Алла Холод - Девочка из провинции (СИ)

– Тебя все равно уберут, Борис, как бы ты ни сопротивлялся, – говорил гость, – даже если не смогут по закону, придумают реорганизацию какую-нибудь. Решение принято наверху, ты с этим ничего не сможешь сделать.

– Уроды! Грязные ублюдки! – заключил Борис. – Все распродали и все не нажрутся, все им мало. Ты представляешь, сколько сил я вложил в это предприятие?

– Ну, кому как не мне знать, Георгич, – развел руками его собеседник. – Ты, можно сказать, из полной жопы его вытащил.

– Именно что из жопы! – взревел Борис. – Именно! Я пришел, когда там были долги в десятки миллионов, десятки! Предприятие было в предбанкротном состоянии, коллектив распадался, подвижной состав вообще ничего из себя не представлял! Сколько я сделал! Мы же вышли из долгов, сохранили коллектив, купили новые троллейбусы, причем только половину за бюджетный счет, остальные-то на наши деньги! На деньги предприятия! И теперь, когда все наладилось и заработало, приходят какие-то денежные мальчики, которым нужно все отдать, а самому идти в задницу? Ты считаешь, это нормально? И я не должен сопротивляться?

– Борис, – подняв кверху руку, как бы прося слова, начал гость, – ты же все видишь: водоканал отдали в концессию, на электросеть посадили своего москвича. Теплосети тоже готовятся отдать, это вопрос месяца. Ты же не мальчик, чтобы я тебе это все объяснял. Взять хотя бы центральный рынок… Как организовали общественное мнение, а? Все телевидение, всю прессу подняли. И антисанитария там, и аварийная ситуация, закрыть срочно на реконструкцию, а то все рухнет!

– Да у нас целые кварталы аварийных домов! – рычал Борис. – Там людям реально крыши на голову рушатся, и никто их не переселяет!

– Ну так на этом украсть-то нечего, – саркастически заметил гость. – Потому и не расселяют. Зато я знаю, что на рынок специально крыс запустили, а потом санитарных врачей привезли, это стопроцентная информация. Директор им помогал-помогал в расчете на будущее, а его пинком под зад. А не захотел сам уходить, так еще и дело уголовное возбудили. Может, там и есть, за что, не знаю. Только если бы он уступил, то никакого дела не было бы. Подобрали бы ему другую какую-то должность, да и все. А рынок, между тем, уже акционировали и продали. Вот и все дела. То же самое будет и с тобой, вот чего я боюсь.

– Хрена! – рявкнул Борис. – Я ни копейки не украл!

– Тебе же хуже, – печально заметил гость. – Тогда могут решить и более радикально.

– Да ладно тебе. Еще скажи, что из-за этой херни убить могут. В наше время… Из-за муниципального предприятия… Не смешно.

– Не из-за предприятия, а из-за большого бизнеса, которым являются городские перевозки. Из-за больших людей, которые приходят в этот бизнес. Из-за больших денег, в конце концов. Будешь мешать – тебя как-то устранят. Не одним способом, так другим. Ты мой товарищ, Борис, поэтому я с тобой разговариваю. Встанет этот вопрос на Думе… ну что бы реорганизовать предприятие или еще что-то, и я проголосую. А что делать? Мне есть что терять, и я не хочу оказаться изгоем в своем регионе. Я хочу и дальше быть депутатом и заниматься бизнесом. Я не хочу на помойку. И ты подумай, может, стоит поторговаться…

– Да кто торгуется-то? – заорал Борис. – Меня просто вышвыривают вон!

– Это потому что ты сопротивляешься, – заметил депутат, – а если не будешь сопротивляться, войдешь в режим диалога, может, все и по-другому повернется.

Катя сидела на кушетке за дверью, ведущей в гостиную. Взрослые разговоры ей были чужды, хотя она поняла, что у дяди неприятности. Но по сравнению с ее горем все окружающее меркло и не имело никакого значения. Ей открылась истина с самого неприятного ракурса, Катя начинала понимать – красивый мальчик хочет красивой жизни, вот в чем все дело.

Дядя Борис в свое время был прав: такие картинные красавцы никогда не станут продавать себя задешево. И ведь он предупреждал Катю, что разумный человек не станет зариться на витрину с тридцатикаратными алмазами. Посмотрит да пойдет своей дорогой. Но она-то уже позарилась! Она уже не прошла мимо. Раньше надо было бежать, куда глаза глядят! Не по Сеньке шапка – так в народе говорят. Так вот это как раз о ней и ее разлюбезном Димочке. Не станет он тратить свою красоту на Катю и свою жизнь на гнездышко, которое она ему совьет.

Что же ей теперь делать? По идее, нужно немедленно бросить Димочку, пока еще не поздно, пока это может сделать она сама, пока это не стало его решением. Так будет легче. Легче ведь осознавать, что ты сама отказалась, а не тебя отшвырнули как сломанную куклу.

Катя уже видела картину своего недалекого будущего. Димочка прибегает попрощаться, отдает ключи от квартиры. А потом, где-то через полгода она включает телевизор и видит его… Нет! Это невозможно себе представить!

Катя вдруг почувствовала, что ей нужен совет Лики.

Она бросилась к компьютеру и написала несколько слов. Лика прочитала ее послание сразу, потому что через несколько минут ожил скайп. Лика, на удивление скромно причесанная и почти не накрашенная, возникла на экране.

– Так чего он хочет, этот твой засранец? Чего ему не хватает?

– Я не знаю, он мне ничего не говорит. Красивой жизни ему надо – вот чего.

Лика хмыкнула, помолчала.

– А кто не хочет красивой жизни? Ну да, здесь, в столице, ему вполне могут организовать такую жизнь, с его-то внешностью. Будет потрахивать влиятельных дамочек, будет в шоколаде.

– Ну что же мне делать? – взмолилась Катя.

– А такой вариант, как послать подальше, не рассматривается? – поинтересовалась Лика.

– Уже и не знаю, – прошептала Катя.

– Ну что тебе сказать? Думай, мать. Только не придумай забеременеть, одна с ребенком останешься.

– Да нет, что ты, я же не идиотка! – ужаснулась Катя.

– Ели честно, я бы его послала. Так легче будет. Все равно он тебе не достанется. Ты же не можешь дать ему ту жизнь, о которой он мечтает…

– Я бы дала, но как? – закричала Катя, уже на грани того, чтобы залиться слезами.

– А вот это уже сама придумывай. И главное по телефону ни с кем не обсуждай, хорошо? А то ведь везение – вещь не вечная…

Катя подняла заплаканные глаза и уставилась в монитор. Лика смотрела на нее сочувственно. Взгляд ее был понимающим. Казалось, она знает о Кате даже то, о чем та ей не рассказывала.

– У тебя что-то идет не так, да, дядя? – участливо спросила Катя. – Я же вижу, что ты хмурый такой последнее время.

Катя убрала со стола после ужина, который Борис съел молча и, казалось, совсем без аппетита. Во всяком случае, он даже не похвалил Катю за голубцы, которые в этот раз ей особенно удались. Девушка принесла чай, поставила на стол конфетки с марципаном, которые дядя любил больше всего. Ей так хотелось его утешить, порадовать хоть чем-нибудь, ведь он единственный, кто остался у нее на этом свете: