Мария Акулова - Любовница

— Когда я слишком нервничаю, переживаю. Пугаюсь или радуюсь. Это невозможно предсказать. Во всяком случае, я не могу. Поэтому…

— Поэтому, постоянно носишь с собой баллончик.

— Да. Так делают все астматики…

— Прости, — Яр склонился, поцеловал, не давая закончить фразу. Раз он решил ее защищать, теперь, придется защищать еще и от этого, от собственных страхом, нервов, переживаний.

— За что? — Саша запрокинула голову, освобождаясь от не слишком настойчивых губ. — Это не ты бросил меня, пообещав, что когда-то я все пойму.

— Она не вернулась?

— Нет. Я не знаю, что произошло с этой женщиной. Не знаю даже, жива ли она. Меня это не интересует. Она бросила нас с папой ради чего-то другого. Я не хочу знать ничего ни о ней, ни об этом другом. Она ошиблась, я не пойму. Никогда не пойму, — каждый раз, когда Саша думала о своей матери, на душе становилось слишком гадко. От обиды и гнева. И за себя, и за папу.

— Но Саша… — он сам не до конца понимал, что собирался сказать, как оправдать неизвестную ему женщину, но считал, что это сделать обязан.

— Нет, Самарский, не нужно выступать адвокатом униженных и оскорбленных. Я никогда не пойму женщину, оставившую своего собственного ребенка ради мужчины.

— Так все объяснил тебе отец…

— Так я все слышала сама. Своими ушами! — чувствуя, как он снова заставляет ее нервничать, Саша села, бросив на мужчину яростный взгляд. Не медля, Яр тоже поднялся.

— Тебе было четыре, малышка. Ты не могла запомнить все… — он попытался пригладить выбившуюся прядь, но Саша увернулась, из чистого упрямства.

— Думаешь, я бы не запомнила, что кричат друг другу мои родители, ненавидя в этот момент и себя и меня? Ошибаешься, Самарский, ты не знаток человеческих душ!

— Саша… — Яр окликнул яростно сжавшую кулаки девушку, стоило той лишь отвернуться от него. — Я ведь не прошу тебя ее прощать. Не оправдываю твою мать, просто может она уходила не к другому мужчине, может она убегала от того, который рядом?

— Самарский… — Саша снова повернулась к мужчине, прилагая титанические усилия, чтобы не нагрубить ему, как это сейчас до одури хотелось сделать. — Считаешь, я стану слушать тебя в делах, касающихся моего отца? Даже не пытайся заставить меня в нем сомневаться. Это не он ушел из семьи. Не он бросил нас ради кого бы то ни было. Не он убежал. Не важно от или к. Не он! Я не нуждаюсь еще и в твоей терапии, хватит! Достаточно уже наслушалась в детстве!

Обелить мать в ее глазах пытались. Пыталась крестная, когда-то лучшая мамина подруга, пыталась бабушка по маминой линии — единственный человек из семьи Анастасии Титовой, которого отец к Саше ненадолго подпустил. Пыталась психолог, ведь простить и отпустить обиду — верный путь к излечению. Не получилось. Саша не хотела прощать.

Смиряясь с тем, что сейчас, его не слишком убедительным аргументам Саша все равно не внимет, Яр сдался.

— Твой вопрос, — на непонимающий взгляд Саши ответил, — Твоя очередь задать любой вопрос и получить на него честный ответ.

Не давая себе времени передумать, Саша выпалила то, что интересовало ее давно, а вот спросить она не осмелилась, если бы сейчас в висках не била бы кровь с такой силой.

— Кто для тебя эта Снежа?

Самарский смотрел на нее долго, храня при этом молчание. Он думал. Как ответить правду на вопрос, на который и сам не знаешь ответа. Когда-то, Снежа была для него всем. Почти всем. А вот теперь… Он ведь еще тогда, в машине, скинул ее звонок, принимая для себя окончательное решение.

— Мой друг, настоящий друг, которому я могу доверять секрет и быть уверен, что она его сохранит. Друг, который помог мне справиться с самыми большими потерями, которые, казалось, я не переживу…

— Зачем ты врешь? Ты обещал честный ответ. Она ведь твоя невеста, жена, не знаю, — он добился от нее правды о матери, так долго добивался, и теперь получил что хотел. Желал быть хранителем тайны Титовых — стал им. А она хотела знать правду о той, которая была то ли ее главной соперницей, то ли союзницей.

— Я не вру, Саша. Это правда, просто ты хочешь слышать не это.

— Хочу.

— Я не обещал жениться. Никому и никогда. Мы вместе уже очень долго. Шесть лет, если не больше. Я знаю Снежу с пеленок. Ровно столько же, сколько и Диму, они брат и сестра, — Саша кивнула, благодаря самому Дмитрию, это-то она знала. — Она росла у меня на глазах, сначала всего лишь малявка, надоедливая заноза, которую мы должны везде таскать за собой. Потом — строящая нам каверзы типичная сестра, а потом та, ради которой я лез в окно с цветами.

Саша пожалела сейчас о слишком своем ярком воображении. Как отчетливо она увидела Самарского, с букетом в зубах, перелезающего через балкон, а на нем — милая Снежа, на чьих щеках две ямочки, следствие счастливой улыбки. Неприятно кольнуло в груди, она ревнует. Хоть и сама хотела знать, хоть и прекрасно понимала, что услышит.

— Так почему же не женился? Шесть лет, Ярослав. После шести лет либо женятся, либо расстаются, — так говорила когда-то Алиса, откуда подобную истину почерпнула подруга, Саша не знала, но согласилась. Ведь такой долгий срок или доказывает постоянство, которому формальность не страшна, или нежелание двигаться дальше.

— Со мной опасно, — Яр придвинулся чуть ближе, не разрывая при этом зрительный контакт. Она задавала те вопросы, которые интересовали ее по-настоящему и ответов тоже хотела честных, а смотря ей в глаза, врать, становилось сложнее во сто крат.

— Ты пытаешься ее уберечь? От чего? Ведь она даже не подозревает, к каким методам ты прибегаешь? Что Ярослав Анатольевич Самарский не так свят, как это было во время букетов и балконов?

— Не подозревает, надеюсь.

— И для нее ты сейчас…

— Занимаюсь новым проектом в Париже.

— Ясно, — Саша отвела взгляд, вдруг заинтересовавшись узором на покрывале. Ей снова стало стыдно. За себя, за то, что она-то об этой Снеже знает, и это не может ее заставить хоть раз сказать Яру нет. Он… Это другое дело, его психология для нее навек останется загадкой, но представляя себя на месте Снежи, Саша отчетливо понимала, какое может сложиться мнение о ней. О боже, какая дурость, думать о мнении девушки человека, с которым ты уже столько времени чередуешь ненависть с любовью. — И сколько у тебя уже было таких… проектов, за шесть лет?

Снова почему-то в памяти всплыли слова Димы, что у Яра куча таких как она. В это не так-то сложно поверить.

Несносный Самарский усмехнулся:

— Один. Долгострой… — поднявшая скептический взгляд Саша вместо ответа получила только поцелуй. Но если Яр надеялся таким образом заставить ее забыть, о чем они говорили, прогадал.

— Ты обещал честный ответ, Слава, — так его обычно называла Глаша, Дима, наверняка и Снежа.