Рэйчел Гибсон - Бегу за тобой

Несомненно.

- Я тебе позвоню.

- Не тяни.

- Хорошо. – День отца был для Стеллы просто обычным днем. – Я люблю тебя, мама.

- Я люблю тебя, Эстелла.

Стелла нажала на «выкл.» и бросила телефон на свою кровать. Взяв шампунь и кондиционер, направилась по коридору в ванну. Сегодня было просто еще одно воскресенье. Как и все Дни отца за ее двадцать восемь лет. Они ничего не значили.

Сняв одежду, Стелла забралась в душ. Теплая вода сбегала по ее волосам и спине. Стелла закрыла глаза. Когда ей сказали, что отец мертв, она мало что почувствовала. Мужчина, который не хотел ее знать, не заслуживал никаких чувств.

Глаза защипало, как будто Стелла собиралась заплакать или еще что-то. Заплакать из-за мужчины, который никогда не плакал из-за нее? Из-за отца, который не хотел быть ей отцом?

Почему сейчас? Почему она внезапно почувствовала себя слезливой и эмоциональной? Почему сегодня, а не в тот день, когда узнала о его смерти? Может потому, что вести от Сэйди разбередили старую рану в ее душе. Рану, которая затянулась давным-давно, но после четырех дней безжалостного тыканья внезапно начала болеть старым и знакомым «а что если» или «если бы только». Детскими надеждами и позабытыми мечтами. Надеждами и мечтами о теплом, пушистом будущем, которому не суждено наступить. Особенно теперь. Теперь, когда ее отец мертв.

Стелла выдавила шампунь на ладонь и взбила пену на волосах.

Два месяца. Он мертв два месяца, и она не пролила ни слезинки. Ступив под теплую воду, Стелла позволила ей бежать по лицу. Она была на работе, когда позвонил один из отцовских адвокатов с новостями. Мать дала номер телефона Стеллы, и ту больше расстроил этот факт, чем смерть отца. Она сказала адвокату, что ей все равно. И так и было.

Почему же она внезапно почувствовала себя такой одинокой и пустой? Это же смешно. Отец никогда не хотел ее присутствия в своей жизни. Никогда не говорил о ней Сэйди. Если бы Клайв дожил до ста десяти лет, он бы все равно не захотел иметь ничего общего со Стеллой. Так почему она внезапно почувствовала, будто исчез какой-то ее кусочек? Пропал. Ушел навсегда. Кусочек, которого, для начала, у нее никогда и не было.

Выйдя из душа, Стелла просушила волосы полотенцем. Надела белые трусики и завернулась в пушистый гостиничный халат, который казался приятным теплым объятием. Стелла провела ладонью по зеркалу в ванной и посмотрела на свое отражение в размытом следе, который оставила ее рука. Она была больше похожа на мать, чем на отца, за исключением глаз. Голубые, как небо в Техасе, под которым отец прожил всю жизнь.

На полке лежала расческа, и, выходя из ванной, Стелла ее взяла. Холодных воздух струился из кондиционера, касаясь обнаженных ног, пока Стелла спускалась по лестнице. Она провела расческой по волосам и открыла французские двери на балкон. Соленая луизианская ночь обняла ее красными и золотистыми оттенками последних секунд заходящего солнца, заливавшего светом тяжелые облака. Бурбон-стрит пылала внизу сверкающими неоновыми тубами и витринами магазинов, продававших все что угодно от фарфоровых масок до приватных танцев.

Стелла присела на кованый стул, расчесывая спутанные волосы. Тремя этажами ниже старый город наполняли туристы. Их смех и болтовня смешивались со звуками джаза и зидеко, с запахом еды и старого водопровода. Через два балкона от нее пара распивала бутылку вина под красно-золотыми полосами в сумеречном небе. Звон их бокалов и тихие голоса были едва слышны. Стелла подобрала под себя ноги и покрепче затянула пояс халата, когда где-то открылась и закрылась дверь. Была ли это дверь в ее номер или нет, Стелла не знала, пока не почувствовала теплое покалывание по позвоночнику, когда на нее упала чья-то тень.

- Ты голодна? – спросил Бью.

- Немного. – Она посмотрела на него через плечо. На его большой силуэт, освещенный сзади, будто он был святым. Не хватало только ярко-красного израненного сердца. – А ты?

- Меня покормил Каспер, но мне много не бывает. – Стелла не видела его лица, но чувствовала взгляд. Взгляд слишком жаркий и слишком земной для святого. – Дай мне десять минут на душ. Я знаю одно местечко в нескольких кварталах отсюда, где подают отличные сосиски из аллигатора и неочищенный рис.

- Звучит неплохо, - сказала Стелла, хотя ни за что не собиралась есть аллигатора. Бью отвернулся, забирая с собой жаркий, земной взгляд.

Стелла встала, проведя пальцами по влажным волосам. Подошла к ограждению и посмотрела вниз на заполненную народом улицу. Она не могла подняться и одеться, пока Бью не закончит. Поэтому решила, что сможет услышать, когда включится вода в душе, взбежит по лестнице, схватит одежду и оденется внизу. Но еще ей бы хотелось подождать, пока сможет немного подкраситься. Стелла посмотрела на толпу. На друзей, семьи и любовников. Одиночество, которое она почувствовала раньше, сдавило ей сердце. Почему сейчас? Так или иначе, она всегда была одинокой. Если не одинокой, то чужой. Отец платил ей, чтобы держать подальше от своей семьи, а в семью матери Стелла никогда не вписывалась. Это, возможно, было больше ее виной. Она никогда особо не старалась выучить язык и впитать испанскую культуру. Воспитывалась в ней, но никогда не пыталась узнать, почему девушка не может красить ногти красным лаком. Она просто считала это глупым. У нее было традиционное испанское пятнадцатилетие с пышным белым платьем и музыкой в стиле мариачи, но на самом деле она хотела получить веселое шестнадцатилетние с красной блестящей мини-юбкой и Бритни Спирс. На самом деле она хотела, чтобы ей подарили косметику и украшения вместо Библии и четок.

- Прости за то, что одна спальня.

Развернувшись, Стелла прижалась ягодицами к ограде. Бью стоял в дверном проеме в джинсах и рубашке, незастегнутой и распахнутой, как будто для застегнутой одежды было слишком жарко. Свет из комнаты омывал его левое плечо и контуры широкой груди. Стелла могла поспорить, что кожа у него теплая и все еще влажная от душа. И знала, что такие мысли опасны. Интрижка с Бью стала бы ошибкой. О которой придется пожалеть.

- Как ты быстро.

Стоя в тени, он пожал плечами, затем вышел на балкон.

- Не нужно много времени, чтобы смыть вонь.

Стелла поморщилась.

- Это убило всю романтику.

Сквозь шум с Бурбон-стрит она услышала низкий смешок Бью, когда тот подошел к ограждению.

- Ты чувствуешь себя романтичной, валенок?

Стелла сложила руки под грудью и посмотрела на него через плечо. Скорее похотливой, чем романтичной.

- Это романтичный город.

Бью прислонился бедром к ограждению рядом с ней, так близко, что распахнутые полы его рубашки коснулись рукава ее халата.

- Некоторые его части. – Бью повернулся, чтобы посмотреть на город. – А некоторые совсем не романтичные.