Ли Энн Лансфорд - Обнимая Эмму

Почему меня оказало недостаточно, чтобы она вспомнила?

Почему доктора не смогли сохранить ее сознание ясным?

Почему лекарства не помогли?

Почему она оставила меня?

Еще один кусочек впивается в мою ногу, еще один круг, еще одна трещина в моей душе.

Спотыкаюсь, и, прежде чем снова падаю, меня отрывают от земли, и я оказываюсь в желанных руках. В руках, обычно дарящих мне умиротворение, но они не могут подавить очередной всплеск воспоминаний, которые всплывают в моей памяти.

– Ш-ш-ш, малышка. Я держу тебя. – Он усаживает меня в свой пикап, его хватка не ослабевает всю дорогу до дома, пока он маневрирует по улицам. Он проносит меня через переднюю дверь и звонко кричит, но для меня его голос звучит так, словно я под водой. Я не разбираю слов, слышу только шум. Меня сажают в теплую воду; боль накрывает меня сразу же, как только я чувствую, как горят мои ноги, а тело опаляет жар. Я наклоняюсь и опустошаю свой желудок, не обращая внимания на окружающих. Мне вытирают лицо, очередь очистить раны, слова произносятся шепотом и с успокаивающей интонацией. К губам подносят стакан воды, а в рот кладут таблетку. Проглатываю, не задумываясь, что поступает в мой организм.

Мое тело ласково вытирают полотенцем. Мягкие похлопывания впитывают воду. Мои ноги смазывают мазью, плотно перевязывают, и моя голова касается подушки. Я в курсе всего происходящего, но у меня нет желания ни помогать, ни сопротивляться. Я закрываю глаза и прошу темноту поглотить меня.

Я просыпаюсь от заливающего мою комнату солнечного света и от осознания, что рядом со мной Уилл. Моя рука покоится в его, и он пальцами поглаживает меня ото лба к подбородку и обратно. Расстроенный взгляд, прорезающие лоб морщины, покрасневшие глаза, сжатые в угрюмую линию губы. Я провожу по его лбу и откидываю назад его темные волосы, смотрю в глаза, спасающие меня.

– Не могу здесь находиться, - хриплю я. Рот словно набит ватой, горло от сухости дерет.

– Ясно. Ты хочешь на этой неделе вернуться в университет со мной или хочешь, чтобы я поехал к тебе?

– Ко мне. – Он кивает и достает из кармана телефон. Через минуту в дверном проеме появляются мои папа и мама.

Папа выглядит разбитым. Я осознаю, что он похоронил свою маму и сразу после столкнулся с моими выходками… он измучен.

– Простите меня.

– Мы все понимаем. – Мама забирается на кровать рядом со мной, поглаживая мою спину успокаивающими кругами. Папа не может говорить. Его глаза буравят меня, пытаясь стереть мою боль, чтобы я не чувствовала ее. Он бы вынес мою боль, сражался бы с целым миром, лишь бы уберечь меня даже от капли страданий.

– Уильям отвезет меня обратно в университет.

– Ни за что. – Папа непоколебим.

– Папочка, я не могу оставаться здесь. Не могу представить все дни, которые проводила с ней, и знать, что она не вернется. Мне просто нужно немного побыть одной.

– Только без всяких выходок, как вчера, Эмма.

– Не беспокойтесь, сэр. – Уильям смотрит на него. – Я буду рядом с ней, и, если что-нибудь понадобится, я позвоню вам. – Кажется, это немного успокоило папу. Мама поднимается и выводит его из комнаты.

– Я продолжаю доставлять неприятности, да?

– Нет, Эмс. Тебе больно, и ты так реагируешь. Может, это и не лучший способ справиться, но тебе только девятнадцать. Смерть труднее всего принять тем, кто остался. Мы поможем тебе, малышка. – Мама возвращается обратно в комнату и начинает собирать мою сумку.

– Уильям, иди домой и собери вещи. Я должна управиться здесь через несколько минут. – Мама продолжает свое занятие, боясь, что если остановится, то просто сломается.

– Слушаюсь, мадам. – Уилл целует меня в лоб и уходит.

– Мам…

– Эмма Николс, ты до чертиков напугала папу и меня. Уильям был в ужасе, мы все искали тебя. Детка, я понимаю, тебе больно, и поэтому не устраиваю тебе взбучку, но никогда так больше не делай. - Она проводит по щекам, вытирая слезы, причиной которых была я.

– Простите меня. Не знаю, о чем я думала.

– Ты не думала. Я понимаю это лучше, чем кто-либо еще. Понимаю, что ты искала облегчения, но также понимаю боль, которую ты оставляешь после себя. Ты не единственная, кто ее потерял.

Киваю. Знаю об этом, но моя реакция не была связана со всеми остальными, кто ее потерял. Я была сосредоточена на своем горе и на себе. Это было несправедливо, но мне не хотелось тратить время на оценку чьих-то еще чувств. Папа потерял свою маму. Мама потеряла свою свекровь, а также и лучшую подругу своей мамы. С тех пор, как маме исполнилось четыре, бабушка стала ее второй мамой. Мое поведение – одна из тех ошибок, которую большинство людей называют глупостью, но мне не нравится это определение. Глупость нельзя исправить, а вот несправедливость можно.

– Простите меня. Я все исправлю.

– Милая, нечего исправлять. Всем нам, чтобы исцелиться, понадобится время, но не думай, что ты одинока. Нам всем больно. Эмма, бабушка оставила пустоту, которую невозможно заполнить, все, что мы можем, это держаться за наши воспоминания, сосредоточиться на любви, которую она нам дарила, и проживать день за днем. Я понимаю, почему тебе нужно уехать, но у твоего папы и у меня нет такой возможности. Когда ты почувствуешь себя лучше, нам необходимо будет сесть и поговорить, справиться со всем всей семьей.

– Скоро. Прямо сейчас мне требуется перерыв.

– Конечно. – Мама накрывает ладонями мои щеки и целует в нос. – Так будет лучше для всех нас. Твой папа старается быть чертовски сильным, и, мне кажется, без нас под ногами у него будет возможность предаться скорби. – В моем сердце появляется еще одна трещинка. Представлять папу иначе, как невозмутимым, тяжело. Он был моей опорой, моим героем, первой любовью всей моей жизни. Он с изяществом справляется с мамой; устанавливает границы и контролирует, как далеко я могу переступить через них. С бабушкой он обращался деликатно, и я жалею, что не была достаточно сильной, чтобы утешить его в момент его скорби, я не смогла этого. Мы все бросились в озеро неизвестности без спасательного жилета.

Поездка обратно в университет проходит в тишине. Я кладу голову Уиллу на колени, и он лениво перебирает мои волосы, а другой рукой управляет автомобилем. Никто из нас не произнес ни одного слова утешения; просто быть вдвоем для нас уже достаточно. Он заносит меня в квартиру, мои ноги еще слишком чувствительны, чтобы опираться на них всем весом, стягивает покрывало и усаживает меня на матрас. Занеся наши сумки и заперев двери, он ставит бутылку воды так, чтобы я могла до нее дотянуться, раздевается и забирается в кровать. Я зарываюсь в его объятия как можно глубже и крепко держусь, чтобы устоять против бури, назревающей внутри меня. – Я люблю тебя, Эмс. И всегда буду следовать за тобой.