Вильгельмина Макмерфи - Alleine zu Zweit (СИ)

— Господи, ну что там можно так долго делать? Дай мне, — он бесцеремонно выхватил у яростно сопротивляющейся брюнетки листок и держал его на расстоянии вытянутой руки до тех пор, пока та не успокоилась и не сложила руки на парте, смиренно склоняя голову. Что-то почеркав карандашом, Дима вернул задания владелице.

— Ты сделала ошибки в самом простом. Сколько раз я говорил, что нужно быть хоть чуточку внимательнее? — он покачал головой.

— Ровно столько же, сколько я говорила тебе никогда больше так не делать, — огрызнулась Аня, стирая с несчастного теста все написанное карандашом и смахивая катышки на пол.

— Не делать как? — усмехнулся Дима. — На этот раз я даже не начал лекции по поводу того, что у тебя ужасный почерк. Да, Аня, это заметно даже тогда, когда тебе всего лишь нужно поставить галочку, — заметив недоумевающее выражение лица девушки, добавил он.

— Крестик, вообще-то, — поправила брюнетка и ухмыльнулась.

— Вместо того чтобы цепляться к словам, лучше бы поторопилась — осталось не больше семи минут, а тебе еще переписывать все это.

— Черт, — выругалась девушка и вновь уткнулась в листы. — А все из-за тебя, — через секунду вновь прошипела она, не поворачивая головы.

— Ну конечно, — покивал парень. — Плохому танцору…

— Заткнись, — посоветовала брюнетка и нарочно задела соседа коленкой по ноге.

— А вот это зря, — хмыкнул Дима, и в следующую секунду девушка действительно пожалела о содеянном, потому что парень положил ладонь на ее ногу и медленным, издевательски-садистским движением очертил ей контур бедра. Тело немедленно отозвалось мурашками, пробежавшими от хребта до пальцев ног. Аня едва не подпрыгнула на стуле и, сглотнув, покосилась в сторону Германа Шварца, который стоял к их парте спиной и что-то втолковывал Пете Синицыну, который уже успел стать его «любимым» учеником.

— Убери руку, — тихо проговорила брюнетка, восстанавливая сердцебиение.

— Что-то не так, Вольф? — поинтересовался Дима, склоняясь к девушке и обдавая ее щеку горячим мятным дыханием.

— Все не так, — ответила та, двигаясь на самый край стула и закидывая ногу на ногу. — Дай мне доделать, — взмолилась девушка, отмечая правильные ответы наугад.

— Как скажешь, — парень примирительно поднял руки, не забыв перед этим как бы случайно докоснуться до обнаженного плеча Ани — в классе было жарковато, а потому девушка закатала рукава рубашки. Ту опять начала бить мелкая дрожь; девушка мельком взглянула на Диму, надеясь, что тот ничего не заметит, однако он лишь ухмылялся, и ничего понять по его лицу было нельзя.

Почему все так не вовремя?! Где он был вчера вечером, когда она так нуждалась в его руках, губах и теле? Если он думает, что ему можно все и всегда, то как бы ни так. Аня уже задумывала план мести, и, будь она проклята, эта месть будет такой сладкой, что кое у кого сведет зубы. Брюнетка коварно ухмыльнулась, решая последние пару вопросов, и только она поставила галочку напротив вопроса номер 30, как зазвенели спасительные трели звонка. Аня вихрем поднялась со стула и понеслась к учительскому столу, чуть ли не швыряя свою работу в стопку к уже сданным. Шварц приветливо ей улыбнулся, однако девушке было не до этого. Наступая одноклассникам на ноги и слыша «ободряющие» крики в свой адрес, Аня вылетела за пределы классы и, закрывая глаза, прислонилась спиной к стене, наслаждаясь ее холодом, потому что у самой щеки горели, а на руках выступили красные пятна.

— Да, Вольф, не знал, что на немецком вас выматывают так, что ты едва можешь стоять на ногах. Может, мне еще не поздно поменять факультативы? Смотрю, там у вас весело, — даже с закрытыми глазами девушка почувствовала, что света перед ней как будто бы стало меньше, а воображение так некстати подкинуло эту мерзкую одностороннюю ухмылку ее блондина-одноклассника. Аня нехотя открыла глаза и снизу вверх оглядела Кирилла.

— Ну уж нет. С меня достаточно экономики, — фыркнула она.

— Кстати, хорошо, что ты вспомнила, — Морозов облокотился на стену рядом с брюнеткой. — Не опаздывай сегодня, я не хочу делать всю грязную работу сам.

— Ничего, не развалишься, — пообещала Аня, вскинув брови.

— Ну, ты-то к ней уже наверняка привыкла, так что тебе будет куда проще войти в антураж, — осклабился блондин. — А ты так и не ответила. Чем же таким вы занимались на немецком, детка? Точнее, чем занимались вы с Крымовым?

— Не твоего ума дело, — отрезала девушка.

— А твой парень так не считает, — хмыкнул Морозов. — Знаешь, Вольф, судя по его рассказам, ты — горячая штучка. Может, как-нибудь заглянешь ко мне на огонек? Двери моей спальни всегда открыты для тебя, детка, — прищурившись, ухмыльнулся блондин. — Не волнуйся, это останется между нами. Я умею хранить тайны, в отличие от твоего голубоглазого принца.

— И ты считаешь, что я поверю, будто Дима тебе что-то обо мне рассказал? — Аня расхохоталась. — Ага, мечтай.

— Можешь не верить, я ничего не собираюсь доказывать, — притворно обиженно фыркнул Кирилл. — Хотя, вообще-то… Ты любишь черное белье, сходишь с ума, когда тебя целуют в шею, и терпеть не можешь, когда в комнате жарко, а потому открываешь окно.

— Не удивил. Это нравится большинству девушек, — пожала плечами Аня, — так что можешь и не пытаться.

— Твоя самая эрогенная зона — мочка уха, на правом бедре красуется шрам от падения с велосипеда в детстве, а на пояснице — татуировка змеи, — Кирилл загибал пальцы один за другим, не забывая при этом внимательно изучать меняющуюся мимику девушки. А там было, на что посмотреть. Сначала Аня по-прежнему отказывалась верить блондину, а потому на ее лице царила ухмылка победителя. Затем она начала сомневаться, и туман неопределенности проскользнул в ее взгляде. И, наконец, услышав про татуировку, о которой не знал никто, кроме брата, который теперь едва ли мог кому-то что-то рассказать (да и не стал бы), и его, брюнетка окончательно убедилась, что Кирилл не врет. Убедилась, но не могла поверить в то, что это правда, что Дима действительно все ему рассказал, рассказал то, что должно было оставаться строго между ними двумя, и что уж тем более не следовало знать однокласснику, который искал любого повода поддеть девушку и заставить ее чувствовать себя униженной. Ане стало до злости обидно. Почему это должен был быть именно он, этот мерзкий блондинистый ублюдок, который появился непонятно откуда и непонятно зачем, и избрал своей жертвой беззащитную девушку? Почему Дима, если уж ему так хотелось, не мог рассказать это Леше с Игорем? Хотя, кто знает, может, он и с ними поделился… Брюнетка вдруг почувствовала, что каждая душа в школе знает всю ее подноготную, изучила все скелеты в шкафу девушки, и каждый только и ждет удобного случая показать пальцем и посмеяться.