Наталья Ермаковец - Отражение в глазах

С общего блюда на них грустно поглядывали не нужные никому колечки поджаренного лука, но мясо исчезло. Все вокруг сосредоточенно жевали. Кристина даже выстроила перед собой целую стену из разных соусов и последовательно выколачивала содержимое бутылок на разные тарелки. Видно, чтобы не запутаться и определить, какая приправа ей больше нравится.

У входа на чурбачке ютился Головин. Он легко протыкал куски сырого мяса и протягивал их дальше по шампурам, а время от времени брезгливо подергивал рукой из-за стекающего по ней беловатого маринада. Вряд ли ему перепало хоть что-то из им же приготовленного шашлыка.

Костя дожевал кусок и довольно вытер пальцы о салфетку. Потом ногтями подцепил из пачки сигарету и вставил незажженной в рот.

— Пошли, Егор, покурим. Хочу услышать твое мнение по одному вопросу.

Княжев чмокнул Таню в щеку и вылез из-за скамейки.

— Не скучай. Съешь вот блинчик.

Неплотно закрытая дверь распахнулась до упора и хлопнула о стенку, будто подавала какой-то сигнал. Из угла с коробками донесся легкий звон: Кристина изучала бутылки с алкоголем и сдавленно хихикала. К ней перегнулся Марк, и хихиканье переросло в неприятное бормотание и похрюкивание. Максим понес шашлыки на огонь.

За ним потянулся Жора, почему-то с куском хлеба. Сейчас, наверное, попросит у Головина ненужный шампур и присядет у мангала, повернет горбушку то одним, то другим боком… Та покроется неприглядной черной корочкой, но именно она и есть самое вкусное в запеченном хлебе.

Но присоединиться к нему Таня не успела: рядом незаметно появилась Эля. И избушка сжалась до этих двух метров вокруг них, а остальное закрутилось каруселью. Отчетливой осталась лишь Элина рука, постукивающая аккуратными ногтями по деревянной столешнице.

— Так это ты с Егором?

Красотка откинула с груди тонкую косу и сама же ответила:

— Да, ты. Я тебя уже видела у офиса пару дней назад, Та-ня…

Последнее слово она разделила на слоги и налила в чистый стаканчик водки. Отпив глоточек, будто тянула коктейль, Эля негромко продолжила:

— Ну, давай познакомлю тебя со всеми, что ли. Жора. Рохля и недотепа. Марк. Алкаш и тупица. Кристина. Дура и сдвинута на пластике. Макс. Хам и неудачник. Костя. Бабник и трепло.

Словно выдержки из резюме. Сухие, ломкие слова, от которых в голове начинает шуметь. Карусель чуть притормозила перед новым оборотом, и в углу стали различимы Марк и Кристина. Нет, они не расслышали обидные характеристики Эли, иначе не сидели бы так спокойно на пеньках с бутылками между коленей. Добавить ведерки с поп-корном — и будет явное 3-D, вот только она, Таня, не готова демонстрировать свою жизнь.

— Ну, и мы забыли Егорку, — в интонации Эли появилась певучесть. — Красавчик, умница, да тот еще кобель. Девок меняет с завидной периодичностью, уж и не припомню всех ваших имен. И как удобно называть это бл*ство поисками идеала! — она едко засмеялась и резко осеклась. — Только в конце концов, побитый жизнью, он приползет обратно в конуру. А там буду я, терпеливая и не брезгливая…

Таня рванулась в сторону, но нога ее застряла между скамейкой и стойкой стола, а перчатки свалились на пол.

— Вот только меня, дорогуша, никак не устраивает, что за время своих метаний Егорка может подрастерять заработанное добро. И сейчас он думает не о проектах, а как бы тебе раздвинуть ноги. Что глаза таращишь?

Эля наклонилась к самому лицу Тани, так близко, что стали видны мелкие волоски над верхней губой, и прошипела:

— Ты же мешаешь ему, тянешь на дно. А его «Элит-квартал» трещит по всем швам. Что, не знала? Так я тебе расскажу. Денег у Егора не хватает. Планировал одно, а вышло все по-другому, — в смешке Эли не было ни капли жалости. — Уж как он пытался выкрутиться, одолжить и у того, и у этого… А я могу принести нужную сумму от отца хоть сейчас, только с одним условием: я Егору деньги, он мне — фамилию. Элеонора Княжева! Красота!

Восторженное выражение лица Эли сменилось хищным прищуром, едва она посмотрела прямо в глаза собеседницы.

— Так что отвали от Егора! Не порти ему жизнь и бизнес!

Навалившись грудью на стол, Таня едва сдвинула его, но и этого хватило, чтобы высвободить ногу и отпрянуть от Эли. В избушке отчетливее запахло дымом, и за Таниной спиной раздался хмурый голос Максима:

— Что, Элечка, недолго получилось притворяться? Ты всегда была никудышной актрисой.

— Зато ты, Максюша, отлично с этим справляешься, — хмыкнула красотка и подбила ногой перчатки. — Я же не слепая, в отличие от Княжева, и прекрасно все вижу.

Выкатившаяся на улицу Таня еще услышала размеренные аплодисменты: Марк и Кристина оценили представление. Правда, для них оно прошло в жанре немого кино: вряд ли они бы так хлопали, если бы слышали откровенно хамскую оценку Элей своих же друзей.

Набрав горсть снега, Таня сжала его, пока не потекли капли, и потом ладонью тронула одну щеку, другую. Горят, просто полыхают. Но только ли от вываленных на нее гадостей или же от нарастающей злости?

Молчавший червяк сомнений проснулся и больно ее куснул. Ведь и в самом деле, от нее Егору никакой помощи. Она даже не знает о его проблемах. А вот это стоит исправить, и прямо сейчас!

Она резко повернулась к вышедшему вслед за ней Головину.

— Это правда?

— Что именно?

— Что у вас проблемы с «Элит-кварталом»? Не хватает денег?

— Вам лучше спросить у Егора.

— А я спрашиваю у вас, Максим Александрович!

Она шагнула еще ближе. Ей нужны ответы, и сейчас она их получит. Дыхание Головина стало еле слышным, а Таня впервые разглядела тоненький беловатый шрам, почти сливающийся с кожей, на подбородке.

— Так что? Трудности с инвестициями? Да? Только при чем здесь я? Моя персона слишком уж мелковата для разыгрываемых партий. Почему вы молчите, Максим Александрович?! Ну, скажите, что я лезу не в свое дело! Поставьте меня на место! Вам же нравится говорить гадости, делать другим больно. Вы же вообще ненавидите всех вокруг!

От беспомощности и негодования Таня не придумала ничего лучше, чем по-детски топнуть. Вдруг ее нога поехала по утоптанному снегу, и она смешно взмахнула руками. Она бы точно упала, если бы не Максим. Он подхватил Таню под мышки, но не поставил ровно, а неожиданно привлек к себе и стянул шапку с кудряшек. Он гладил их широкой крепкой ладонью и еле слышно шептал на ухо:

— Какая же ты глупая! Я же себя ненавижу прежде всего. Каждый день начинаю с ожидания у окна, выглядываю тебя, а потом мчусь к лифту, чтобы поймать твой запах. Уже устал выдумывать предлоги, чтобы заглянуть к вам в отдел. Заставил тебя писать ненужные отчеты, чтобы в кабинете исподтишка любоваться тобой. Да я на могилу твоей матери хожу чаще, чем к моей Марине!