Анна Кувайкова - Варвара-краса или Сказочные приключения Кощея (СИ)

Ею я не готова рисковать. Не готова смотреть, как на неё поднимают руку. Не готова…

Дверь закрылась с лёгким, глухим стуком. Щеколда прошлась по нервам короткой вспышкой страха, почти животного ужаса. А дальше воплотилось то, что я так старательно пыталась забыть на протяжении всех этих лет.

Удар наотмашь, по щеке, так, что голова дернулась, и я врезалась затылком об край навесного шкафчика. Удар в живот, выбивающий воздух из лёгких, оставляя после себя надрывный кашель и привкус горько-солёной крови на языке. И тихий, почти насмешливый голос, бьющий по ушам в оглушающей тишине:

— Я же говорил, что найду тебя, Варенька. Говорил? Говорил. Я говорил, не стоит мне перечить и уж тем более не стоит бегать от меня с моей дочерью на руках. Ты, как всегда, не послушалась. Что ж… Придётся пожинать плоды своего непослушания, Варенька.

— Не надо… Андрей… — с трудом смогла проговорить, вжимаясь в угол ванной комнаты. И повторяя про себя как мантру: нельзя кричать, кричать нельзя.

— Надо, Варенька, надо…

А дальше начался мой персональный, личный, заслуженный за какие-то неведомые мне грехи ад. Ад, где меня швыряли по небольшому помещению, как безвольную куклу. Ад, где меня профессионально и жёстко били по животу, спине, груди. Не оставляя следов, но скручивая от боли так, что приходилось до крови закусывать губы, что бы не кричать. Прикладывали головой об раковину, разбивали и без того искусанные губы, выворачивали руки.

И напоминали, что я не права. Что он решает, где и с кем будет жить его дочь. Напоминали, что нас только развели, что суд принял неправильное решение. Что я его оклеветала и за это он спросит с меня отдельно.

После чего, стоило ему выдохнуться, всё повторялось вновь. Раз за разом. Пока моему незваному гостю это не надоело. Я валялась на полу, свернувшись в калачик, давясь всхлипами и собственной кровью. Он, поднявшись, брезгливо вытер руки полотенцем, бросив его мне в лицо. И произнес небрежно:

— Я подал исковое в суд. Будет решать вопрос об определении места жительства ребёнка. И поверь мне, Варенька… Ты его не выиграешь. Здесь тебе некому помочь. Здесь никто не узнает наш маленький секрет, верно? Ты же не хочешь, что бы Машуня осталась сиротой, верно? И не хочешь лишиться даже призрачной возможности видеться с нею, так ведь? Так что будь умницей, Варенька… И не провожай меня. Дверь я захлопну самостоятельно.

— Пожалуйста… — прохрипела, пытаясь подняться. Не смогла, рухнув на холодный капель. И беззвучно зашлась слезами, слыша его издевательский смешок.

— Нет, Варенька. Я позволил тебе решать всё самой… Теперь моя очередь. Увидимся в суде, дорогая супруга…

Хлопок двери дошёл до моего затуманенного болью и страхом мозга не сразу. Вот только осознав, что он ушёл, я так и не смогла подняться. Я свернулась в комок, обхватив колени руками, не обращая внимания на боль, на выворачивающую кости, невыносимую боль и подступавшую к горлу тошноту. И сжавшись, вздрагивая всем телом, разрыдалась.

Захлёбываясь отчаяньем, задыхаясь от безнадёжности, от невыносимого одиночества, от воспоминаний, разбуженных этим явлением из прошлого. Раздирая ногтями обнажённую кожу, выгибаясь дугой и разбивая костяшки в кровь об холодный, безучастный кафель. И не зная, что делать, не понимая, как быть дальше…

Я думала, всё закончилось. Я думала, всё осталось там, в другом, родном мне городе. Я думала, всё завершилось ударом молотка судьи, провозглашавшего вердикт. Я думала, что стала свободной и больше никогда не вернусь в этот кошмар.

Но кошмар решил иначе. Ему всегда было плевать на моё мнение, на мои желания. Ему было плевать на дочь, на родителей и подобие семьи, которое у нас было. Зато ему было далеко не плевать на пресловутое общественное мнение. И ради него он не оставил попыток найти меня и дочь.

Только… Что мне теперь делать? Что?!

Истерика только было утихшая, снова набирала обороты. У меня уже не было сил, не было желания, но я продолжала выть белугой, задыхаясь от слёз, выгибаясь дугой и умирая от боли. Не от той, которая выкручивала все внутренности и заставляя сердце биться пойманной клеткой о рёбра, нет. От той, что поселилась в душе, стоило только осознать реальность происходящего, понять, что моя Манюня, моя обожаемая Царевишна может действительно оказаться с ним. И в этот раз некому меня защитить, некому мне помочь, некому меня спасти.

Некому…

— Где Варя? — Ромыч с подозрением глядел на хмурого мужчину, представленного Варей как Варяг. Высокий, блондинистый и с грубыми чертами лица он действительно смахивал на викинга. И этот самый викинг смерил его не менее подозрительным взглядом, крепко прижимая к себе притихшую Манюню.

Малышка выглядела бледной, но в целом здоровой. Вот только это Кощея ни капли не успокоило. Потому что к малышке должна была прилагаться её мама. Язвительная, насмешливая, очаровательная.

Не отвечавшая на звонки, отделавшаяся всего одним сообщением, в котором просила присмотреть за Царевишной пару дней, не больше. И это лишь подогревало беспокойство, съедающее его изнутри.

— Занята, — сухо откликнулся Варяг, осторожно поглаживая спину девочки. И чему-то зло усмехнувшись, добавил. — И эти проблемы требуют срочного решения. Так что на тебя, Роман, возлагается ответственность за мелкую…

Осторожно отцепив крепко ухватившуюся за него Манюню, блондин передал её Ромычу и добавил, с ноткой угрозы в голосе:

— Обидишь, недосмотришь, потеряешь… Мне на твою банду глубоко параллельно, Костин. Но за Маню я тебе лично сломаю все двести шесть костей в твоём хилом организме.

— Ома хооший… — тихо произнесла малышка, тут же пряча лицо на груди байкера.

— Не сомневаюсь, принцесса, — мягкая улыбка сгладила суровые черты лица Варяга, сделав того на пару лет моложе. — Но за тебя я даже хорошему Роме устрою весёлую жизнь.

И потрепав ребёнка по голове, он направился в сторону поджидавшей его машины. Оставляя Кощея со странным ощущением вранья, осевшим вязким привкусом на языке. А ещё смутное ощущение свалившейся гадости, о которой сам парень пока не имеет ни малейшего представления. Но она ему не нравится заранее…

Как и последствия оной, определённо. Понять бы ещё, что же могло случиться за одну ночь.

— Дядя Ома… Всё будет хоошо? — вдруг тихо спросила Марья, заглядывая ему в лицо. Печальные карие глаза малышки были полны какой-то совершенно недетской грусти и затаённой боли.

У трёхлетнего ребёнка не может быть такого серьёзного взгляда. И подозрения о том, что случилось что-то действительно серьёзное, росли и крепли быстрее, чем падал курс рубля на бирже валюты. Но вместо того, что бы задавать глупые вопросы, Ромыч только крепче прижал к себе малышку, уткнувшись носом в макушку и тихо пообещав: