Эни Китинг - Тридцать ночей (ЛП)

— Айден! Бенсон снаружи, — прошептала я ему в губы. — И люди!

Он отстранился, ямочка на щеке была ярко выражена и была гораздо глубже, чем когда-либо.

— Знаю.

Ах! Точно так же, как он сказал мне этим утром. Я притянула его назад к своим губам, не желая ничего, кроме как воплотить его простое желание в жизнь.

— Похоже, садоводство оказывает очень благотворное воздействие на тебя, — размышлял он, его сияющие глаза были испытывающими.

— Как и на тебя.

Он сел, перемещая меня к себе на колени. Его волосы были в беспорядке, частички дубильной коры запутались в прядях, белая рубашка была испачкана грунтом и травой. Он никогда ещё не выглядел настолько прекрасным.

— Знаешь, Элиза, у меня порядка десяти акров холмогорья за домом. Я никогда ничего с этой землёй не делал. Похоже, ты любишь садоводство. Может быть, самое время для тебя заиметь свой собственный кусочек земли, чтобы этим заняться?

Мои руки уже в который раз за день взметнулись ко рту, но когда я ощутила привкус земли, я их опустила.

— Моя собственная земля?

Он кивнул.

— Если ты хочешь. Всё что ты пожелаешь. Это твоё.

Я не могла говорить, но слёзы, стоявшие в моих глазах, сказали всё за меня. Даже когда я, наконец, изрекла слова, они были молвой:

— Ты лучшее, что когда-либо за долго время со мной случалось.

Его улыбка исчезла, и строгая V-образная складка пролегла меж его бровей. Тектонические плиты переместились настолько резко, что я едва не расслышала, как они сменяли друг друга и потом замкнулись.

— Пошли, Элиза, — его голос был низким, когда он встал и поднял меня на ноги.

Проклятье! Что же я такого сказала? Если он не может принять даже этого. Как он вообще примет тот факт, что я люблю его?

Он включил поливальную установку близ "Леди Клэр" и, сохраняя молчание, обнял меня за талию. Он вновь стал литым из титана. Мы начали бродить по Шекспировской арене, в точности прослеживая наши первые шаги. Флорибунда, "Ла Франс" . С каждым сделанным шагом, свет в его глазах меркнул.

— Айден, милый, что случилось? Мы должны вернуться домой? — я обхватила ладонями его лицо.

На секунду мне показалось, что он не ответит. Но он задержался у столистной розы, первый бутон у которой уже поник, а второй ещё пока не раскрылся. Нечто надломилось в выражении его лица. Его лоб нахмурился, а челюсть сжалась. Он закрыл глаза, его рука крепко ухватилась за мою талию. Каждый мышечный корд в его теле расширился и начал вибрировать. Моё сердце заколотилось в груди. Что такое? Что происходит?

Он открыл глаза. Больше они не были ни цвета бирюзы, ни даже цвета сапфира. Они были цвета непроглядной синевы.

— Элиза, — его голос был резким. — Думаю, настало время тебе узнать правду.

Глава 43

Верен долгу всегда

— Правду о чём? — прошептала я.

— Обо мне... Ты же хотела узнать, что я сделал, чтобы заслужить это.

Я сжала его руку.

— Мне не надо знать, если это причиняет тебе боль.

— Надо. Видишь ли, начиная с нашего второго совместного вечера, я тебе лгал.

Моя рука, сжимавшая его руку, ослабла и соскользнула вниз.

— Лгал мне? О чём?

— О том, что случилось двенадцать лет и восемнадцать дней тому назад.

Я заглушила свой потрясённый вздох, поскольку так или иначе не хотела давить на него.

— Ты уверен?

Он кивнул и протянул руку ко мне, ладонью вверх, словно не был уверен, возьму ли я её. Я схватилась за неё изо всех сил. Он вложил мою руку в локтевой сгиб своей руки и направился в сторону скамейки, на которой ранее восседала пожилая пара. Его глаза были сосредоточены на линии моего подбородка и горле. А затем он начал свой рассказ тихим, сбивчивым голосом:

— Мы базировались в лагере Вольтурно, расположенным за пределами города Эль-Фаллуджа, в течение двух недель. Три сотни морпехов, одуревших от тестостерона и адреналина, вооружённых до зубов. Наша миссия была обеспечить присутствие Штатов и проводить облавы на повстанцев и ополченцев. Метаморфические каникулы после наших молниеносных операций в Багдаде. Ни минометного огня, ни грязевых ливней, как минимум, два часа сна каждую ночь. Казалось, что мы побеждали.

— Помню, как первого мая лежал на своей койке, проснувшись в три ночи — писал письмо, размышлял. "Быть этого не может. Где все эти террористы-смертники, связанные с "Аль-Каидой"?" Затем в нашу палатку нырнул Маршалл, принеся с собой порыв ветра с песком.

— "Бросай свою херню, Шторм. Мы отправляемся в Эль-Фаллудж. У Паломиноса ку-лихорадка, а Мортон на своём этапе или что-то типа того. Мы берём на себя патрулирование. Проведём некую разведку городских трубопроводов, которые ведут на рынок Хаджи".

— Итак, мы собрались — весь мой отряд — с полной выкладкой, в бронежилетах, по восемь магазинов боекомплекта у каждого, по ножу, по два болонский сэндвича, по пакету чипсов "Раффлз". У Маршалла был своеобразный ритуал перед каждой миссией — он пел "Я встретил девушку". Будь то день или ночь. И плевать ему было на то, что кто-то в этот момент мог спать. Так что мы распевали во всё горло, пока я бегло просматривал карту трубопровода, и потом мы выдвинулись. Пешком, конечно, как же ещё можно было осмотреть трубы?

— Господи, там так воняло! Кромешная тьма. Через некоторые колена труб нам приходилось ползти, я возглавлял группу, поскольку запомнил путь.

— "Шторм, твои мозги — самое охренительное, что могло случиться с этим взводом", — рассмеялся Маршалл.

Айден сглотнул, и долгое время хранил молчание. Впрочем, как и я, потому что теперь я поняла, почему он так трансформировался, когда я произносила те очень схожие к этим слова.

— Короче. Мы вышли на поверхность у средней школы, расположенной близ центрального городского рынка, камуфляж насквозь был пропитан потом. Всё вокруг казалось нормальным. Было ещё слишком рано. Несколько детей, находящихся на школьном дворе, играли в футбол каской морпеха. А затем "бум"! — последнее слово он прошептал. — Взорвался двор. Улица. Рынок. Бум, бум, бум!

— Маленькое тельце приземлилось между мной и Калом. Не крупнее, чем то зелёное ведро. Грудная клетка вскрыта, куски лёгкого застряли между рёбрами, подобно губке..., — он запнулся и тяжело сглотнул, как будто к его горлу подступила желчь.

— Мы выкопались из-под обломков — откашливаясь, плюясь, блюя. Хендрикс продолжать орать нам, чтобы мы возвращались в Вольтурно. "Через пятнадцать минут, все хаджи будут у нас на хвосте, Шторм. Они сдерут с нас кожу живьём и продадут наши яйца на фалафель 57."... Но разве можно было вот так взять и просто выбраться из чего-то подобного? Как можно уйти и, по меньшей мере, не проверить не уцелел ли хоть один ребёнок? Это дело чести, даже в том, как ведёшь войну.