Ли Энн Лансфорд - Обнимая Эмму

– Клянусь, я запру двери, выключу свет и притворюсь, что нас нет. Мы сможем прятаться у всех на виду.

– Преимущественно без одежды, – я шевелю бровями.

– Я вообще не дам тебе ничего надеть, – она повторяет мой жест и заходится в приступе смеха. Я перекидываю ее через плечо и несу в дом.

– Опусти меня. – За каждый сделанный шаг я получаю от нее шлепок по спине или заднице. Я направляюсь в столовую, где мои родители установили свой подарок. Сдвигая ее вниз по телу, я целую ее лоб и разворачиваю Эмму лицом ко всем.

Коротко взвизгнув, она шлепает себя по губам, от чего я смеюсь. – Это потрясающе. – Отец и папа улыбаются, а Фэб смеется. Люк пялится на меня и пожимает плечами. Ему не понятно ее увлечение этим фотографом. Рамка соответствует другому снимку, что они ей дарили, этот называется «Бесконечные мечты». Фото очень напоминает нас… в который раз. Мне просто повезло, что я мальчик, решившийся поцеловать девочку также, как и на снимке. Она бросается к ним и обнимает обоих.

– Спасибо, фото будет идеально смотреться в моем рабочем уголке. Над столом. – Эмма смотрит на Фэб, кивающую в знак согласия. – Другое фото будет висеть над моей кроватью. – Отлично, я смогу смотреть на них, просыпаясь рядом с ней.

– Не стоит благодарности, дорогая. – Они оба обнимают ее в ответ, самодовольно улыбаясь. Пусть пока наслаждаются вниманием, потому что я обойду их в данном вопросе. Я получил суточный пропуск для бабушки, она и Эмма, в сопровождении сиделки, проведут весь день в спа-салоне. Меня заверили, что там смогут сохранять необходимые спокойствие и невозмутимость, и, насколько возможно, держать бабушку подальше от свидетелей. Вернувшись к столу, Эмма быстро управляется с распаковыванием подарков и открыток. Некоторые люди блуждали рядом, наблюдая и смеясь над ее реакцией.

– На все эти деньги ты сможешь покупать продукты целый год, - острит Люк.

– Папа, принимаешь желаемое за действительное. Ты по-прежнему должен кормить меня, так как жильем меня обеспечила бабушка.

– Трехразовое питание? – шутит он.

– Смейся-смейся, и я стану есть пять раз в день. – Было бы неплохо. Она до сих пор тощая.

– Не мороженое. – Она стреляет в него взглядом и закатывает глаза. Между ними шагает Фэб и протягивает дочери подарок.

– Открой его последним. – Оставляет коробку в руках Эммы и отходит обратно. Я наблюдаю, как недовольно поджимаются ее губы, а руки скользят по обертке в нетерпении ее разорвать.

Я вручаю свою открытку, и она тут же набрасывается на нее. По мере того, как она читает, что включает в себя сертификат, ее сосредоточенность возрастает, брови хмурятся; глаза вновь и вновь пробегаются по открытке. Появляется небольшая улыбка, которая становится шире, как только Эмма позволяет реальности укорениться в своем сознании.

– Ты серьезно?

– Да, сиделка будет с вами все время, и в любой момент, если бабушке нужно будет уехать, это можно будет устроить.

– Невероятно. – Она шагает ближе ко мне, прижимается к моему телу, вдыхая мой запах и вытирая слезы. – Спасибо. – Чувствую себя так, словно сейчас могу и горы свернуть. Я сделал ее счастливой. Я думал нестандартно, и получилось так, что ее желание исполнилось.

– На здоровье, Эмс. Для тебя все, что угодно.

– Знаю. Но это … это гораздо большее, чем ты можешь себе представить. – На последнем слове ее голос дрожит, и она снова зарывается во мне.

Я крепко обнимаю Эмму, пока ее плечи вздрагивают от тихих рыданий. – Знаю, что невозможно изменить прошлое или предсказать будущее. Не знаю, сработает ли это, но подарить тебе день с бабушкой, воспроизведя ваш ритуал каждого большого события - я должен был попытаться.

Люк подходит и притягивает ее в свои объятия, шепча слова, которые мне не слышны. Он ведет ее к дивану, а я готовлюсь к боли, которую придется испытать. Этот подарок мог бы значить очень много для нее, но в то же время мог и сокрушить. Каждая испытываемая ею капля боли будет убивать меня, словно тысячи ножей вонзаясь в мое тело, потому что невозможно впитать ее самому вместо Эммы. Она осторожно дергает бумагу, не решаясь и противясь открыть коробку. Подняв крышку коробки и обнаружив бледно-желтый альбом, пальчиками гладит переднюю сторону обложки – фото Эммы, бабушки, дедушки, Люка, Фэб, отца, папы и меня перед балетной студией. Наверное, ей там где-то четыре года или около того, на ее лице явно заметен хмурый взгляд. Она ненавидела те дни.

Ее рука останавливается, колеблясь открыть альбом. Люк берет ее за руку, и они молча сидят, а остальные из нас наблюдают.

– Твоя бабушка начала его, когда тебе было два года. Она хотела отдать тебе его на выпускной. Моя мама не могла быть рядом со мной, и она говорила, что хотела бы и для меня чего-то подобного. – Фэб вытирает слезы, произнося свою речь. – Я так сильно скучаю по тому дню, и, хотя у тебя есть я, она старалась быть тебе сразу за двух бабушек.

Мои родители подходят и располагаются по бокам от Фэб, возводя стену, чтобы попытаться блокировать и боль, и воспоминания, накатывающие на всех. Не думаю, что даже крепость смогла бы выдержать эти эмоции, надвигающиеся, словно цунами. Эмма переворачивает страницу и всматривается в снимок за снимком. Некоторые - с ней и бабушкой, некоторые - она с другими, и некоторые - с каждым из присутствующих. Это хроника ее жизни с рождения и до выпускного в моем старшем классе. Она переворачивает последнюю страницу, на которой два снимка; один с нею, бабушкой и мною с подписью «Я не смогу быть рядом на свадьбе, но я была рядом на ее репетиции». Я подхожу к Эмме и кладу руку на ее затылок, чувствуя, как она откидывается на меня в надежде, что я смогу все это впитать, тем самым забрав боль у нее. Она накрывает фото рукой, глаза закрыты, дыхание тяжелое, щеки мокрые - выглядит опустошенной. Последний снимок – только бабушка, сидящая на кровати Эммы, с конвертом в руках, смотрящая в камеру перед ней со страхом, любовью, смущением и страданием, читающихся на ее лице. На этом фото поймано все, что чувствовала бабушка в тот момент, когда писала прощальной письмо Эмме. Этот самый конверт – все, что осталось в альбоме, и его Эмма не стремится открыть. Одна ее рука подсунута под бедро, другая тянется к моей.

– Она написала это письмо после полученного диагноза. До того, как симптомы стали заметны. Все, как ей казалось, что она упустила и не сказала тебе, каждую мудрость, которую хотела, чтобы ты запомнила, она оставила в этом письме. – Люк вытаскивает его из альбома и кладет ей на колени.

– Нет, – Эмма трясет головой, отклоняясь назад, пытаясь убежать.