Анютка Кувайкова - Оторва или Двойные неприятности для рыжей (СИ)

Я успела только встать и развернуться. На этом мои поползновения благополучно закончились, ибо передо мной возвышалась гора…

Внушительный рост, широченные плечи и литые мышцы Вадима Хотарского были приобретены отнюдь не в результате злоупотребления бабушкиными плюшками. Не, может гены дальних родственников где-то и примелькались, проявив себя во всей красе полных губ, ярко-синих глаз и слегка черных вьющихся волос, но аппетитная во всех смыслах фигура являлась исключительно заслугой самого Вадима, любящего тесное общение с железом в тренажерном зале. Женская половина универа честно пускала слюни, едва красавец-четверокурсник с юрфака появлялся на горизонте, а вот я, как правило, спешила прикинуться какой-нибудь не шибко отсвечивающей деталью интерьера.

Хотарского никогда не волновало установленное в рамках нашего гадюшника разделение на классы. Эта деточка если находила себе новую жертву, то усё, дамы и господа, пиши пропало. Барин крепостную захотел и всё тут!

Как я ему под руку подвернулась, до сих пор ума не приложу. Весь первый курс я честно от него бегала по всему студенческому городку, а он, скотина такая, грязно зажимал меня по углам. И ведь количество свидетелей его нифига так не смущало! Подкараулить, прижать к стенке, облапать, и, не смотря на сопротивление, поцеловать бледнеющую от испуга жертву предынфарктного состояния ему как два пальца об асфальт.

А мне потом полдня рот дезинфицируй!

Нервно сглотнув при виде многозначительной улыбке Вадима, я развернулась на пятках и покорно плюхнулась обратно на стул, скромно пристраивая на коленях рюкзак. Замечая, как занятый нами столик постепенно заполняется четверокурсниками, а в кафетерии наоборот, становится очень тихо, я подперла щеку кулаком и уныло поинтересовалась:

— Ну, и чего нам надо?..

Вадим Хуторский, Демьян Исаев, Леонид Зараев, Максим Катц, Владислав Киреев, Олег Галатин…

Чет мне кажется, что сия звездная компашка к нам подсела отнюдь не плюшками баловаться! А судя по хмурому лицу Игорька, вставшего позади испуганной Аленки, мне тут не поздравления по поводу быстрого выздоровления решили преподнести! Скорее уж соболезнование по поводу мое безвременной и скорой кончины.

Очень скорой.

— Неужели не рада? — иронично вскинул Исаев, вольготно откинувшийся на высокую полукруглую спинку стула. Судя по всему, нехристь пребывала в исключительном расположении духа, сулившем неприятности исключительно моей скромной персоне.

— Ща окочурюсь от восторга, — подтвердила, глядя на его руки, лежащие на краю стола. Пальцами шатен покручивал блюдце с кремовым десертом, не сводя с меня насмешливого взгляда, вызывая толпу мурашек, отбивающих чечетку в ритме похоронного марша на позвоночнике, — Заметно?

— Я смотрю, вместе со здоровьем к тебе вернулась способность язвить, — усмехнулся Исаев, кивая кому-то за моей спиной. Хотя почему кому-то? На мои плечи моментально пустились тяжелые ладони Хуторского, надежно пригвоздив к мягкому сиденью. — Но не инстинкт самосохранения.

Лелик протестующее дернулась, но ее придержал Липницкий, наклонившись и что- то шепнув ей на ухо. Не знаю, что там вещал эльфенок, но Аленка замерла, переводя хмурый взгляд с него на меня, и вконец оборзевшую нехристь.

— Подозрительная забота о моем здоровье, — покосилась на шатена, едва не передернувшись от отвращения, когда пальцы Вадима заправили мне прядь волос за ухо.

— Видишь ли, оторва моя рыжая, — макнув палец в пирожное, Демьян насмешливо протянул, разглядывая белоснежный крем на своей конечности, — Так получилось, что твое здоровье оказалось тесно связано с моим.

— Чего? — вылупилась я на бредившую нехристь, как похмельный ученый на внезапно заработавший сам по себе андронный коллайдер.

— Того! — передразнил Исаев и его палец с частью моего десерта застыл в опасной близости от моего же лиц. — Помнится, кто-то недавно решил начхать на меня в прямом смысле этого слова.

— Это не я, — тихо пискнула, машинально пытаясь встать, но ладони Хуторского сильнее вжали меня в стул.

— Это я уже слышал, — откровенно усмехнулся шатен и, протянув руку, медленно провел пальцем по моему носу, размазывая по нему белоснежный крем с запахом абрикоса, — Не убедительно.

В столовой воцарилась тишина…

Честное слово, попробует заржать хоть кто-нибудь, прибью к чертовой бабушке!!

— Видишь ли, оторва моя ненаглядная, — с наигранной грустью Исаев продолжил ковырять пирожное, — У меня хороший иммунитет. Но на получение соплей от какой-то бюджетницы он явно не рассчитан.

И вторая порция жирного крема расчерчивает дорожку на моей щеке под тихие, но отчетливые смешки из дальних углов кафетерия. Я дернулась. В ключицы тут же впились пальцы Вадима, предупреждая, что рыпаться не стоит.

Шипеть от ярости получилось только мысленно. А нехристь тем временем, кажется вошла в раж, не глядя на меня, увлеченно колупая пальцем несчастную пироженку:

— Видишь ли, я ненавижу болеть.

Я упрямо сжала зубы. Мой излишне болтливый язык никогда меня до добра не доводил, а сейчас не самое удачное время дать ему волю. Ляпну гадость, сделаю только хуже. Итак вляпалась… и уже в самом что ни на есть прямом смысле!

Исаев оставляет отметину на моей второй щеке, и смешки становятся уже куда громче. А я чувствую, как меня начинает потихоньку потряхивать.

— И, благодаря тебе, мне пришлось испытать все неприятные симптомы, — откровенно издеваясь, нехристь подцепил остатки крема и неспешно перечислил, рисуя волнистую линию на моем лбу, — Кашель, больное горло, температура…

Смешки переросли в откровенный хохот, в зале стал нарастать гул, а я с силой стиснула несчастный рюкзак. Больше года я успешно отбивалась от нападок местных пираний. Больше года успешно уходила от местами заслуженной расплаты. Долгое время я безнаказанно доводила окружающих до нервного тика. И только этой фигне в брендовых кедах благополучно удалось меня не только поймать, но еще и прилюдно унизить!

— И что ты хочешь от меня услышать? — огрызнулась, передергивая плечами. Стоящей за моей спиной Вадим хмыкнул, но узрев кивок своего шефа, изволил- таки меня отпустить. Вытянув ноги под столом, Исаев с презрительной улыбкой оглядел творение рук своих и выдал, якобы задумчиво:

— Извинения?

— Да пошел ты! — не выдержав, я резко поднялась и, отпихнув Хуторского, поспешила на выход под громовой хохот окружающих, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Лицо пылало от стыда, глаза жгли слезы, а в душе клокотала ярость пополам с обидой и унижением.

Ну Исаев, ну и…

— Сука! — с силой треснула кулаком о стену, глядя на красные щеки собственного отражения в огромном зеркале. Отмыв кое-как лицо от останков десерта теплой, а затем умывшись ледяной водой, пытаясь хоть как-то прийти в себя, я не знала, чего сейчас хотелось: разбить чертову стекляшку или расколотить об голову нехристи одну из расписных глиняных чаш, служивших в туалетной комнате раковинами!