Дарина Грот - Эксперимент

Она проиграла. Он все-таки открыл дверь, за которой стоял сундук с самолюбием. Он убил его и ее заодно, не прикасаясь к ней даже пальцем. Он видел каждую эмоцию на ее лице и радовался, как ребенок, нашедший летающий в небе воздушный шарик.

Лилит закрыла глаза и замерла на пару секунду, у нее почернело перед глазами, и ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Ей нужны были эти несколько секунду, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, чтобы сделать шаг из этого дома. Она резко сдернула с себя кулон и швырнула его на пол, развернулась и тут же остановилась. В комнате прозвучал голос, только что предавший ее.

– Минуточку! – окликнул ее Левиафан.

Лилит не понимала, что делает, но почему-то остановилась и посмотрела на вампира. На его лице сверкала идиотская улыбка, глаза светились счастьем, а на черных волосах носились солнечные зайчики. Он развернулся к девушке, улыбнулся ей и в одну секунду сломал шею, и отпустил мертвое тело на пол.

Лилит молчаливо уставилась на мертвое тело в черной рубашке. Через пару минут она перевела глаза на вампира. И на этот раз на его лице не было даже намека на улыбку, он был серьезен. Он смотрел на девушку исподлобья, впиваясь черными глазами.

– Двадцать восьмое ноября. – Сказал он громко и четко. – Поначалу я хотел подарить тебе что-то нежное, то, что дарят мужчины своим любимым женщинам на годовщины. А потом, я закрыл глаза и мысленно вернулся на год назад. Двадцать восьмого ноября того года я пришел к тебе с открытым сердцем. Двадцать восьмого ноября ты первый раз сказала «извините», в то время как в твоих глазах было написано «отвали». Двадцать восьмого ноября я прошел мимо, чтобы задеть тебя, твое эго. Потом я зажмурился еще сильнее и подумал: «А что мы с тобой, милая, имеем с двадцать восьмого ноября того года по нынешний день сего?». И я ужаснулся от того, что осознал. За этот год у нас есть вот что: неимоверное количество смертей. Мормо – мой друг был убит тобой. Твоя ложь, у которой нет конца, хоть она и не совсем сладкая, я в нее верил, от чего потом страдал. Между нами были драки, если конечно ранения ножами, лезвием, бутылками, пистолетами и другими различными предметами можно назвать дракой. По мне, так это попытка убийства, хорошо, что я не могу умереть. Были ссоры, точнее наши отношения базируются на ссорах, скандалах, криках. У людей во всем мире на этом отношения рушатся, у нас же…строятся, а рушатся они из-за взаимопонимания, уважения и проклятой любви. Я поменял две машины за этот год, каким чудом жива третья – сам не знаю. Были бессмысленные попытки разбежаться, как трусливые тараканы при включенном свете. Ты постоянно предавала меня, даже не моргая…Ты разрушила мой дом, разрушила мое все, разрушила меня. Ты уничтожила мои чуть ли не единственные добродетели. Ты высосала меня, я истощен. И вот я подумал, а почему я должен дарить что-то приятное? Когда мне в течение этого года давали мучительную боль? Я решил в последний раз понадеяться на справедливость, и к моему великому изумлению, она не подвела меня. Двадцать восьмого ноября этого года, в день нашей годовщины, я подарил тебе боль.

Лилит была шокирована тем, что услышала. Она посмотрела на остывающий труп, на блестящее кольцо на пальце этого трупа и закрыла глаза. На лице промелькнула больная улыбка. Левиафан неотрывно следил за ней, как она принимает его подарок. И только сейчас он заметил в ее руке кипу мятых бумаг, с ужасом понимая, каково их содержимое.

Лилит открыла глаза и уставилась на вампира. Черные зрачки так расширились, что чуть ли не вытеснили собой зеленый цвет, в них можно было захлебнуться, потому что в самом глазу стояли слезы. Лилит подошла к нему, посмотрела на пол и топнула ногой по кулону, по кусочку сердца Левиафана, и по ее лицу побежала безумная улыбка, хоть из глаз и брызнули слезы.

– Что это за херня? – прошептала она, протягивая руку с клочками бумаги, полностью игнорируя пламенную речь Левиафана.

Он смотрел на нее, явно растерянный, не зная, что сказать. Ответный удар, мгновенный. Обездвиживающий и парализующий. Записи со всеми экспериментами разлетелись по гостиной.

– Лилит…

– «Объект №11»…может ты это хотел сказать? – шепотом спросила Лилит, смахивая слезы с глаз. – Что я такое?

– Милая…

– Давай, расскажи мне историю…обо мне! Что я такое?

– Четыре столетия, – ответил он таким же тихим голосом, отводя взгляд. – Присядь, пожалуйста.

Лилит, дрожащая, ничего не понимающая, совершенно уже забывавшая о трупе в пяти метрах от себя, опустилась на софу. Она не отрывала глаз от мужчины, в глубине души, понимая, что теперь она действительно его боится. Что он какой-то маньяк-рецидивист, от которого надо было бежать еще тогда.

– После своего обращения я в сто тысячный раз убедился в своей красоте, данной мне природой. Я любил себя. И только себя. У меня даже в голове не было мысли о том, что я способен кого-то еще полюбить. Но век спустя я задумался о женщине. Я хотел особенную женщину, потому что сам был особенным. Я приступил к поискам. Потратив полвека на путешествия по странам, я пришел к выводу, что не существует в мире той женщины, которая могла бы быть мне под стать. Я очень расстроился, но не упал духом. Я решил создать такую женщину. В Германии я познакомился с Себастьяном, ученым-генетиком. То был XVII…Я обратил его. Он был мне нужен, как ученый, как человек, который поглощался знания и ловко оперировал ими. Я пришел к нему со своим планом об идеальной женщине и его не могло не заинтересовать. Он согласился помочь мне создать идеал, достойный меня…

– Меня…Он согласился помочь создать меня! – Лилит опустилась глаза, смахивая слезы.

– Да. – Левиафан посмотрел на девушку. – Мы искали материал, воровали генетические данные прям из-под носа у людей. Мы искали женщин с идеальными фигурными параметрами, похищали все возможными способами из ДНК. Потом мы собирали женщин, как мозаику, вначале те черты подбородка, которые я считал совершенными. Затем пошли, скулы, носы, глазницы, глаза, брови, губы…все лицо в итоге. Когда мне казалось, что у нас есть все необходимое для создания идеальной женщины, мы с Себастьяном приступили непосредственно к генетике. Первые опыты были совсем неудачными – эмбрионы погибали внутриутробно, женщины носившие плод – тоже. Так прошло не одно столетие. Потом, уже в XXI веке мы собрали весь необходимый материал, обросли всеми нужными и ненужными знаниями и приступили к… к…созданию тебя. Я нашел женщину, твою мать, посчитал ее идеальным сосудом для вынашивания, но совершенно непригодным для передачи генетических данных. Мы внедрили в нее уже оплодотворенную яйцеклетку другой женщины.

– Я – генетический урод… – Лилит тихо зарыдала.