствия своих выдумок уверенно выводит стандартное «жили они счастливо и умерли в один день» и захлопывает рукопись. А брошенным на произвол судьбы персонажам приходится самостоятельно расхлебывать кашу совместных будней. По началу мы расхлебываем с удовольствием, смакую каждую ложку. Филипп таскает домой букеты цветов, я отвлекаю его от работы любовными посланиями, в выходные мы вылезаем из постели только, чтобы перекусить (я бы не вылезала вообще, но для французов еда – это святое). Мы уверены, что нашу идиллию никогда не потревожит скучный серый быт. Однако, он таки приходит. Осторожно стучится, пробирается в дверной проем, вешает в шкаф свой мышиного цвета плащ и устраивается поудобнее на диване. У телевизора. Судя по всему надолго. Он обнимает мягкой лапой Филиппа и шепчет ему на ухо: «ты устал, приятель, какой там секс, сегодня отличный фильм по телевизору». Потом подсаживается ко мне и уговаривает не менять домашний спортивный костюм на что-то более элегантное. Я пинаю его локтем в бок и, гонимая чувством противоречия, отправляюсь переодеваться. В результате я в полупрозрачной маечке и короткой юбке смотрю отличный фильм в объятиях Филиппа, которому чувство противоречия менее свойственно. Утомленный работой мужчина обещает выполнить свой жениховый долг на следующий день. Но там как назло подлый ящик опять транслирует что-то страшно интересное. Наш серый гость потирает лохматые рученки. Когда я понимаю, что он заметно выигрывает, решаю объявить этому самозванцу войну. Хватаю его безрадостное шмутье и собираюсь уже выбросить в окно, как меня останавливает тот, кто по идее должен был наоборот подбодрить. Филипп не проявляет видимого энтузиазма в ответ на предложение эротического массажа (эх, а в начале хвастался, что лучший в мире массажист, и готов был массировать меня вдоль и поперек с утра до вечера), реагирует на мои недвусмысленные эсэмэс бестолковым «м-м» (а какие красочные монологи я получала на первых порах) и закатывает глаза каждый раз, стоит мне намекнуть, что я уже начинаю покрываться пылью (когда-то намеков не требовалось, было достаточно одного взгляда). Другая на моем месте сдалась бы, удовлетворивший парой интимных сессий в неделю, упаковалась в халат, навертела бы бигудей, перестала краситься и посвятила бы себя домашнему хозяйству. Я привыкла биться до последнего. Приходится признать, однако, что очередной бой с позором проигран.

Я, не внимая протестам проколовшегося телемастера, отправляюсь переодеваться. Надо, впрочем, заметить, что протестует он не особенно активно. Скорее всего просто для приличия. Когда я спускаюсь в гостиную, мой непобедимый противник – телевизор празднует свою триумфальную победу, озаряя все помещение отблесками физиономии французского президента. Я водружаю свою голову на грудь Филиппа, он привычно обнимает меня, целует в лоб, и мы начинаем выбирать фильм. Поиск всегда осложняет различие наших вкусов. В то время, как Филипп предпочитает триллеры, в которых мужественного вида герой, продираясь сквозь горы трупов, спасает вселенную от очередного зарвавшегося компьютерного страшилы, мне больше по душе менее кровавые и более лирические картины, которые мой мужчина презрительно величает «histoires de gonzesses». На сей раз Филипп находит компромис – американский шедевр про качка, который спасает об бандитов любимую девушку. Тут вам и оторванные руки и чувственные поцелуи в перерывах между отрыванием следующих конечностей. Все довольны. Кроме разве что одинокой страстной дамочки, которая так и не дождалась своего мастера.

Следующий день приветствует меня солнечным лучом и поцелуем Филиппа. Последный уходит на работу, первый провожает меня к завтраку. Я радую желудок привычными мюслями, фруктами, чашкой чая и долькой шоколада. За окном неторопливо дефилируют щуплые девушки в широварах, негры в шапках и кудлатые собаки. Я во Франции. Первое время этот факт грел мне душу. Страна, породившая Мопассана и Гюго казалась мне понтовее родительницы малоизвестных Райниса и Вейденбаума. Сейчас я уже привыкла к своей новой прописке. Французская речь перестала резать слух, а негры и кудлатые собаки – глаз. Я заканчиваю завтрак, смотрю по сложившейся традиции «Модный приговор», попутно водя по светлым от природы ресницам черной кисточкой туши. На экране косноязычный маэстро переодевает очередную погрязшую в халате клушу. «Мне изменил муж», – жалуется колобкообразная дамочка, «Я ушла в депрессию и разъелась». «Расскажите поподробнее, как он вам изменил?» требует так называемая защитница, поправляя на кончике носа очки Роберто Кавалли. Мне не совсем ясно, каким образом детали внебрачного секса могут поспособствовать успеху перевоплощения этой гусеницы в бабочку, но саму героиню вопрос не смущает и она пускается в эмоциональное повествования, в конце которого разражается слезами. Ведущие наперебой успокаивают ее, уверяя, что с ее роскошным телом найти нового мужа будет раз плюнуть. При условии, конечно, что это роскошное удастся таки вычленить из халата и завернуть в более презентабельную обертку. Что они и проделывают на радость зрителей и самой обладательницы пышных (на мой взгляд прилагательное «рыхлых» подошло бы больше) форм. Дамочка вышагивает по подиуму в широком красном балахоне, отчаянно напоминая пожарную машину. Для полного сходства ей не хватает синей мигалки на голове. Я вздыхаю, выключаю телевизор и отправляюсь на встречу с подругой бразильянкой. Мы познакомились на курсах французского, которые я посещала по приезду. В первый же день знакомства на мою фразу «О, Бразилия, всегда мечтала там побывать» Сильвия отозвалась приглашением приехать и пожить у нее. Меня, сдержанную прибалтку, по началу шокировала ее естественность и открытость, потом, эти качества, наоборот, стали импонировать, и мы с Сильвией по-настоящему подружились.

Читать дальше