Дж. Уорд - Доля Ангелов (ЛП)

— Что?

Она просто дернула головой, поднявшись на коленях.

— Это не важно.

И она была права. Ничего не было особенно важным, когда она поцеловала его, ее губы были мягкими, застенчивыми, словно она ничего не знала о соблазнении.

Для него это не было большой проблемой.

Эдвард взял все в свои руки, стараясь быть более внимательным к ней, нежели с любой другой женщиной… ну, с которыми он был когда-то. Он легко прошелся руками по ее торсу, притянув ее между своими ногами, вверх по ее груди. Под толстовкой ее тело было упругим, таким же как у него, но по другой причине. Оно была упругим из-за физического труда, здоровья, данного природой, и ее усилий от работы с животными, которые весили на тысячу фунтов больше, нежели она сама, подвозя им литры кормежки, а также таская наполненные тачки опилками, делая километры ходок от конюшни к сараю, от пастбища к пастбищу.

Она не носила бюстгальтер.

Он обнаружил, потянув толстовку вверх ей через голову, что у нее не было даже внизу майки. Ее груди были идеальны, маленькие, упругие, как и она вся. Ее соски были девчачьими розовыми и для него это был полный сюрприз…

И он сделал правильный выбор — остановившись.

Несмотря на жажду, которая царапала когтями его брюхо, желая попробовать ее сладость, кое-что гораздо более важное стукнуло ему по затылку.

— Ты девственница? — спросил он.

— Нет.

— Мне кажется, что ты лжешь.

— Есть только один способ узнать это, не так ли?

Странное, непривычное сомнение, заставило его оцепенеть, он отвернулся, не потому, что ему не нравился ее полуобнаженный вид, а потому, что он вообще на это решился. С ее скромностью, ее неловкостью, ему захотелось наброситься на нее и взять, подобно тому, как берет мужчина, заявляя права на женщину, обнаружив, что она ничья.

И еще она не испугалась, а наоборот, как бы дала понять, что позволяет ему это сделать, это и многое другое.

Отведя глаза в сторону, он раздумывал над этой ситуацией, в некоторой степени эта черта была свойственна ему всегда, быть собственником, еще до того, кем он стал… но он вдруг увидел деньги.

Одну тысячу долларов.

Десять сто долларовых купюр, которые лежали веером.

На тумбочке у двери.

Он оставил деньги для одной из проституток в прошлую пятницу, он исправно платил за то, что они были с ним. И в самом деле, женщина той ночью (за исключением того, что она вела себя и была одета именно так, как он и хотел, чтобы…) реальная женщина сама пришла к нему.

Его Саттон.

Они занимались сексом, потому что он предполагал, будто она настолько идеальный двойник Саттон Смайт. Какая же была первая подсказка? Когда все закончилось, женщина не взяла денег, они остались лежать на столике. А вторая? На следующее утро он обнаружил ее клатч на столике у кресла и когда открыл его, в нем было водительское удостоверение Саттон.

Иногда, он задавался вопросом — произошло ли это на самом деле или был лишь сон. Хотя напряжение между ними, когда он вернул ей клатч ядерным… да, это должно быть все же произошло.

И он точно знал, почему занимался с ней сексом. Саттон была классной, достойной, блестящей бизнесвумен, в которую он был влюблен уже много лет. Почему она разрешила ему прикоснуться к себе, поцеловать ее и войти внутрь?

Да, она сказала, что тоже была влюблена в него. Но разве это может быть правдой?

Эдвард сосредоточился на дочери Джеба. Расправив ее толстовку, он аккуратно прикрыл ее наготу.

— Никакого врача, — сказал он отстраненно. — Мне не нужно.

— Вам необходим врач.

Немного смущало, насколько она спокойно поднялась и пошла к телефону, как будто ничего не случилось. Взяв трубку древнего, настенного телефонного аппарата, он нахмурился, возмущаясь ее прагматизмом.

— Мое дал мне номер, — объяснила она, начиная набирать диск указательным пальцем. — Доктор Колби, правда ведь?

— Вот, черт возьми, если ты знала его имя и номер, зачем доставала меня?

— Я давала вам шанс стать разумным, но мне не стоило рассчитывать на это.

— Черт побери.

Повернувшись к нему, она приложила трубку к уху.

— Я просила вас не произносить имя Господа всуе в моем присутствии и не сквернословить. И я знаю, что вы никогда не влюбитесь в меня. Вы всегда будите ее .

— Какого черта ты несешь? — выстрелил он.

— Вы произносите ее имя во сне. Типо Сат… Саттер?

Эдвард запрокинул голову назад и закрыл глаза от отчаяния. Может, это все ему привиделось. Скорее всего, что да, он просто отключился у стойла Наба, и все это видение, ставшее результатом пойла, которое в настоящее время бежало у него по крови.

Он надеялся на это.

— Мисс Смайт? Еще кофе?

Саттон вернулась в реальность, улыбнувшись пожилой женщине в униформе с кофейником в руках. Эллин Айзекс работала в семейном имении очень давно, насколько помнила Саттон, она чем-то напоминала бабушку и всегда заставляла ее вспоминать о Ханне Груэн из «Нэнси Дрю».

— Нет, спасибо, миссис Айзекс. Как не печально, но мне пора ехать.

— Машина ждет вас.

Саттон промокнула рот дамасской салфеткой с монограммой и поднялась.

— Я пойду за отцом.

Миссис Айзекс улыбнулась и поправила накрахмаленный белый передник, висевший спереди на ее сером платье.

— Отец в своем кабинете. И я сообщила ему, что ты уезжаешь.

— Спасибо.

Фамильная столовая была маленькой и очаровательной, размером пятнадцать на пятнадцать, оконный проем находился между основной кухней особняка и официальной столовой. В окнах, наполненных светом, особенно в утренние часы, виднелись кирпичные стены, увитые плющом и тщательно ухоженные клумбы роз в семейном саду, а также имелись соответствующие старой школы Colefax и Fowler всевозможные растения. Это комната была одной из самых любимых комнат ее матери, пока она была жива. Саттон с братом вместе со всей семьей всегда здесь завтракали перед школой, общаясь и сообщая новости. После того, как умерла ее мать, а Винн уехал в университет Виргинии, в этой комнате проводили время только она и отец.

И когда она уехала в Гарвард, здесь завтракал только ее отец… и потом миссис Айзекс начала сервировать ему утреннюю трапезу у него за столом, в кабинете.

Это стало привычкой, которая так и осталась, даже когда Саттон вернулся из бизнес-школы при Университете Чикаго и начала работать в корпорации «Ликеро-водочные заводы Саттон».

Она сложила салфетку рядом со съеденной половинкой грейпфрута, булочкой, разрезанной пополам и оставшейся скорлупой в держателе для яиц, сваренных в крутую, и задалась вопросом, почему каждое утро она продолжала завтракать здесь в одиночестве?

Возможно, дань прошлому, а может фантазии о будущем.

Огромный дом, в котором она жила с отцом, и каждый был сам по себе (за исключением, когда приезжал Винн) состоял из двадцати пяти тысяч квадратных метров и исторически содержался в тщательном великолепии, все предметы старины передавались из поколения в поколение, множество картин и экспонатов музейного значения, ковры из Персии, за исключением некоторых, ручной работы из Франции. Это было великолепное убежище, где латунные перила и светильники, обрамленные золотыми листьями, сверкали от бесчисленной полировки, а свисающие хрустальные люстры мерцали у потолка, отбрасывая свет на стены, дерево стало более теплых оттенков со временем, отдавая свою теплоту, как зола в топке.