Эшли Бил - Прости меня

Мои родные, тетя Шерил и все остальные сидели здесь так же, как и я, в полубессознательном состоянии, по нашим щекам текли слезы. В случае смерти все забывают о самой первой стадии горя. Это не отрицание или изоляция, это нечто полностью противоположное. Ты просто сидишь, пораженная и испуганная, пока сотни, или, может, даже тысячи, мыслей одновременно роятся в твоем мозгу. Какие-то из них хорошие, какие-то плохие, некоторые забыты давным-давно. Потом появляется отрицание, оно прорывается через всю мешанину в твоей голове, и мысли уходят, пока ты отчаянно пытаешься верить в то, что человек ушел не навсегда.

Мой папа уже был на стадии отрицания, все остальные всё еще пребывали в мире воспоминаний.

Когда пришло время, у тех из нас, кто хотел увидеть мою маму, эта возможность появилась. Я не была уверена, когда именно, но все отрицательно покачали головами, я встала и прошла за сестрой в палату. За задернутой занавеской, на металлическом столе лежала моя мама, абсолютно неузнаваемая, она выглядела как женщина, которую я знала в детстве.

Я сидела возле нее на холодном стуле около двадцати минут, прежде чем мне сказали, что нужно обсудить приготовления к похоронам. Хорошо было то, что мама о многом подумала загодя, а с тем, что она забыла или не могла сделать лично, справиться мы смогли.

Выйдя из больницы, мы поехали в дом отца. Зендер, находившийся поблизости, забрал меня, и пока я выбиралась из его грузовика, он сказал:

– Мне нужно вернуться в дом. Я уверен, что Джастин разбирается сейчас с одеждой для свадьбы, и что может понадобиться моя помощь.

Я отпустила его, зная, что для поддержки у меня остались мои родные. Они знают, что я переживаю, он – нет.

Когда все пережили первые минуты шока и сердечной боли, мы начали вспоминать. Было больно, не иметь общих воспоминаний с ними, но я понимала. В какой-то момент папа поднялся с дивана, не в состоянии больше выносить разговоры, и я пошла за ним. Когда он начал подниматься по лестнице, я позвала:

– Папа.

Он замер, его голова поникла, но он промолчал и не повернулся. Я решила продолжить.

– Мама рассказала мне вчера, – я знала, что мне нужно внести ясность. Его кивок был таким слабым, что я едва заметила, но помимо этого он продолжал молча стоять, так что я продолжила. – Ты был моим папой. Всегда им будешь. Мне жаль, что мама так с тобой поступила, и мне жаль, что я была напоминанием о том, что произошло. Но ты тяжело работал и всех нас обеспечивал, и ты был настоящим мужчиной. Я уважаю тебя за это, и даже если тебе не нравится меня видеть, я хочу чтобы ты знал, что я люблю тебя.

Я уже поворачивалась, когда он произнес охрипшим голосом.

– Я тоже тебя люблю. Всегда любил, – потом я услышала, как он стал подниматься по ступенькам. Быстро вытерев слезы, я вернулась в комнату, чтобы снова присоединиться к остальным. Тетя Шерил уже ушла, так что остались только мои братья со своими женами.

Заговорила Магнолия:

– Ее любимым напитком была Кровавая Мэри. Я предлагаю всем тем из нас, кто в состоянии пить, пойти в Hitter и выпить в ее честь.

Нас не нужно было долго уговаривать. Торин поднялась в свою комнату, и я в какой-то мере ощутила вину за то, что мы больше не остаемся в доме, но когда Клэй предложил ей присоединиться к нам и выпить что-нибудь безалкогольное, она покачала головой и сказала, что будет лучше, если она этого не сделает.

Риз сказала, что она не хочет никуда идти, но хочет, чтобы пошли мы. У нее не было сил, чтобы возвращаться к себе, так что она свернулась на диване перед телевизором, включив фильм. Когда мы заглянули к ней перед уходом, она не обращала внимания на фильм, затерявшись, как я предположила, в воспоминаниях о маме.

Хиттер был маленьким грязным спорт-баром. Так как у них могла бы перекусить вся семья, сюда мог зайти каждый, независимо от возраста, однако в основном здесь сидела публика лет сорока или старше. Я никогда не знала почему, но мама любила ходить сюда. Помню, когда я была маленькой, она брала нас всех сюда на ланч, когда папа был на работе. Еда была дешевой, я понимала это даже тогда, но она была такой же, как и в любом фаст-фуде. Нет, мама любила Хиттер, и если верить моим родным, она по-прежнему ходила сюда, за исключением последних недель.

Мы впятером сели в угловую кабинку в конце зала, и перед нами поставили Кровавую Мэри. Я никогда не любила её, и после первого же глотка знала, что никогда не полюблю. Из уважения к маме, когда Клэй поставил коктейль перед нами, мы все решили выпить только по одной, после чего сможем выбирать то, что захотим.

Это вернуло нас в настоящее.

– А ты разве не должна сейчас помогать Эм с приготовлениями к свадьбе? – спросила у Фэйт Магнолия. Мы уже выпили по третьему кругу, и это ощущалось. У парней был свой разговор, мы, девочки, беседовали о своем.

Фэйт кивнула и сделала еще глоток пива. Поставив бокал на стол, она слабо улыбнулась.

– Она понимает, и сказала, что все будет в порядке. Я пропущу только репетицию ужина, но так как у них не будет ничего экстраординарного, думаю, завтра я справлюсь.

Я продолжала пить свой яблочный сидр. Он похож на пиво с яблочным вкусом, но нравился мне гораздо больше. Он выполнил свою задачу, и по моему телу разлилась теплота, с каждым новым глотком в моей голове прояснялось. При упоминании свадьбы Зендера и Эмерсон я была еще более благодарна за легкое гудение в моей голове.

– О, боже, – ответила Магнолия. Она забыла о том факте, что Зендер является любовью всей моей жизни. Я думаю, что ее даже не слишком беспокоил тот факт, что он отец Джастина. – Я до сих пор не воспринимаю их как пару. Она милая и все такое, но он раздражителен. К тому же, он тяжело работает, а она не работает вообще. У них даже нет детей. Она должна быть занята по 40 часов в неделю, или 30 как минимум, – она покачала головой, раздражаясь при этой мысли, и отпила через трубочку свою Маргариту.

Это было для меня новостью. Я понятия не имела, что Эмерсон нигде не работает. Интересно, а Зендер знает, что она, скорее всего, его использует? Она, разумеется, может очень сильно его любить, но очевидно, что она его не уважает.

У Фэйт вырвался странный фыркающий звук.

– Мне ли не знать! В ту же секунду, как он сделал ей предложение, она пошла и бросила свою работу в мини-маркете. Господь благослови ее, но я этого не понимаю.

Я почувствовала, как тепло во мне превращается в бушующий пожар. Меня это не должно волновать, но я очень разозлилась.

Прервав разговор, Магнолия сделала знак официантке принести ей еще выпивки. Я была вполне уверена, что она уже пьяна, но не сказала ни слова. Я решила воспользоваться этим и тоже попросила официантку повторить для всех.

Когда официантка ушла, Магнолия снова посмотрела на Фэйт.