Ракета - Жизнь на двоих

А, врать — так по-крупному!

— Да.

— Молодец. По каким вопросам зам?

— По общим, — а что, это не очень-то и далеко от истины. По сути.

— Хлопотная должность, — усмехаешься.

— А ты? — ухожу от скользкой темы.

— Такая же херня, — морщишься. — Только продалась в рабство буржуям.

Очередной телефонный звонок. Очередное твое «Извини». Закуриваю очередную сигарету, жду, когда ты окончишь разговор.

— Что значит — продалась в рабство буржуям?

— Работаю в представительстве крупной американской софтверной компании по странам России, СНГ и Балтии.

— Директор?

— Зам по развитию. А по факту — по всякой непонятной начальнику фигне. Счастье, что недавно начальство сменилось. Русского поставили. А до этого голландец был, — усмехаешься. — Хороший мужик, но в реалиях нашей жизни и особенностях ведения бизнеса в российских условиях… как ребенок, честное слово.

— Замужем? — спрашиваю, может, излишне резко, но замечаю вдруг, когда ты поворачиваешь голову… Наливающийся светло-фиолетовым синяк на шее, прикрытый поднятым воротником рубашки.

— Рабам замуж не положено, — улыбаясь, отвечаешь уклончиво.

Значит, это не муж. Любовник. Или… любовница. Перехватывает отчего — то все внутри. Спасает меня очередной звонок твоего мобильника. Киваешь мне и с извиняющейся улыбкой отвечаешь на звонок. Причем, к моему удивлению — отвечаешь на английском. А раньше не могла и двух слов связать на языке Шекспира и Байрона. Видимо, звонят твои заокеанские хозяева. Пока ты говоришь — еще одна сигарета, вдох-выдох, вдох через рот, дым — через нос. У меня ведь есть муж. Ну, или, был. Почему бы и тебе… с кем — то… Шумно вдыхаю, закашливаюсь дымом. Господи, не думать об этом. И ничего не представлять. Пропади она пропадом, моя больная фантазия…

— Лер, у тебя все в порядке?

Киваю, допиваю кофе.

— Извини, дергают постоянно.

— Понимаю, дела. Тебе, наверное, пора? Да и мне еще собраться надо… — чистейшей воды вранье, сумка почти собрана, еще с утра.

— Да, дел сегодня еще куча. Меня не было всего неделю, а дел накопилось… — качаешь головой. — Ну, приятно было увидеть тебя, Лер. Выглядишь потрясающе. Рада, что у тебя в жизни все хорошо.

— Да, все замечательно, — улыбаюсь. Лучезарно. Фальшиво. — И я была рада тебя видеть, Дарина. Может, еще увидимся…

— Возможно. Мир тесен, — отвечаешь с улыбкой.

У меня все замечательно. Просто великолепно. Только отчего же так больно? И тесно в груди, и дышать трудно? Наверное, потому, что у меня все так замечательно в жизни. Лучше не придумаешь…

— Олесь, привет.

— Лерик, привет.

— Лесь, билеты на автобус только на завтра, приютишь меня еще на одну ночь?

— Да, конечно, не вопрос.

— Спасибо.

— Ну что ты, как ребенок, честное слово. Ты нас не обременяешь совершенно. Вечерком посидим еще, поболтаем.

— Хорошо, до вечера, Лесь. Билеты возьму и приеду, — и, девушке в кассу: — Поменяйте мне на завтра билет, пожалуйста.

До вечера, не помня себя, я бродила по городу. Вспоминала все мельчайшие детали нашей встречи. Блики света в твоих волосах. Складки в уголках губ. Запах духов. Все, что ты мне говорила.

Какая же ты стала… Нет больше той резкой ехидной девушки с непокорными, торчащими во все стороны волосами и по воле волейбола заклеенными пластырем пальцами. Нет той, что курила на нашем балконе. Той, что шептала мне на ухо всякие непристойности, заставляя охать и краснеть. Той, что плакала, кончая мне в пальцы. Ее нет. Мне хочется самой плакать. Вместо этого — курю.

Зато есть другая. Длинные гладкие блестящие волосы — наверняка, не обошлось без утюжка. Стильный костюм, дорогие часы и очки. Безразлично-вежлива, тактично-равнодушна, резковата — но совсем чуть-чуть. И этот хрипловатый голос. И подсвеченные правильным макияжем голубые пронзительные глаза. Мягкие губы.

Лера, ты лузер. Ты жалкая и ничтожная. Тебе пора идти к психиатру. Десять лет прошло, у тебя же муж есть! Ну, хорошо, не «есть», а «был»… Нежели это ничему тебя не научило? Неужели одной встречи достаточно, чтобы… Чтобы что?

Хожу, до позднего вечера хожу по улицам. Курю. Пачка кончилась, покупаю новую. Жжет изнутри, давит, не дает сидеть на месте. И никакого намека на то, что сейчас вот, покурю, успокоюсь. Не мо-гу. Не могу успокоиться. Что-то происходит со мной…

В девять спохватываюсь. Я же не дома, живу в гостях у чужих людей. А у Олеськи, между прочим, муж и сын-первоклассник. Покупаю в качестве взятки Павлику шоколадку и упаковку мороженого — нам с Лесей, и еду домой.

Еще посидели с Олесей вечером на кухне, пока муж в зале смотрел телевизор. И я даже сказала Лесе правду. Точнее — часть правды, что припозднилась, потому что встретила Дарину.

— Помнишь Дарину, мою соседку по комнате?

— Помню. Высокая такая, смешная. На каком она училась, напомни?

— На физическом.

— Точно! Она же нашей Галке мужа сосватала…

— Ну, положим, Гале Богдана я сосватала.

Смеемся, вспоминаем. С моей стороны это был отчасти акт гуманитарной помощи нашей старосте Гале, с другой — маневр, призванный отвлечь внимание Богдана от тебя, Дарь. А вышло вон как… Замечательно вышло, по-моему. Хоть у кого-то — вышло замечательно. Галя и Богдан поженились на пятом курсе, даже не став ждать окончания университета и защиты диплома. Впрочем, понятно, почему — старшему пацану осенью будет десять лет. И живут, судя по Гале, хорошо. Душа в душу, как говорится. За исключением, разве что, повышенной солидности Богдана. Да и это неплохо, в общем-то…

Спать мне постелили снова на диване в зале. Как и две предыдущие ночи. Только вот не спится, совершенно.

В квартире тихо, надеюсь, хозяева и Павлик спят. Стараясь не шуметь, выхожу на балкон. Хорошо, что в зале он есть, этот балкон. Курю, не считано — какую за сегодня.

Что я делаю? Почему не уехала, имея билет на руках? Зачем осталась? Что изменится завтра?

Много вопросов, но все они не те. Потому что ответ на них один. На все это множество вопросов ответ один. Надо только признаться себе.

Спустя три часа бессонницы и полпачки сигарет, все так же стоя на балконе, признаюсь себе.

Люблю тебя.

На экваторе ночи, под россыпью звезд, в облаках табачного дыма на меня наконец-то снисходит покой.

И совершенно неважно делается, что десять лет прошло. И что, как выясняется, я в девятнадцать лет умудрилась влюбиться раз и на всю жизнь. Да еще и — в другую женщину. Это все — совершенно неважно. А важно — то, что она у меня есть. Эта самая любовь. У меня есть ты, Дарина. Даря, Даринка, Дарька… Впервые за долгие десять лет позволяю себе произнести твое имя, не таясь. Ласкаю его, перекатываю на языке. Шепчу тихо-тихо сквозь сигаретный дым. Это выглядит ненормально? Пусть. Это делает меня жалкой? Возможно. У меня участь неудачника? Да плевать. У меня есть ты. Снова. И это приносит покой. Но не счастье.