Ванесса Бук - Притяжение 2

— Вот ты где, — обращается ко мне голос сзади.

Я оборачиваюсь и вижу свою коллегу Вивиан, стоящую передо мной.

— Что с тобой случилось? — спрашивает она. — Ты потерял свой пиджак?

— Что-то вроде того, — бормочу я.

Я довольно давно не разговаривал с Вивиан, и все же она единственный человек, кто смог бы быть здесь. Единственный человек, кто одолжил бы мне денег для кремации моей матери. Поговорив по телефону с директором ближайшего похоронного бюро, я сразу же понял, что о похоронах моей матери не может быть и речи. Где, на хрен, я смог бы достать 7000 долларов на это? Хотя количество моих клиентов из Ларца Удовольствий растет, но сумма, которую я выручаю за заказы, и близко не та, какая нужна мне. И у Стефана я не попросил бы денег, скорее уж ад замерзнет. Это хорошо, что он не знает о том, что моя мать была жива все это время. Он не получит успокоения. Моя мать так и не получила этого.

— Иди сюда, — говорит Вивиан, предлагая мне место под ее огромным зонтом.

Дождь стекает по зонту подобно воде, льющейся из чайника. Боже, надеюсь она недолго пробыла здесь. Судя по ее промокшему виду, могу только догадываться, что долго. Я делаю шаг вперед и приближаюсь к устрашающей стене с именами перед колумбарием, куда поместили прах моей матери. Вивиан откидывает назад свои черные локоны и задумчиво смотрит на мемориальные доски перед собой.

— Спасибо, что пришла, — говорю я.

— Я рада, что ты все-таки позвонил мне. Мне было интересно, неужели город поглотил тебя.

— Поверь, мне тоже так иногда кажется.

Она кладет руку на мое плечо и слегка сжимает его, прежде чем вернуться взглядом на стену перед нами. Дождевая вода омывает меня, очищает меня ощущением холода, и я закрываю глаза, представляя, какой бы была жизнь, если бы дождь действительно мог смыть все наши грехи. Если бы только мы все могли быть прощены так легко. Я открываю глаза, когда чувствую, как кто-то похлопывает меня по плечу. К своему удивлению я вижу, как Вивиан смотрит на меня полными слез глазами. Сколько я знаю Вивиан, она никогда не показывала ни малейшей слабости. Если бы я не знал ее так хорошо, я бы сказал, что она из тех людей, о ком говорят "крепкий орешек".

— У меня кое-что есть для твоей матери, — говорит она.

С замиранием сердца я наблюдаю, как Вивиан достает из своего мокрого полиэтиленового пакета букет роз. Их прекрасные розовые бутоны отлично сочетаются с мемориальной доской с прахом моей матери. Эти цветы изящно красивые. Описание, которое когда-то как нельзя лучше подходило моей матери.

— Я подумала, будет неплохо принести ей цветы.

— Спасибо, — удается произнести мне.

Несмотря на море имен, совсем не сложно найти дощечку с именем моей мамы. Она, кажется, единственная с розовыми розами и золотой надписью.

Розалин Изабелла Найт.

Настолько невероятно видеть имя своей мамы среди других умерших горожан, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не разрыдаться при его виде. Злоба, которую я испытывал к Стефану, еще больше выросла с тех пор, как я узнал о смерти своей матери. Это все, о чем я думал. Я знаю, она покончила с собой, потому что думала, что у нее больше никого не осталось, но я никогда не ожидал, что она будет в таком отчаянии. Как ни крути, Стефан всегда будет отчасти виноват в этом. Он все забрал у меня и у нее. Я прослеживаю взглядом по сотне других заброшенных табличек, расположенных рядом. Близлежащие цветы - сухие и хрупкие. Я почти уверен, что они превратятся в пыль при малейшем прикосновении, и, по какой-то причине, мысль о прахе моей матери, помещенном рядом с ними, разрушает меня.

Кажется, даже в смерти, жизнь моей мамы свелась к еще лишь одному имени на стене.

ТРИСТАН

МИР ВОКРУГ МЕНЯ - сплошные хаотичные размытые очертания больничных комнат ожидания и врачей в белых халатах. Я уже должен был привыкнуть. Моя мать не была новичком в этом, но это не моя мать лежит на больничной кровати. И это не о моей маме врачи только сказали, что она никогда не выйдет из комы. Это старший брат Эмили и Николаса, Александр.

Он лежит на больничной койке такой сломленный и слабый, что это выбивает из колеи. У меня никогда не было таких отношений с Алексом, как с Николасом и Эмили, но это не облегчает ситуацию. Я расхаживаю по палате, чувствуя необходимость протянуть руку помощи и утешить тех, кто рядом со мной.

— Он должен прийти в себя, — плачет Эмили.

— Так и будет!

Николас проносится мимо меня и начинает колотить кулаками по серой больничной стене. Она вибрирует от силы ударов и заполняет комнату гулким эхом. Эмили зовет меня срывающимся голосом с другой стороны палаты. Она свернулась клубком и сидит на стуле, раскачиваясь назад и вперед. Кажется, мне суждено наблюдать за страданиями окружающих меня людей. Я, должно быть, проклят.

— Ник, пожалуйста, прекрати, — плачет Эмили. — Тристан, останови его.

Николас не отводит взгляда от кровати Алекса, когда я встаю возле него и быстро сжимаю его плечо. Если бы я мог ему как-то помочь, я бы помог, но лучшее, что я могу сейчас сделать, это успокоить Эмили. Я подхожу к ней и обнимаю за плечи. Ее бледные пальчики зарываются в мои волосы чуть ниже шеи, когда она рыдает у меня на груди, слегка подрагивая. Это разрывает меня на части. Необходимость утешить ее заставляет мое сердце болеть.

— Эмили, посмотри на меня.

— Нет, я не могу.

Я приподнимаю ее подбородок указательным пальцем, заставляя ее посмотреть на меня. Судорожно вздыхая, она наконец сдается и поднимает на меня свои мокрые от слез, наполненные болью глаза. Она моргает, смахивая слезы. Да пропади оно все пропадом. Мне бы очень хотелось осушить потоки этих слез и снова наполнить ее глаза сиянием.

— Все будет хорошо, — говорю я

Ее маленькое тело прижимается ко мне, посылая волны возбуждения по моим венам. Мой член дергается от ощущений и воспоминаний двухнедельной давности.

— Давай оставим Николаса ненадолго, — говорю я, беря ее на руки. Маленькое тело Эмили прижимается ко мне, когда я несу ее из палаты.

— Тристан, — шепчет она в мою грудь. — Скажи мне, что я сплю. Скажи, что с Алексом все в порядке, и что он очнется.

Я баюкаю ее на руках, прижимая к груди. Это ощущение навязчиво знакомо. Я так же держал свою маму, когда нашел ее в отключке на полу. Мне даже думать о ней больно. Я недостаточно часто навещал ее. Боже, как я скучаю по ней. Мне бы очень хотелось, чтобы она была сейчас здесь со мной, но я знаю, что этого никогда не будет.

— Я отвезу тебя домой, — говорю я, сжимая Эмили.

— Нет, я не хочу уезжать!

Я замечаю Стефана, спешащего по коридору ко мне с затравленным видом. Его опустошенный взгляд проходится по мне, и он замечает Эмили, плачущую на моих руках. На долю секунды я счастлив. Счастлив, что Стефан наконец-то понимает, каково это терять человека, которого ты любишь больше всех. Ему невероятно повезло, что у него все еще есть Николас и Эмили, но я знаю, что Алекс значил для него гораздо больше. Алекс был его приемником. Это означало, что имя Стефана будет жить. А теперь есть вероятность, что со временем о нем забудут. Подобно моей матери он тоже станет еще лишь одним именем на стене.