Ольга Лексевна - Галерея чувств (СИ)

— Я никогда не считал и не стану считать тебя дрянью. Я хочу, чтобы ты это запомнила, Оксана, — прошептал Максим.

— Я запомню.

— Умница, Бабочка, — его пальцы продолжали гладить мою шею, успокаивая меня. — Ты не обязана рассказывать мне все, что было, это твое право. Но если тебе необходимо этим поделиться, то я готов слушать.

Я кивнула с благодарностью и, нервно сглотнув, потянулась к своим листам, хранящим мои секреты. Но они были так далеко, разбросанные по всей постели, после того как Максим отбросил их, а часть из листков улетела на пол. Он помог собрать мне их все до последнего, и медленно, не торопясь, чтобы собраться с мыслями, я сложила их в нужном мне хронологическом порядке.

— Моя подруга Лена, — я протянула первый рисунок, где мы с ней сидели в кафе, а между нами была прочерчена широкая линия, изображающая трещину, увидев ее, я себя поправила. — Моя бывшая подруга Лена.

И снова меня удивила собственная реакция на все происходящее, не было слезливых содроганий по всему телу, тошноты, как первого признака моего сильного волнения. Не было ничего. Я даже отчасти попыталась вызвать в себе то мучительное состояние тревоги и боли, что обычно приходило ко мне при воспоминании о прошлом, но ничего. Это было так странно и непривычно, что создавало ощущение сна. Единственное, что еще указывало на то, что я все еще переживаю, это были мои трясущиеся руки.

Максим слушал внимательно, а я не поднимала на него глаз, чтобы увиденное в них не сбило меня с толку. Я все еще боялась увидеть в них осуждение и только поэтому рассказывала, не отрывая взгляда от рисунков, словно именно они подсказывали мне, что нужно говорить дальше. Самым сложным для меня, как ни странно, стал момент окончания, где в моей руке оказалась бритва. На этом месте Максим, до этого сидевший спокойно и никак не выказывающий своих чувств, вдруг резко схватил меня за руку, и я поневоле подняла на него глаза.

— Ты бы все равно не смогла, — та твердая уверенность, с которой он это произнес, даже смутила меня. Да, я не стала бы этого делать, но откуда это известно Максиму?

— Почему ты так думаешь? — спросила я, даже не подумав, как этот вопрос может звучать со стороны, словно я хочу доказать обратное.

— Ты бы никогда этого не сделала, — все так же твердо повторил Макс, — слишком много в тебе огня, моя Бабочка, чтобы вот так его легко погасить.

И только теперь он мягко улыбнулся, нежно, без своей обычной сексуальной ухмылки, и это все переворачивает внутри меня. Он всегда так действует на меня — переворачивает мой внутренний мир, а теперь еще и внешний.

— Да, не стала бы, не смогла, — я облегченно вздохнула. — Знаю, что моему поступку нет оправдания, и я очень о нем сожалею.

— Не стоит, — оборвал меня Максим, — ты сполна себя измучила. Мы все совершаем ошибки, и поверь мне, твой не самый ужасный.

— В самом деле? — я удивленно приподняла брови, интересно Максим говорит об этом, исходя из собственного опыта? И его следующие слова подтверждают мою догадку.

— Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

— Ты делал что-то ужасное?

— Парней своих подруг не уводил, — на его лице, наконец, появилась знакомая мне усмешка, но она нисколько не обидела меня, хотя и могла показаться неуместной. — Просто будь уверена, Оксана, я не ангел.

— Вот в этом я уверена, — фыркнула я, толкая его в плечо. — Ангелы не занимаются сексом в общественных местах.

— Это ты про реацентр? — невинно спросил Максим.

— И про него, и про лес, и… про музей, — вспоминая все это, я всякий раз краснею, хотя пора бы уже избавиться от излишней скромности, рядом с Максимом она каждый раз проигрывает необузданной страсти и силе наших желаний.

— Ты смущена, это так мило. И я не думаю, что ангелы вообще могут заниматься сексом. Они ведь существа бестелесные, бесполые, — прохладные пальцы коснулись моей пылающей щеки, провели по губам, приоткрывая их. Его хриплый шепот гипнотизирует меня. — Но тебе же это все нравится, признайся. Тебя возбуждают одни только воспоминания о нашем сексе.

— Максим, это конечно все очень необычно, — промямлила я, пытаясь скинуть с себя наваждение, — но нам ведь не нужно делать это постоянно.

— О чем ты?

— Я о том, что произошло сегодня, к примеру, — я выдохнула, собираясь с силами, заставляя тело воспрянуть, а то оно у меня словно превратилось в масло от певучих речей этого сексуального соблазнителя. — Мы не должны были делать это там.

— Не должны были заниматься сексом в центре?

— Да, это неправильно. Представляешь, чтобы случилось, если бы нас поймали?

В его глазах мелькнула мимолетная вспышка, так быстро, и я даже не смогла понять, что она могла означать.

— Что ты чувствуешь, когда думаешь об этом? — все так же хрипло растягивая слова, спросил Максим.

— Я не знаю, — и это правда, — но секс на публике — это неправильно.

— Но ведь нас никто не видел! — возразил Максим. Это не был секс на публике.

— Да, но нас могли увидеть!

— Подумай, — его похотливые речи ласкают слух, а мои щеки пылают от его разговоров, — Только вспомни, как тебя это все заводило. Как ты стонала, впиваясь в меня своими пальчиками, стараясь быть тихой. Ты была такой страстной, необузданной! Думаю, ты даже могла оставить на моей спине отметины своими ногтями.

— Прости, я не хотела делать тебе больно, — поспешно сказала я. Но Максим отрицательно покачал головой.

— Нет, моя Бабочка, мне было так же хорошо, как и тебе.

Острое желание пронзило меня так, что я охнула. Между ног возникла такая сильная пульсация, что я невольно сдвинула ноги, чтобы облегчить эту ноющую боль.

— Вот, видишь, — довольно улыбнулся Максим, — только одни разговоры об этом, а ты уже вся пылаешь. А я даже к тебе еще не прикоснулся!

И в подтверждении своих слов он вскинул руки.

— Ты такая страстная, такая горячая. Уверен, между ног у тебя уже совсем мокро, и все это для меня — О, Боже он облизнулся! Предвкушая, как начнет пробовать меня на вкус! Я растекаюсь от его слов лужицей и из последних сил пытаюсь вернуть разговор в более спокойное русло. Но разве это возможно, когда перед тобой самый сексуальный и обольстительный мужчина с чувственным хриплым голосом?

— Как мы дошли до такого? — спросила я, и мой голос был не менее хриплым, чем у Максима, выдавая мое и без того явное возбуждение. — Я рассказала тебе столько личного, такого неприятного и мерзкого о себе, а ты все еще хочешь меня?

— Твое прошлое лишний раз доказывает всю силу страстности твоей натуры, — я хмурюсь, не понимая, как воспринимать его слова, и он продолжает. — Ты была смелой, чтобы взять то, что хотела, и ты взяла это. И не следует себя за это осуждать, ты не одна была виновата, у вас треугольник, вина на всех лежит равная, а люди вообще по своей природе склонны к ошибкам. Так почему мучаешь себя только ты? Почему не мучается твоя бывшая подруга или этот гнилой ублюдок? Клянусь, что если встречу его, то заставлю его за все ответить! — Яростный всплеск, с которым он произносит эти слова, дает понять, что так оно и будет. Тот же взгляд и напряженность тела, что вижу в нем сейчас, напоминает мне момент, когда я увидела его на ринге. Тогда по моей вине Максим пропустил сильный удар со стороны Вадима, после которого он словно обезумел.