Дарина Грот - Эксперимент

Лилит их отношения напоминали армию, где все время идет подавление чей-то личности, чьего-то достоинства и характера. Но она слишком любила свое «Я», чтобы так просто открыть дверь и позволить его уничтожить.

– Hallo, Sebastian… – Он набрал номер своего немецкого друга. – Wiegeht’sdir? – Левиафан включил громкую связь и развалился в кресле. 19

– Recht gut. Danke. Was gibt’s? 20

– Ich will sie ermorden…Ich bin so müde. Es konnte so nicht weiterlaufen.

– Was meinst du? Das kannst du nicht Machen! Sie soll leben!

– Ich kann es nun nicht mehr

– Mein Gott, was ist denn da passiert?

– Wie üblich. Sie will mich umbringen. Kein Rettungsmittel. Keine Hoffnung. Ich bin in sie verliebt . Ja. Ich bin. Das ist ja schlimm, so geht es doch nicht. Es ist schrecklich. Ich töte sie

– Ruhig, mein Freund! – призвалСебастьян. – Bist du verrückt ? Und nun laß sie in Ruhe.

– Nein. Aber ich will sie sterben. – УсталоответилЛевиафан, прикуриваяочереднуюсигарету.

– Was? Die schöneste Frau! Das ist, was du schon immer wolltest! Jetzt hast du sie! Warte, jemand geht…

– Ok dann…

– No, no, don’t worry. That’s my assistant and she doesn’t know English. We can keep talking. I just don’t want you to let go being in such a depressed mood. I’m thinking of what you may do and…no, keep talking now!

– Okay, okay, – рассмеялсяЛевиафан. – I’m always glad to have a talk to you. What things are you speaking about that I may do? I don’t want her to live that’s all. I don’t want to bring her back. I don’t want her to touchme. To kiss me. Tospeaktome!

Голос Левиафана дрожал. Наверное, впервые в жизни эта дрожь, глотающая слезы отчаяния и боли, была вызвана женщиной. Ему было стыдно это признавать, но Себастьяну он мог довериться.

– What does she do? Can you describe what exactly she does? What makes you be so upset and hopeless? I no longer know you…

– She is…a child of Hell, having nothing human. I created her. I fell in love with her face, figure. I have never in my life been able to imagine any other sort of love until I’ve got acquaintance with her. Not with her face. With her! Her character and soul, if she has anything of that!.. I feel devastated…

– Where’s she now?

– In a cell.

– Where? Are you out of your mind? What’s she doing there?

– Realizing her right to be having rehabilitation curse.

– Get her out of there! Now!

– No. I won’t. – Левиафанаотвернулсякокну. – I’m going to get over with her absence.

– Crazyman! – Себастьян кричал в трубку. – You will be sorry for this. You will be!

– Maybe. But now I don’t want her…

– Call me back when you get her out. I wanna listen to your apologizes and sufferings about your being in love with her and how dare you bring her to a cell. I know and you know that whatever happens but you will get her out of the cell, embracing and kissing, worship her beauty and caressing against her perfect body… 21

Нервы вампира не выдержали и он бросил трубку, жадно облизывая клыки и губы…

– Мисс! – обратился к ней дежурный. – За вас внесли залог.

Лилит встала с пола и посмотрела на него таким взглядом, что ему захотелось сбежать.

Она вышла на улицу, и свежий, прохладный воздух тут же ворвался в ноздри, причиняя легкую, приятную, покалывающую боль. Взгляд пал на блестящую инфинити, рядом с которой стоял вампир, и на его лице как всегда была довольная улыбка. Он разглядывал грязные сосульки вместо волос, пыльные и черные пятна на одежде. В его ноздри ворвался запах крови, и он сразу же целиком окинул взглядом девушку, увидел сбитые костяшки на руке и улыбнулся еще шире.

Лилит потрясывалась от холода, но шла, уверено и бодро и, подойдя к вампиру, она замахнулась и отвесила такую звонку оплеуху, что у нее даже руку свело от боли. Левиафан застыл, разглядывая асфальт, ожесточенно борясь с собой, чтобы не свернуть ей шею.

– Это все, что я могу сказать тебе! Ты не оставил мне сил придумать что-нибудь изысканное и подходящее для тебя. Сказать тебе, что я ненавижу тебя, это равносильно признанию в любви! Я сейчас очень жалею, что у меня в руках нет ничего острого, мне так хочется что-нибудь вонзить тебе вот сюда! – Лилит ткнула пальцем ему в центр лба, между бровей. – Ты истрепал мне все нервы! Нет, я жалею, что у меня нет в руках бензина со спичками, я бы с великим удовольствием отправила тебя к твоему несчастному дружку Мормо! Таким тварям, как вы, нет места среди людей! Мы живые, у нас бьются сердца, гоняют кровь, мы умеем чувствовать, а вы? Куски льда, желающие насытиться чужой кровью, нашей кровью! В вас нет ни жалости, ни любви, одно лишь жалкое желание уничтожить, показать свое превосходство над человеческой расой! Надо мной в частности! А знаешь, видимо я, юродивый человечишка, чем-то зацепила тебя, что-то нажала, или дернула какой-то рычажок, раз я еще до сих пор живая, а ты еще до сих пор скачешь вокруг меня, как раненый конек и пытаешься что-то доказать мне, растирая при этом меня в порошок, как личность! Но у тебя ничего не выйдет! У меня достаточно сил, чтобы противостоять тебе… Да и вообще, мне это зачем? По-моему я тебе по телефону сказала, чтобы ты отправлялся к черту! – Лилит залепила ему еще одну пощечину и ударила ногой машину, затем развернулась и пошла по дорожке, напевая себе под нос песенку.

Левиафан, мягко говоря, был шокирован поведением девушки. В нем вскипела такая куча эмоций и чувств, что он сам ударил по машине. Лилит вздрогнула от звука и обернулась назад, и глаза встретились с черными, бездонными глазами, в центре которых кипела красная магма. Левиафан схватил ее за плечи, слегка тряханув и подтащил к себе, крепко обняв. Он глубоко дышал, явно стараясь связать себя морально по рукам, чтобы не причинить ей никакой физической боли.

– Я имею право на слово, но на всякий случай, мне придется тебя зафиксировать, чтобы ты больше не лупила меня по лицу. – Прошептал он ей в самое ухо, крепко прижав к груди и разглядывая даль. – Ты чертов вирус, Лилит! Ты чертов, хренов вирус, жрущий меня всего, понимаешь, всего? И каждый раз, когда я нахожу какое-то решение, противоядие против тебя, ты берешь и мутируешь, приобретая другие формы, штаммы, качества и свойства. И я, как ученый-самоучка ищу, снова исследую, выискивая бесполезное лекарство. Вы живые, с чувствами? Да вы прогнившие трупы, хуже любого вампира, в вас куча трупного яда, который впрыскивается в кожу с идиотским вирусом вроде тебя, и все! Все, дальше ничего нет! Ты знаешь, как я сам бы хотел избавиться от тебя? Знаешь, сколько раз я хотел убить тебя, и сколько раз я пытался это сделать? Знаешь, сколько раз я хотел уйти? Хоть это и не в моем стиле, я никогда не убегаю от проблем, потому что им наплевать, они найдут тебя в любом случае. Знаешь, сколько раз я хотел отойти куда-нибудь на минутку и не вернуться никогда? Знаешь, сколько раз я пытался любить других женщин? Но я не могу ничего сделать, потому что по моим иссохшим венам скачет твой чертов вирус, неизлечимый, непобедимый, настоящая, черт, загадка для ученых! И ты смеешь говорить мне такие вещи, которые ты сейчас сказала? То есть окажись я на твоем месте, было бы все нормально, да просто идеально. Но вот не задача, я не на твоем месте! А ты как всегда не в лучшем положении. Каждая твоя идиотская ловушка и западня, заканчивается тем, что ты сама практически оказываешься в ней, а винишь потом меня! Ты когда-нибудь вообще сама бываешь виновата, или у тебя постоянно кто-то виноват, но только не ты?

– Я… – пискнула Лилит.

– ЗАМОЛЧИ! – он прижал ее еще сильнее. – Замолчи, слышишь, замолчи! И никогда больше не открывай рот! Я не хочу тебя слышать, чувствовать, я вообще не хочу тебя. Я просто хочу, чтобы ты стояла в доме, как третья пальма, красивая, безмолвная и вечная. Как бы я хотел уничтожить тебя, сохранив твое лицо и тело, знаешь, как чучело… Замолчи, Лилит… прекрати пищать, иначе я тебя придушу. Со стороны это выглядит, как будто мы просто обнимаемся и никто ничего не заметит. А если даже и заметит, то все равно пройдет мимо, потому что вы, люди, настолько чувствительны, у вас есть сердца и они гоняют кровь…и вы теплые, но вам настолько наплевать друг на друга! Так что помоги сама себе, просто ЗА-МОЛ-ЧИ!