Эни Китинг - Тридцать ночей (ЛП)

Он улыбнулся.

— Бирюзовый цвет? Интересный выбор.

Не в состоянии противостоять его улыбке, я тоже широко заулыбалась.

— Мой самый любимый цвет. Ты хочешь увидеть свой подарок? — мой голос слегка надломился, когда я подумала о том, что собираюсь сделать.

— Подарок мне ? — он нахмурился, как будто считал, что не заслуживает подарка.

— Да. И прежде чем ты начнешь спорить, ты преподносишь мне новые наряды от "Марголиса" каждый день. Теперь моя очередь.

Ямочка собралась в складки, немного скрываясь за его щетиной, отросшей за выходные.

— Да, мэм.

Я запустила руку в свою сумочку в поисках коробочки, обернутой в лиловую и бирюзовую бумагу. Когда я её нашла, я немного дольше подержала её напоследок в руке, мои пальцы крепко её сжимали.

— Вот, — сказала я, протягивая ему коробочку обеими руками.

На верхней крышке коробочки расположился засушенный бутон розы Aeternum , скреплённый лентой. Остальные розы находились в холодильнике в химической лаборатории, проходя процесс извлечения эссенции гераниола.

Он принял коробочку с мальчишеской улыбкой на устах.

— Я не уверен, что помню, когда последний раз получал подарок, — сказал он. — Хотя нет, помню. Восьмое января, в 1:34 дня. Бутылка виски "Балвени" 55от Бенсона.

Я рассмеялась, звук смеха вибрировал от волнения.

— Запоздалый рождественский подарок?

— Да. Даже, несмотря на то, что я говорил ему двадцать четыре раза ничего мне не дарить.

Он спрятал Aeternum в грудном кармане своей рубашки, и начал распаковывать подарок. Но когда он вытащил из упаковки двойную рамку, коробочка выпала из его рук, и его рот приоткрылся от удивления.

Я проследила за его взглядом, хотя и знала, что он там видит. С одной стороны была фотография его дома, а с другой — мой билет в Америку в одну сторону, дата которого совпадала с датой покупки его дома. Я бы никогда не рассталась с этим билетом, но с тех пор, как я его встретила, создавалось впечатление, словно я приехала сюда только ради него одного.

Он посмотрел на меня, на его лице была написана очень сильная эмоция, та самая, которой я так и не смогла найти определение, которую я видела в наш вечер, проведённый в его месте уединения.

— Это настоящий билет? — спросил он, его голос был тихим.

Я кивнула, сглатывая, чтобы слезы не потекли из моих глаз.

Он вновь посмотрел на подарок, хотя я и понимала, что он уже запомнил его. Его кадык перекатился вверх и вниз в его прекрасном горле.

— Почему ты даришь его мне?

В некотором смысле, дарить Айдену что-то, что помещается в рамку, было глупо. Но это не фотография — это связь.

— Потому что всё это путешествие стоило совершить даже ради того, только чтобы встретить тебя. Даже если речь сейчас идёт лишь об этом.

Он наклонился и поцеловал меня в висок.

— Спасибо, — его голос прозвучал для меня в незнакомой мне ранее интонации, смиренно.

Я улыбнулась.

— Не за что. Теперь у тебя есть рамочка!

Он усмехнулся.

— Так и есть. Полагаю, что поставлю её на свой рабочий стол в библиотеке. Это до чёртиков потрясёт Кору с Бенсоном.

Я почти парила, подобно шарику, наполненному гелием. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Я сфотографировала этот момент, отвлекая себя, чтобы эти слова не прорвались сквозь мои стиснутые зубы.

Он положил рамочку себе на колени и погладил мою щёку.

— Ты не получила ни одного подарка в свой адрес, Элиза.

Я пожала плечами.

— У них нет того, чего я хочу.

V-образная складка прорезалась меж его бровей, и его челюсть изогнулась, вероятно, составляя план по уничтожению всех продавцов Портленда, кто подвёл меня таким образом.

— Чего ты хотела?

Я забралась к нему на колени, обвивая его руками.

— Поспи со мной сегодня, — сказала я, стараясь не позволить резкой боли от его отсутствия просочиться в мой голос.

Каждую ночь, начиная с ночи, проведённой на утёсе, Айден ждал пока я усну — обычно это был вопрос буквально нескольких секунд, после наших с ним сексуальных утех — и затем уходил спать в гостевую комнату, расположенную чуть дальше по коридору.

Он тотчас же расцепил мои руки у себя за шеей и опустил их.

— Нет, Элиза. Мы уже это обсуждали, — его голос был непреклонный.

— Пожалуйста?

Мой профессор по нейропсихологии ошибался, когда говорил нам, что мы испытываем отсутствие бдительности в глубоком сне. Я начинала скучать по Айдену, как только закрывала глаза, вплоть до самого момента, как их открывала. Я узнавала об его отсутствии по холодной кровати, которая не становилась теплее, независимо от того, как много одеял он накидывал на меня, по мурашкам, которые никуда не уходили, несмотря на прекраснейший шёлк "Марголиса", по снам, в которых он всегда был окутан бирюзовым полумраком.

На его челюсти заходили желваки.

— Это не — стоит — такого риска.

— Но я, вообще, ни разу не прикоснусь к тебе, я обещаю.

— Пожалуйста, прекрати!

Он закрыл глаза, потирая пальцем переносицу. Когда он вновь их открыл, он нежно обхватил руками моё лицо.

— Элиза, детка, неужели ты думаешь, что я не хочу спать рядом с тобой? Неужели ты думаешь, я не вижу, как ты обхватываешь мою подушку во сне? Я часами наблюдаю за тобой по ночам.

— Наблюдаешь?

Он улыбнулся.

— Конечно, наблюдаю, бесхитростная, красивая, безрассудная девушка.

Я улыбнулась в ответ, борясь с несколько нелепыми слезами. Я люблю тебя .

— Может, мне необходима твоя точная копия, наподобие близнеца плюшевого мишки-Айдена.

— Звучит ужасающе.

Он сделал вид, будто содрогается от описанного мной образа, но поцеловал меня, его губы были мягкими, а язык яростным. Я запустила руку в его волосы и сжала её в кулак, не заботясь о том, что мы были в общественном месте, с Бенсоном, стоящим снаружи, прямо у окна. Я, видимо, полностью лишилась всей своей британской скромности и готова была пойти на многое, но он разорвал поцелуй, слегка усмехаясь.

— Если продолжить в таком же духе, всё закончится тем, что нас арестуют, и это поставит под угрозу твою грин-карту.

— Ох, да, я и забыла, — сказала я, осознавая, что состроила надутые губки. — Не могу дождаться, когда обрету свободу от этих глупых ограничений общественной морали.

Он рассмеялся своим каскадным смехом.

— Вечером, — пообещал он, щипая меня за подбородок.

Вечер — так долго ещё ждать. Я вновь начала его целовать, но Бенсон выбрал именно этот момент, чтобы постучать по стеклу. Я выглянула в окно и увидела Хавьера, бегущего вниз по ступенькам музея.

Изменение в Айдене было молниеносным. Напряжение внезапно обволокло его плечи, и я смогла увидеть мерцающую ярость в его глазах, когда его память отыскала первую реакцию на Хавьера. Но он взял её под строгий контроль, тектонические плиты перемещались до тех пор, пока не нашли своё естественное, сдержанное положение.