Мария Акулова - Любовница

— Мы расстались, Саша. Может, потому что я не спешу предлагать замуж. Может, потому что не только ты не доверяешь мне, когда я об этом прошу. Может, из-за еще сотни причин. Но сейчас, Снежа для меня друг. И будет другом всегда. Если хочешь знать, ей я не изменял, — Саша собиралась возразить, что он снова врет, но Яр приложил палец к девичьим губам, заставляя оставить мнение при себе. — Даже с тобой. Тогда мы уже расстались. Легко расставаться и сходиться по телефону, этим можно заниматься по сто раз в день. Только это утомляет. И ее, и меня. Инициатор — обычно она. И мириться тоже первая звонит Снежа. И это бесит ее еще больше, потому что это значит, что отношения нужны только ей. Такие как есть, они не нужны никому. А другие у нас не получаются.

Думала ли когда-то Саша, что услышит столько правды о нем от него же? Никогда. Личное. Как когда-то у рояля, он снова давал дотронуться до того, что было глубоко личное.

— Но ты ведь скоро снова вернешься в Киев, и все вернется на круги своя. До следующих застроек.

— Думаешь, вернется? Нет. Я не могу больше мучить ее.

— А меня? — все так же разглаживающая несуществующие складки на покрывале, Саша вдруг подняла взгляд на собеседника.

— Это еще один вопрос? Сейчас моя очередь, вообще-то… — он пытался отшутиться.

— Просто ответь, — Саша накрыла его ладонь своей, умоляя хоть сейчас не увиливать. Может завтра или послезавтра, она уже будет свободна. Завтра или послезавтра он будет ненавидеть ее, перебирая в голове сотни нелицеприятных эпитетов, за то, что она так долго обманывала, изворачивалась и притворялась. Но ведь он не узнает, что врала не всегда. И что поражалась своей глупости, делая выбор между реальной свободой и какими-то своими странными, извращенными представлениями о чувствах к нему.

— Я ведь уже говорил, что многое изменилось. Что речь уже идет не просто о твоем отце и нашем тендере. Все намного сложнее. Если бы раньше я бы мог отпустить тебя. Сейчас — я этого не сделаю, Саша. Даже есть тендер будет сдан.

— Ты собираешься получить от папы все, на что хватит его отцовских чувств?

— Я собираюсь вернуть ему дочь, а не ее останки, — взгляд мужчины снова стал жестким. Кажется, минуты вхождения во внутренние круги его мира позади.

Конечно, всего он Саше не рассказал. Не сделал бы этого ни сейчас, ни через сто лет, если удастся избежать ее участие в том, что предстоит. Но ее «высокое» мнение о нем заставляло злиться. На нее, на себя, на жизнь, которую им устроили известные ему люди.

— Моя очередь. Вы ведь встречались со Светличным?

Чуть посомневавшись, Саша кивнула. Официально — нет, но ведь, как оказалось в этом доме, все условности, а проведенное вместе с Геной время легко можно назвать встречаниями в том смысле, который имеет в виду Самарский.

— Почему тогда вы не… — Яр попытался изобразить мимикой подразумеваемый процесс.

— О боже! — сначала, Саша смотрела на кривляющегося Самарского, не до конца понимая, что происходит с его лицом, а когда поняла, почувствовала, как загораются уши. — Самарский, неужели тебе больше не о чем спросить? Ты вечно лезешь туда, куда тебя я приглашу в последнюю очередь!

— Сегодня, малышка, выбора у тебя нет. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Все просто. Права вето у тебя нет, к твоему сожалению.

Смиряясь с тем, что отвечать придется, Саша попыталась мысленно приказать щекам не пылать.

— Почему мы не что? Почему мы не переспали? Я не хотела. Не было желания. Все просто.

— Не совсем, — Яр склонил голову, изучая раскрасневшееся вмиг лицо. — Может ты, конечно, не хотела. Во что я поверю, помню, как ты умело динамила бедного Гену… — за напоминание о прочитанных личных сообщениях, Яр получил еще один испепеляющий взгляд. — Но он-то хотел. И, прости, уговорить тебя, конечно задача не из простых, но не безнадежна. А времени у него было много.

— Уговорить? Самарский, то, что ты делаешь, ты называешь уговорами? Да за такое судят, Ярослав Анатольевич!

— Не увиливай, Саша, — Яр выпад в ответ оценил, но реагировать на него не собирался, желая получить ответ.

И так будет с каждой ее попыткой свести все в шутку, скандал, перевести тему или даже элементарно хлопнуться в обморок. Лучше ответить.

— Мы не встречались. Я в принципе ни с кем не встречалась… Не надо так смотреть, — «так», смотреть Самарский послушно перестал, а вот взгляд не отвел. — Ты не понимаешь, для меня это сложно. Я лет с четырнадцати смотрю на вас, мальчиков, парней, мужчин не так, как положено девушкам. Знаешь, что обычно строит у себя в воображении женщина, поймавшая на себе всего лишь заинтересованный взгляд? Она представляет, как у нее с мужчиной появляются чувства, как они ходят на свидания, как он делает предложение, видит, как идет к нему под венец, как рожает от него детей. Я этого всего не вижу. Я вижу комнату, и держащего на руках ребенка мужчину. С лицом того, с заинтересованным взглядом. И представляю, как отказываюсь от собственного ребенка потому, что больше не могу быть с этим мужчиной. Вот на этом моменте, Самарский, заканчиваются все мои отношения. Я не ханжа, не фетишистка, я просто не хочу привязывать к себе того, с кем могу наступить на те же грабли, что одна женщина семнадцать лет тому.

— А Геннадий…

— А что Геннадий? Ты жестко тупишь. С Геной у нас бы ничего не получилось именно потому, что как убегаю от него, я вижу в своем воображении четко. И твой приступ собственичесва был глуп. Раз уж мы говорим правду, я могу в этом признаться. Я вообще не уверенна, что захочу когда-то завести ребенка, который может надоесть, от которого можно отказаться.

— Почему ты думаешь, что ты такая же, как твоя мать?

— Я учила генетику, — Саша грустно усмехнулась очередному своему признанию. Нет, она слишком много уже рассказала сегодня. — Я соединяю в себе черты двух уникальных людей, женщины, способной предать самое родное существо и мужчины, готового на все, ради того, чтобы когда-то близкого человека унизить, даже растоптав при этом сердце собственного ребенка.

— Ты не повторишь их ошибок, Саша.

— Да. Не повторю. Я не стану рожать от человека, которого ненавижу. Моя очередь? — продолжать развивать эту тему девушка не собиралась.

— Да.

Вопрос задать Саша не успела, Самарскому позвонили.

— Прости, это важно, — бросив взгляд на экран, Яр поцеловал девушку в щеку, а потом стремительно вышел из комнаты.

Черт, а ведь она не успела задать самый важный вопрос — почему он с такой рьяностью интересуется ее матерью.

Глава 27

— Глафира, человек может измениться?

— Что за человек? — Саша грела ладони о чашку с чаем, следя за тем, как из-под рук мастерицы рождаются красивейшие розочки из нежного безе.