Дмитрий Михайличенко - Виски

– Что делаешь, Тань? – попытался завести разговор Андрей.

– Да пытаюсь опять подключить Димину симку, – не отрываясь от экрана, пробубнила Таня.

– Зачем? Он же вчера потерял телефон, и вы полночи ее отключали!

– Да нашел он! Дурак! Вы дрались на поле, телефон у него выпал, Васька (Брат Тани) подобрал его.

– А почему не отдал сразу?

– Так вы пить потом продолжили, он забыл отдать, телефон разрядился, Васька заснул, короче, не знаю! Потому что вы все идиоты, вот почему! – очень эмоционально жестикулировала Таня.

– Понятно. Я ж говорил, что его не могли просто похерить, – резюмировал Андрей.– А ты чего так рано встала?– обратился он к молчащей Маше.

– Я выспалась. – Маша подняла голову и посмотрела на Андрея, с чьим лицом можно было бы играть в любую карточную азартную игру, потому что оно вообще не выражало никаких эмоций.

– Все ясно с вами. Ладно, Маш, позавтракаем и едем.

– А ты как себя чувствуешь? Вы ж пили часов до 7 утра, у тебя сто процентов покажет промилли, – забеспокоилась Таня.

– Ну, лишат прав, идиотом меньше на дороге будет!– отшутился Андрей, взяв до кроев налитую чашку кофе, которую ему уже протягивал Дима и со словами: «Отлично, я и в трезвом состоянии больше 2/3 чашки не наливаю, чтоб не разлить, а ты мне с горкой! Спасибо, друг! Ай, горячая!» – направился к выходу из дома.

Выйдя на улицу, Андрей принялся стучать по карманам своих джинс в поисках пачки сигарет. И вот уже одна из живительных палочек задымилась, легкие заполнились тяжелым теплом, а по горлу побежал горячий кофе. В этот момент Андрей даже забыл, что ненавидит горячие напитки, что постоянно ими обжигается, ему очень хотелось пить и курить. День был теплый, но не жаркий. Свежий ветер приятно обдувал похмельное, разгоряченное тело, слегка сдувая поднимающийся столбиком от чашки дымок пара. Где-то через участок у соседей громко закричал петух, а по асфальтированной дороге проехала с грохотом группа молодых людей на мопедах. Все эти дачные звуки, загородные запахи ему напоминали детство. Он даже на мгновение захотел вернуться в него, чтоб кто-то его окликнул из глубины домов на обед, чтоб кто-то поволновался, где он был и хоть кто-нибудь наругал за то, что он курит сигареты и пришел домой с перегаром. С этим сентиментальным чувством Андрей, оглядевшись во все стороны, направился к своему автомобилю.

Он, оставив чашку кофе на крыше, сел за руль и включил музыку. Выйдя из машины и прикурив очередную сигарету, Андрей оперся локтями на «Ягуара». Ягуаром Андрей звал свой «Polo», потому что рев его маленького дизельного мотора, ему напоминал рычание именно этого дикого зверя. И потом, у этой машины точно была душа Ягуара. Может, она была не столь приметна, как большинство других автомобилей, не всегда чистой, не всегда столь же быстрой, но это был автомобиль – легенда. Это была вещь с душой и историей. Прямо говоря, это машина не принадлежала Андрею. Хозяином Ягуара был его друг, к которому Андрей относился как к брату. Звали друга Матвеем. Он был на этот момент уже 2 месяца как на службе Родине, и Андрею его очень не хватало. Матвей был тем самым человеком, который мог привести в чувства своего «братишку», когда тот находился в любом состоянии. Бывали даже случаи, когда Матвей мог и врезать Андрею, когда тот начинал заниматься уж совсем явной ахинеей. Но Андрей никогда не обижался, он знал, что это за дело, и что этот человек за него голову положит, а значит, он желает добра. Перед уходом в армию Матвей как-то затеял разговор, мол, не хочет ли Андрей взять его «Polo» на время, пока сам он служит. Андрей взял неделю на размышления, он не хотел брать на себя такую ответственность, зная себя, но все же согласился. И сейчас бесконечно благодарил самого себя, что так поступил, потому что Ягуар был будто приёмник для Андрея между ним и Матвеем. Он частенько мог начать говорить с Ягуаром и вдруг замолчать, будто ожидая, что машина сейчас заговорит Матвеевым голосом и даст ему совет или как-нибудь пошутит. Эта машина пережила самые отвязные, дикие, печальные, счастливые и роковые часы молодости двух друзей. С этой машиной можно было говорить, у нее можно было спросить совет, ей можно было довериться, зная, что она никогда не проболтается о том, что видела, а видела она многое.

И вот Андрей стоял возле открытой водительской двери, из которой доносилась негромкая музыка. Его локти были сложены на крыше Ягуара, одна рука отвечала за кофе, а вторая подносила сигарету ко рту.

«Ну что, Яг..? Хоть ты меня понимаешь? Вот и я себя не понимаю. Все они очень милые, хрупкие и красивые, а с другой стороны, ты же видишь, две ноги, две руки, голова да вагина. Вот если бы тебе сказали, что поставят новый движок от «Бэхи», ты бы отказался? Вот и я им не отказываю, вставляя в их трансмиссии. Ладно, пошутил, я ж знаю, ты у меня не педик! Или педик? Думаешь, я не почувствовал, как ты вчера оживился, когда за нами ехал тот «Краз»! Качков полюбил? Ха-ха! Ладно-ладно, шучу! На той неделе обязательно въедем какой-нибудь «Маздочке» прямо в багажничек, обещаю! Ты уж меня прости, что я сегодня немного не в состоянии поеду, давай без происшествий, ты ж знаешь, я редко тебя о чем-то прошу! Разрешаю подкинуть эту куру пару раз на какой-нибудь кочке, но только чтоб я свой позвоночник не высрал, а то ты ж у нас сделан для немчурских дорог. Ладно, старик, скоро поедем».

Время

На часы размениваются дни, на дни – недели, на недели– месяцы, на месяцы– жизнь. Эта закономерность и давно доказанный факт тысячами мыслителей и деятелями культуры были выявлены крайне давно. Истина, которая не требует доказательства– аксиома, а следовательно, зачем в лишний раз поднимать эту тему? Но если заглянуть глубже, то мы поймем, что это лишь верхушка айсберга, в действительности существования которой никто не сомневается. Однако все, что скрыто под водой, и таит в себе самое интересное. Причем сравнение с айсбергом на воде не так уж случайно. И действительно, мир довольно холоден и бледен по отношению к каждому, а то, на чем держится твой или чей-либо айсберг, никак нельзя назвать иначе, как «вода», которой окружающие тебя омывают. Ветер, который постоянно то ласкает, то пытается толкать наперекор течению огромную ледяную глыбу, только кажется заманчивым и романтичным связующим звеном между парусом и движением корабля. На самом деле, он только приносит очередные испытания, а в минуты затишья мы радуемся штилю, т.е. мы радуемся отсутствию ветра, соглашаясь с самими собой, что он являлся именно испытанием и ни чем иным. Иногда мы любуемся штормом и ураганом в море с берега, и то, только тогда, когда убедились, что ничего нашей жизни не угрожает. Да даже не это интересно, а то, на чем плывет айсберг. На сколько метров под воду он уходит, и уходит ли вообще. Это можно было бы сравнить с внутренним миром, если презюмировать, что сам айсберг есть воплощение нашей жизни. Но и это было бы слишком просто. Кто-то тратит свои часы впустую, а в конечной точке приходит к осознанию, а еще хуже к смирению со своей жизнью. Он может не признаться в ее нелепости, скучности, шаблонности, ссылаясь на тысячи прочитанных книг, просмотренных кинолент и даже на жизненный опыт. Но забывается главное – ради чего? Ради чего ветер все эти годы гонял его айсберг? Где реальная цель? Особо верующие могут возразить, утверждая, что наша жизнь– сплошное чистилище, и мы должны ее прожить праведно, дабы потом попасть в истинное царствие Божье. Кто-то попытается рассказать, что вся жизнь состояла из «хочу» и «должен», и стремление познать и найти самого себя в этих двух вещах и есть та сокровенная цель. А кто-то, что порой честнее всего, даже об этом не задумывается, свыкшись с тем, что его ледяная гора просто скользит по воде. Безусловно, есть и те, которых мы привыкли звать фанатиками. Люди, слепо идущие за навязанной другими людьми или рожденной своим воспаленным разумом идеей. Но тогда их айсберг и вовсе плывет под водой. Одним словом, существует множество вариаций и синтезов тех самых личностей, о которых было сказано выше. И, так или иначе, все живут, все плывут, все рано или поздно растают.