Лорен Лэндиш - Продана: по самой высокой цене

Снять его!

Небольшие порезы — ничто, они не могут оставить шрамы хуже, чем у меня уже есть.

Благодаря ему.

Из-за этого! Я пулей вылетаю с кровати, держа браслет в руках, гляжу на него, как будто это он сам. Искры кристаллов сродни его сверкающей улыбки.

Всегда улыбающийся. Я делала его таким счастливым. Болезненное чувство поднимается в желудке. Я слышу его смех, ощущаю его дыхание. Даже той ночью, когда я убила его, перед тем моментом, когда я нанесла ему удар, вонзая осколок стекла глубоко в горло снова и снова, даже тогда он улыбался.

Я бросаюсь к тумбочке и мягко кладу его на нее, очень мягко, хотя мои руки дрожат. Я быстро хватаю лампу, находящуюся рядом. Она очень красивая, с кристаллическим основанием, но при этом крепкая. И тяжелая.

Крича от ярости, я бью основанием лампы по нему снова и снова, пока браслет не разбивается на красивые куски драгоценностей.

Но этого не достаточно. Я бросаю лампу вниз и хватаю браслет, вбивая его в тумбочку, пока он находится в моем кулаке. Он должен быть уничтожен. Это все, что я знаю. Мне необходимо от него избавиться.

— Пошел ты, пошел ты, пошел ты! — кричу я, ударяя изо всех сил металлом об стену. Я чувствую, что-то мокрое и теплое стекает по ладони и руке, а затем капает на пол. Холодок пробегает по мне, когда я понимаю, что это моя собственная кровь. Я порвала кожу, находясь в состоянии ярости, но мне плевать. Я хочу быть свободной. Свободной от этого. Свободной от них.

— Ты ни черта не владеешь мой! — кричу я в потолок, мое горло сухое и болезненно першит, я знаю, что потом оно будет болеть. Тут же швыряю скрученный и искалеченный браслет снова в стену, слезы льются потоком из моих глаз по лицу. По всей стене заметы вмятины от ударов, и в нескольких местах причудливо откололась краска. Но меня это не волнует.

— Ты никогда не был моим Хозяином! — кричу я с бешеной яростью, бросаю браслет через комнату, где он попадает в стену, оставляя на ней зазубренную отметину, прежде чем упасть на пол с громким звоном. Я смотрю на него, мое дыхание прерывистое, а плечи вздымаются.

Это только браслет для щиколотки, только кусок драгоценности, но он имел так много власти надо мной, власть, которую я не отдавала добровольно. Власть, которую я забираю.

Усталость наваливается на мое тело, когда я понимаю, что мне это чертовски не нужно. Я не хочу ничего такого. Может быть, ночные кошмары придут, а, возможно, и нет. Но я не дам этому поддонку никакой власти надо мной.

Никогда.

Я резко прихожу в себя, слыша скрип открываемой двери и щелчок выключателя. Свет слепит мне глаза, хотя я и так едва могу видеть сквозь слезы. Я даже не заметила, что плакала. Я вытираю слезы, и вдруг чувствую, что не могу дышать. Я смотрю на свою руку, видя, что она дрожит. Я закрываю глаза и стараюсь успокоиться, адреналин пульсирует в моих венах и его слишком много.

— Катя? — глубокий голос Айзека полон беспокойства, но я едва замечаю его.

Это так мучительно.

— Прости, — каркаю я, мой голос настолько хриплый и искаженный, что даже не похож на человеческий.

Я слышу звук тяжелых шагов, и неожиданно чувствую, что меня поднимают и нежно кладут на кровать. Я смотрю сквозь слезы и вижу, как глаза на прекрасном лице Айзека смотрит на меня неодобрительно. Его зеленые глаза медленно проходятся вниз к моим окровавленным рукам, и в них вспыхивает гнев.

— Айзек, — я издаю непонятный звук, качая головой.

Я не могу видеть его осуждение. Только не это. Пожалуйста. Прошу, не надо.

Он садится на кровать рядом со мной. Постель издает стон под его весом, когда он склоняется и убирает волосы с моего лица.

— Шшш, котенок, — тихо говорит он мне, пока я продолжаю плакать. — Мне нужно, чтобы ты успокоилась сейчас, чтобы я мог очистить тебя. Затем ты сможешь рассказать мне, что случилось.

Звук его глубокого голоса успокаивает, и я немного расслабляюсь, прижимая ладони к моим горячим, раскрасневшимся глазам, чтобы прекратить плакать. Я не хочу ничего чувствовать по отношению к своему прошлому. Айзек смотрит на меня мгновение, прежде чем покинуть меня на пару минут, чтобы что-то достать из шкафчика в ванной. Я слышу, как открывается дверь, и он что-то ищет, в то время как мое сердце болит. Это хуже, чем пульсирующая боль в руках. Он сходил за чем-то, чтобы почистить мне руки. Они чертовски горят, и я закипаю от боли, но он быстро очищает мои раны и забинтовывает. Мы не произносим ни звука.

Я боюсь сказать ему, не знаю, поймет ли он меня полностью. Но если кто и сможет понять, то это он.

— Итак, что случилось? — спрашивает он, когда заканчивает, кладя испачканные тряпки на тумбочку.

Когда я смотрю в его зеленые глаза, то неожиданно понимаю, что сделала. Я позволила своим эмоциям одолеть себя, и, действуя таким образом, могла рассердить его. Глядя на разбитые стены, я чувствую, что проявила неуважение к его дому. Стыдно. Я пытаюсь быстро подняться с кровати и падаю на колени у его ног, но он хватает меня за талию и останавливает, тянет обратно на постель.

— Пожалуйста, Хозяин, не расстраивайтесь из-за меня, — плачу я, дрожа.

Мое сердце разрывается. Я хочу спрятаться. Не хочу, чтобы он видел, что я натворила. Не хочу признаваться в таком.

— Шшш. Довольно, — тихо произносит Айзек, притягивая меня к себе, обнимая и нежно покачивая меня взад-вперед.

Окутанная его теплом, я чувствую себя в безопасности в его объятиях. Мне жаль, что я не могу остаться здесь навсегда.

— Я бы никогда не смог сердиться на тебя из-за твоей боли.

Он снова убирает волосы с моего лица и кладет руку на мою щеку, заставляя меня посмотреть на него. Его рука ощущается такой холодной на моей горячей коже.

— Тебе только нужно рассказать мне, чем это вызвано.

Айзек вглядывается в меня, взгляд его великолепных зеленых глаз мягкий и заботливый. В них нет никакого осуждения. Я благодарна, так как думала, он будет сердиться на меня.

Я слегка качаю головой, пытаясь проглотить комок в горле.

— Мне это больше не нужно, — говорю я, и мне даже больно произнести эти несколько слов.

— Я вижу, — говорит он с иронией в голосе, прежде чем обхватить мой подбородок большим и указательным пальцем. — Скажи мне, чем это вызвано.

Я делаю долгий и рваный вздох.

— Я не знаю, чем. Я просто знаю, что он мне больше не нужен, и не хочу больше никаких напоминаний.

Я тяжело сглатываю, закрывая глаза и не зная, как объяснить, и даже не желая больше ничего объяснять.

Видя мое опустошенное выражение лица, Айзек нежно приглаживает мои растрепавшиеся волосы на моем лице и придвигается ближе, целуя меня в щеку, в губы, а затем поцелуями стирает мои слезы своими полными губами.

— Мне нужно сказать тебе кое-что, и думаю, что тебе нужно узнать это именно сейчас.