Ли Энн Лансфорд - Обнимая Эмму

Я нуждалась в подтверждении того, на что я надеялась. Я слишком давила на себя и на нее, гадая, был ли сегодняшний день днем, когда, так или иначе, ее диагноз сотрется, и мой страх перед жизнью без бабушки уйдет.

Я – жадная, веду себя, словно вся жизнь, полная любви и уроков, сведется к одному дню, но я вишу на волоске. Настоящее подавляет прошлое; прошлое, в котором была моя бабушка, а настоящее – это то, где она находится в своем теле, но не в своем уме.

– Я могу сделать это, - шепчу я.

– Ты можешь. Не важно, что случится сегодня. Это еще одно воспоминание, которое ты можешь сохранить здесь, – он стучит по моей голове. – Может, оно будет отличаться от того, каким ты его представляешь, но помни, нужно подстраиваться под реальность. Как будто это экстренный выпуск. – Его слова разумны. Поступки благородны. Его любовь исцеляющая.

Бабушка и ее сиделка ждут в отдельной комнате, из колонок раздается успокаивающая музыка – своевременная ароматерапия… бабушка спокойна. Она улыбается, расслаблена и, смею сказать, в предвкушении. Она болтает со своей сиделкой и прерывается, заметив меня.

– Это моя подруга. Она пришла отпраздновать мой день рождения. – Это не день ее рождения, и я – ее внучка, черт побери, а не подруга.

– Привет, бабушка. Привет, Аделаида. – Я позволяю улыбке прицепиться к моему лицу так, как религиозный фанатик цепляется за крест. Так, будто это спасет меня. Поддержит меня, когда я захочу свалиться на пол. – Готова, чтобы тебя побаловали?

Бабушка кивает и ерзает в своем кресле, взволнованная, словно ребенок, попавший в парк аттракционов. Входит координатор и ведет нас в раздевалку, объясняя, что делать, и какие процедуры нам проведут. Они смогли организовать так, чтобы все проходило в одной комнате, таким образом бабушке не нужно будет перемещаться, и можно свести к минимуму ее замешательство. Мы начнем с ухода за лицом и педикюра, а закончим массажем.

Все проходит гладко, без перерывов на всякую чепуху или болтовню. Бабушка рассказывает мне, что она готовила (она не готовила), в какие поездки собирается (она не собиралась), и как дедушке понравится этот оттенок красного, который она выбрала под цвет своих туфлей (ему бы понравилось). Во время массажа она становится взвинченной, и мое внимание сосредотачивается на ее движениях. Не могу расслабиться. Она начинает шлепать массажистку по рукам, перекатываясь с одного бока на другой, избегая ее прикосновений. К ней подходит Аделаида и старается успокоить. Я приподнимаюсь, туго закручиваю полотенце и иду к ней. Бабушка садится прямо и готовится слезть со стола.

Я дотягиваюсь до ее руки и веду переодеться. Открываю дверь в раздевалку и застываю. – Эмма, не думаю, что тебе нужно это делать снова. Мне не нравится, что ты позволяешь чужим людям прикасаться к себе. – Я поворачиваю голову и теперь могу видеть ее лицо. Эмма. Она только что обратилась ко мне по имени. Ее глаза ясные, сощуренные от беспокойства, она прочищает горло, привлекая мое внимание к своему рту. Он двигается.

– Что?

– Я сказала, что не надо меня заставлять рассказывать об этом твоему папе. Ему бы не понравилось, что ты была голая в присутствии тех людей. Обещай мне, что ты сюда не вернешься. – Открываю свой рот и не могу произнести ни слова. Я моргаю, избавляясь от влажности, скапливающейся в глазах. – Эмма, успокойся. Сегодня я была рядом, но просто не уверена, что такое допустимо. Я проголодалась, пойдем. – Я позволяю Аделаиде увести бабушку и помочь ей одеться; я стою, как вкопанная, на том месте, где срослось мое сердце. Образовавшаяся трещина затянулась, делая его вновь целым.

Когда я, наконец, оделась, ситуация изменилась. Бабушка возбуждена, отказывается разговаривать и близка к полномасштабной истерике. Мы торопимся подвести ее к ожидающей машине, и она не прощается. Это не ранит. Не задевает меня, потому что сегодня на несколько минут я была Эммой. Ее Эммой. Я все еще кто-то для нее. Я не потеряна.

Глава 24

Уильям

В этом году время на сборах пролетело незаметно, возможно, потому что я знал, что мне предстояли три непрерывные недели с Эммой. Первую неделю мы не покидали ее квартиру. Вторую неделю мы провели у меня, поэтому она смогла помочь привести ее в божеский вид. Для меня главное наличие кровати и телевизора, все остальные побрякушки не для меня, но их настойчиво требует моя девушка, а ей отказать я не могу. После дня, проведенного в спа-салоне, она расслаблена; в тот день я был чертовски близок к тому, чтобы упасть на колени, увидев на ее лице слезы счастья. Это было именно то, в чем она нуждалась, чего она безумно хотела и ждала. Неделя, проведенная у меня, пролетела, и, живя вне кампуса, мы смогли избежать стычек с подонками, которых она ненавидит. Для меня это самый большой плюс в проживании в своей собственной квартире. Блейк заедет к нам поесть пиццу, Эмма настояла на этом после того, как он сегодня помог нам с подъемом тяжестей.

– Я все еще могу сказать ему не приходить? – Надеюсь, она согласится.

– Прекрати. Он сегодня выручил нас. Нес мебель три лестничных пролета и помог тебе все расставить...

Я перебиваю ее. – Ты имеешь в виду – расставить ее в пяти разных местах, пока ты просто указывала нам. Мне бы хватило матраса на полу и телевизора на стене.

Она закатывает свои красивые глазки. – Ладно. Ладно. Но все равно он помогал, и пару часов нас не убьют.

– Ну, если ты так говоришь.

– Ты - такой ребенок. – Она бросает в меня дурацкую декоративную подушку. Та, в ее представлении, четко подходит по цвету к дивану.

– Нет, просто пользуюсь возможностью, что ты только моя. Последние несколько лет это время было настолько ограничено, что сейчас я, как карлик на конвенции мини-юбок, и извлекаю из этого выгоду.

– Уилл, у тебя проблемы. Карлик на конвенции мини-юбок?

– Лучше так, чем сказать «свинья в дерьме». Я бы не посмел сравнить свою девушку с дерьмом. – Она качает головой в мою сторону, и, проходя мимо, дает мне подзатыльник. Я хватаю ее и вынуждаю упасть ко мне на колени. Атакую ее шею, издавая «пукающий» звук на ее груди и подбородке.

– Хватит. – Ее хихиканье становится все громче, так как я не останавливаюсь, а продолжаю дурачиться. И только звонок в дверь спасает ее восхитительную попку. Блейк входит так, словно это его жилье, неся упаковку пива и несколько бутылок вина для Эмс. Она не такая уж любительница выпить, и я рад этому, потому что, будучи в нескольких часах от нее, я бы просто возненавидел переживать из-за этого. Я понимаю, почему она выбрала Университет, но надеялся, что она приедет сюда ко мне.

Еще два года, напоминаю себе. Эти два года будут отличаться от первых двух лет. Не будет месяцев без возможности увидеть друг друга; не надо будет совмещать ее уроки в старшей школе, мои занятия в университете и установленные правила. Мы будем жить, как взрослые, и сможем сами управлять своими жизнями.