Анютка Кувайкова - Оторва или Двойные неприятности для рыжей (СИ)

— Как я понимаю, скорая помощь в лице Липницкого тебя не устроила? — проигнорировав справедливое, в общем-то обвинение, иронично вскинул брови Богдан, легко подхватив девушку на руки.

— Ты привычнее, — тихо и виновато шмыгнули носом ему в ответ.

Полонский даже сразу не нашелся, как сие действие прокомментировать. Промолчав, он покачал головой и понес пылающую жаром, и отнюдь не в романтическом смысле, Аню в спальню. Долгая процедура лечения им обоим была действительно знакома.

Не зря внутренний голос ему шептал, что с ней не все в порядке, ох, как не зря. Своей интуиции Полонский привык доверять и она его еще ни разу не подводила.

— Итак, тост! — радостно объявило мое наконец-то переставшее гнусавить величество, поднимая стакан с вишневым соком. Не вино, конечно, но на безрыбье и речной рак за камчатского краба сойдет. — За то, что я все-таки не сдохла! Ауч…

— И когда ты научишься выражаться, как человек? — тихо вздохнула отвесившая мне привычный подзатыльник Аленка. Но все-таки свой стакан подняла и легонько дзынькнула им об мою тару, — И все-таки поддерживаю. За твое выздоровление.

Молча выпили. Переглянулись, улыбнулись и принялись за нехитрую закусь… в смысле, стали с азартом колупать ложечками кремовые бока разномастных пирожных. Что поделать — в университетском кафетерии ничем таким особым не разживешься, а отметить мое благополучное выздоровление все-таки хотелось. Полторы недели провести в кровати, тоннами глотая антибиотики и прочую невкусную гадость — это ж какие нервы надо иметь?

Слава мне, однозначно!

— Ань, — сквозь мерный гул тихо позвала Аленка, отвлекая меня от облизывания крохотной ложечки. — Прости, что не приехала.

— Та лан, — махнула рукой, азартно выбирая следующую жертву дегустации, — Не бери в голову. Не без мозгов же, понимаю, чем все могло для тебя обернуться.

Лёля только вздохнула, по всей видимости чувствуя себя виноватой, а я вовремя прикусила не в меру длинный язык. Подруге явно лучше не знать, что и без ее вмешательства мне обеспечили хороший уход. И присмотр. И лечение. И даже чтение нотаций, щедро разбавленное энным количеством колких замечаний

Правда, последние произносились сугубо по делу.

Богдан, конечно, зверь странный и неопознанный, со своей извращенной логикой, но если он брался за что-то, то доводил начатое до конца. На себе убедилась — блондин, так и не объяснивший причину своего благородного порыва, пока не удовлетворился общим состоянием моего здоровья, частые визиты в мои скромные пенаты так и не прекратил.

Только вот Аленке, чует мое сердечко, знать о столь необычном докторе совсем необязательно. У нее, кстати, сей внутренний орган послабее моего будет. Девушке не повезло родиться альбиносом, увы.

Светлая кожа, белые волосы, былые ресницы, светлые бровки, очень светлые голубые глаза… и никакующая иммунная система. Это я больше недели провалялась, мотая сопли на кулак, Аленку же столь нетривиальный вирус выбил бы из строя месяцев так на несколько. И благо, если бы без осложнений обошлось.

— На работе проблем не было? — поинтересовалась Лёлик, осматривая обеденный зал кафетерия, битком забитый вечно голодающими студиозами.

— Как сказа-а-ать… — протянула я и, не удержавшись, хрюкнула. Заметив удивленный взгляд подруги, качнула головой, — Не обращай внимания. Так, любимое начальство вспомнила.

Аленка пожала плечами, принимаясь за воздушный эклер, а я торопливо спрятала шальную улыбку за стаканом с соком. Вот ей-богу, знала бы девушка, что под начальством я имела ввиду одного конкретного блондина, она меня прям здесь и прибила… ну, скажем, утопив в ближайшей тарелке с супом кого-нибудь из сокурсников.

А если серьезно, ну не приучены мы, рабочий класс, проводить время в праздности и лени, а уж всякие там болячки и вовсе причиной прогула никогда не являлись. Вот и я, как только спала температура, попыталась навострить лыжи по протоптанному маршруту, дабы наполнить на трудовом поле кошелек, имеющий гадкую привычку пустеть не вовремя. Утром встала (кое-как, но это не суть!), собралась, оделась. Даже из квартиры вышла!

И качественно так прифигела, узрев на лестничной площадке невозмутимо подпирающего стену Полонского. Как он предугадал мои маневры, до сих пор понять не могу.

Но так стыдно мне еще никогда не было…

А ведь он даже не ругался!

Сей воспитатель расчудесный просто отнял у меня рюкзак, ключи и мобильник. Последний сунул себе в карман, а остальные вещи аккуратно разместил на тумбочке к прихожей. Затем закрыл дверь изнутри, разулся, повесил куртку на вешалку. И все это молча, неспешно, неторопливо. Угрожающе даже как-то. Честное пионерское, я даже шажочек назад сделала, нервно сглотнув и пытаясь слиться со стеночкой. А Полонский…

Этот гад просто закинул меня на плечо, отнес в спальню, да там и запер!

А потом еще по телефону с моим непосредственным начальством изъяснялся, сухим, деловым, официальным тоном. Таким, что у родненького директора потом по данному вопросу ни единого вопроса не возникло! И больничный лист мне охотно оплатили, кстати.

Талант, мать его, предмет не пропиваемый.

После тех событий, кстати, можно сказать, что Богдан ко мне переехал. Ей-богу, блондина я видела за те дни чаще, чем собственное отражение в зеркале. Уж не знаю, чем руководствовался господин Полонский, но исправно поил меня гадкими лекарствами, заставлял есть противный куриный бульон, пересекал любые мои попытки выйти на балкон и забирал пульт от телевизора, вынуждая меня от безысходности лечь спать.

Перекур мне разрешили только раз, после окончательного падения температуры. И моя хрупкая, ранимая психика теперь никогда не забудет милейшую картинку. Я, вся такая лохматая и бледная, закутанная в одеяло по самые ушки, с сигаретой в зубах, и невозмутимый блондин в тапочках-зайчиках, спортивных бриджах и толстовке с закатанными рукавами. В шесть утра. На балконе. В сентябре!

Особо ранним соседям сей шедевр точно сниться будет.

— Ань, слушай, а… — собиралась было поинтересоваться подруга, но как-то резко замолчала, оборвав себя на полуслове. Даже напряглась как-то вся, глядя в сторону открытой двери. Я, наслаждавшаяся мягчайшим слоеным наполеоном, не сразу обратила внимания на ее странную реакцию, а когда сориентировалась, на соседний со мной стул уже уселся нежданный гость. Вообще никак, блин, не ожидаемый!

— Ну, здравствуй, — насмешливо поздоровался… Демьян Исаев собственной персоной.

— И тебе не хворать, — хмыкнула, машинально отодвигаясь назад вместе со стулом. Сердце испуганно ухнуло где-то в груди и трусливо свалилось в пятки, оставив меня горемычную наедине с жестокой реальностью. Каюсь, со всей этой кутерьмой я как-то подзабыла об успешно приобретенном накануне кровном враге, а вот нехристь, как оказалось, злопамятностью все-таки отличалась.