К. Рейсс - Привыкание

— Джон! Я завтра уезжаю!

— Слава богу, — сказал он под стук…щёлк…стук . — Мне осточертело лицезреть тебя здесь.

Я собиралась спуститься в столовую, когда увидела машину скорой помощи на улице.

— Что случилось? Там на подъездной дорожке парамедики?

Уоррен не пропустил удар.

— У Карен был сердечный приступ.

Джонатан поймал шарик на середине стола.

— Что? Как?

Уоррен пожал плечами, но я очень хорошо знала, что, чёрт побери, случилось. Она взяла таблетки у него, чтобы подавить свой аппетит, и сердце не выдержало. Я уставилась на Уоррена, а он усмехнулся и пожал плечами. Джонатан присоединился ко мне возле окна.

— Дерьмо, — пробормотал он.

Я побежала вниз по лестнице. Толпа стояла у двери в столовую, но, шляясь по клубам всю свою жизнь, я едва ли могла назвать это помехой, и мне было всё равно, кого я разозлила.

Марк задержал меня.

— Остановись. Если ты не член группы быстрого реагирования, ты остаёшься на этой стороне линии.

У него за спиной шестеро парамедиков подняли Карен на каталку.

Я оттолкнула Марка в сторону и побежала к ней.

— Карен!

Я не знала, слышала ли она меня. Трубки тянулись от её лица и руки, а голову поддерживал белый ортопедический воротник. Меня схватили чужие руки. Я сбросила их с себя, чтобы добраться до Карен, и чтобы она увидела меня. Её глаза были полузакрыты, но в них сквозила тревога.

— Мы останемся друзьями за пределами этого места. Ты поняла?

Карен моргнула. Она услышала меня. Марк подошёл сзади и заломил руки мне за спину.

— Хорошо, хорошо! — крикнула я. — Всё в порядке. Я ухожу.

Я стояла с поднятыми вверх руками совершенно неподвижно, и Марк сделал шаг назад, чтобы дать мне пройти.

Глава 32.

ЭЛЛИОТ

Дом. Жилище, которое я купил под влиянием финансового оптимизма во время экономического кризиса. Последний кусочек удачи, который мне когда-либо подворачивался.

Свет не горел, но Джана была дома. Её автомобиль стоял на подъездной дорожке, и я увидел тусклое мерцание камина через занавески.

Я почти поцеловал Фиону Дрейзен в своём кабинете. Быстрый поток мыслей проносился через меня: сумбурные оправдания, самоконтроль и подавляющее чувство вины.

Я бросил свою сумку у двери и прошёл в гостиную. Джана стояла перед камином, её короткий шёлковый халат прикрывал грудь, словно светло-розовый сироп на ванильном мороженом с фруктами. Руки опущены, кончики пальцев плотно прижаты друг к другу, большие пальцы скрещены.

— Привет, — произнесла она.

— Привет.

— Как прошёл твой день?

— Прекрасно. Твой?

— Прости, — выпалила она. — За то, что обвинила тебя. Но ты отдалился, и я подумала в этом направлении.

Я подошёл к ней, подняв руку над её грудью, но не прикоснулся. Если я опущу ладонь, то почувствую вершину её возбуждённого соска под шёлком. Я бы прошёлся рукой вниз по ткани, пока не добрался бы до подола, затем я бы направился вверх и выяснил, что под этим халатиком.

— И ты меня прости, — сказал я. — Ты права. Я отдалился.

Я не опустил руку. Если бы я признался, что думал о другой женщине, тот факт, что я на самом деле никогда не прикасался к ней, был бы совершенно неважным. Я изменял эмоционально. Если бы я сказал это Джане, как глубоко это ранило бы её, стоящую здесь в своём розовом шёлке перед пылающим огнём камина?

Если бы я прикоснулся к её груди, я бы трахнул её, и сделал это жёстко. Я бы думал о Фионе, а это неправильно. Джана надевала этот халатик в тяжёлые для неё времена. Я не мог взять её с чистой совестью, и я не мог отказаться, не расставшись с ней.

Я сунул руки в карманы.

Она сглотнула.

— Есть кто-то ещё.

— Нет, но...

— Но что?

— Но, вполне вероятно, может быть.

Было ли это жестоко? Был ли более простой способ сделать это? Существовало ли когда-нибудь хорошее время рассказать кому-то, что ваше сердце долгое время искало пристанище, и о том факте, что то, что оно нашло его в ком-то недостижимом, не излечивало от несчастья?

— Что это значит? — её нижняя губа задрожала.

Я хотел забрать свои слова обратно, трахнуть её до потери сознания и порвать с ней позже, во время удобной маленькой ссоры, которую я инициирую. Но это будет поступок труса, не так ли?

— Прости.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Ты красивая женщина. Ты умная и заботливая, и... Дело не в тебе, это…

Пощёчина привела меня в чувство. Среди всех её хороших качеств, я не рассчитывал на левый хук.

— Ты — долбанутый придурок, — сказала она, тыча пальцем мне в грудь. — Ты — никчёмный. Тебе не удалось сохранить работу с тех пор, как ты ушёл из своего праведного комитета. Ты не говоришь об этом. Ты ни о чём не рассказываешь. Ты всего лишь начинаешь свои тупые грязные разговоры. Ты шлёпаешь мой зад в ванной и ожидаешь о меня... чего? Что я буду наслаждаться этим? А теперь у тебя хватает наглости говорить мне, что я красивая? Это что? Такая прелюдия перед расставанием?

Я заметил, что её соски больше не были напряжёнными вершинами под тканью халата. Мы делали это прямо здесь и сейчас. Расставались. Это было верным решением и единственной вещью, которая ощущалась чертовски правильно.

— Мне жаль.

— Ну, угадай, что? Может, я не заинтересована в парне, который будет приносить домой только ложь. Может, я не собираюсь позволять своим детям слышать, как ты говоришь, какие грязные вещи сделаешь с моей киской возле холодильника. Ты изменился, Эллиот. Я не знаю, является ли это каким-то неудачным периодом, но ты не тот, что был прежде.

— А ты — всё та же, — я попытался остановиться. — Ты — всё такой же закрытый напуганный ребёнок.

— Ты злишься, потому что не смог исправить меня. Это не мой провал, а твой.

Всё, что нам нужно было высказать друг другу, мы только что произнесли вслух, но это будет длиться всю ночь. Начальная стадия далась легче благодаря доле неконтролируемого гнева.

Джана вылетела в ванную, хлопнув дверью. Я направил взгляд в потолок, руки так и покоились в карманах. Она была права во всём, но и я тоже. Ни одна из помех между нами не была непреодолимой. Мы могли бы поработать над этим, остаться вместе и обрести свой хэппи-енд. Но я не хотел взбираться на эту гору. Подъём казался долгим и тернистым, а его высота закрывала вид, который я не хотел лицезреть.

Я пошевелил дрова в камине, подвинув полено, чтобы оно сгорело быстрее остальных. Внутри зарождалось плохое предчувствие от того, что я должен был сделать, но я был честен. Еще немного постоял у камина, затем повесил кочергу на место и отправился в спальню сделать то, что стоило сделать месяцы назад.

Глава 33.

ФИОНА

Я вернулась с завтрака сонная и удовлетворённая после ночи без «Гальциона». Я уезжала. Ещё несколько часов, и я буду свободна. Свободна, чтобы разобраться со всем этим дерьмом в своей семье. Со своим отцом и его наклонностями. Со своей матерью и её постоянными ужасами. С мёртвой девушкой своего брата. С прессой.