Алёна Краснова - Гнездо там, где ты (СИ)

Мой воин теперь являлся для меня не просто привлекательной головоломкой – вылечить его стало долгом чести, стремлением к самоутверждению меня как хорошей ведьмы. Я вынуждена была исключить демоническую сущность, так как в противном случае давно бы поставила его на ноги. Не ведая его истинной природы, на собственный страх я пробовала одну методику лечения за другой, но все усилия шли прахом. Только во мне крепла убежденность, что дело идёт на поправку, вымотанная я отключалась, как на рассвете меня будил Север, встревоженный тихими стонами раненного.

Я не понимала в чем дело, в чём моя ошибка, что делаю не так. С отцом связи не было никакой. Все последующие дни он молчал, будто и не просил меня о помощи. За советом обратиться совершенно не к кому. Никакие кельтские боги не поведают мне тайны чудо-легионера.

Сам же воин, которого нарекли Квинтом, в минуты бодрствования ничего путного не говорил. На все мои попытки разузнать о его сущности только отшучивался, не забывая называть меня при этом нимфой, намеренно напоминая о сцене с лоханью. Чёрт меня дернул тогда искупаться! Наглый взгляд пронзительно зелёных глаз, блуждающий по моему обнаженному телу так и стоит перед глазами, до сих пор заставляя нервничать, путаться в мыслях и в собственных юбках. В конце концов разозлившись, я пригрозила вышвырнуть его за дверь, как шелудивого пса, если не прекратит меня подначивать.

Ощущая себя намного комфортнее в часы его сна, в результате я предпочла спаивать ему лошадиные дозы сонного зелья из листьев омелы. В такое время, чувствуя себя в привычной обстановке, ко мне возвращалась обычная уверенность, я могла трезво мыслить, свободно дышать и изучать загадочное, не поддающееся никакому лечению ранение. Но каждый раз все равно ловила себя на том, что опрометчиво рассматриваю не сколько ранение, сколько самого воина. А руки мои, казалось, жили своей отдельной жизнью – словно ошпаренная я отдергивала пальцы от его горячих губ и сломя голову вылетала из хижины, браня себя на чем свет стоит и не понимая, что за чертовщина со мной творится.

Но больше пользы для дела было, когда вновь раскрывалась рана, и воин впадал в лихорадку, сопровождаемую одним и тем же мучавшим его сновидением. Сперва я не придала этому внимания, но сложно не заметить череды повторяющихся странных слов и неизвестных чужеземных имен. Мне стало до одури любопытно, что за кошмары его мучают, и в один прекрасный момент я решилась на нечто из ряда вон выходящее для каждой уважающей себя ведьмы – я решилась подсмотреть чужой сон.

У любого живого существа в сознании своя собственная вселенная, через призму которой он воспринимает земную жизнь. И сны его разукрашены красками его личной вселенной. Абсолютно разные сны, будь то обыденные эмоции, навеянные молчаливым при бодрствовании желанием; предупреждение, которого далеко не каждый поймёт, а если и так, под час неверно истолкует; неожиданный всплеск, казалось бы, стёртых из памяти воспоминаний … Каждый сон единолично порождён единственной в своём роде вселенной, доступ к которой наглухо заперт любому иному. Лишь редкие избранные наделены даром вторгаться во вселенную другого существа, и только в качестве наблюдателя. Смогу ли я – я не знала.

Я легла рядом с воином, взяла в свою руку его ладонь и закрыла глаза, ожидая, когда собственная вселенная запестрит различными красками сна. Главное – не забыться в нем, целенаправленно искать вселенную того, кто лежал рядом со мной, и заставить наши миры пересечься. Если я смогу проникнуть в его сон, возможно, это даст мне ключ к разгадке, кем является по своей сущности мой воин.

*****

Незатейливая трель жаворонка разносилась над укрытым белёсым туманом луговым полем. Босиком я ступала по орошённой прохладной влагой густой траве. Ноздри щекотал аромат медоносного вереска, а первые робкие лучи рассвета теплом согревали сердце. Необычайная лёгкость и беззаботность наполнила меня, как некогда в детстве, когда ещё была жива мама …

- Алекса! – призывным эхом разнёсся женский голос. - Алекса, дочка!

- Мама? – сорвался с губ удивлённый шепот, и тут же громко, щемяще признавая её голос, я закричала. - Мама!

Озираясь и выискивая среди тумана до боли знакомый образ матери, простой деревенской женщины с чёрными как смоль волосами и необычайно васильковыми глазами, доставшимися мне от неё по наследству, я уже стала опасаться, что голос матери мне почудился, как неожиданно яркий луч солнца озарил небольшой пригорок, на котором стояла и улыбалась моя мама:

- Иди ко мне, девочка моя, - звала она и протягивала руки. - Смелее. Не бойся!

Сон был вещим, и сделай я шаг, знала, что что-то для меня непременно переменится. Но это же мама! Быть с ней, слышать её голос, купаться в лучах ласкового материнского взгляда, пусть даже во сне, пусть на крохи мгновения – самое сокровенное, глубоко потаённое стремление сироты, полной чашей познавшей вкус никому ненужности. Я пошла к ней. Не задумываясь. Под отчаянные удары собственного сердца, отбивающие в такт поступи такое ноющее “мама”, ” мать”, ”матушка”. И вот, уже позабыв обо всем, я несусь к ней, наивно надеясь продлить наши общие мгновения. В тот же момент, как дотянулась до её рук, наши пальцы сплелись, глаза встретились, а моя уединённая жизнь в ветхой хижине стала казаться лишь шуткой, чьей-то злой шуткой, потому что реальность здесь и сейчас, отдалённый, едва слышный стон боли привлёк внимание.

Я обернулась. Там, где заканчивался заливной луг, за чертой моей радужной иллюзии стеной сумрака разверзся мрак, при виде которого гнетущая тоска ознобом заползает под кожу. Я вспомнила с какой целью пришла сюда – в поисках ЕГО вселенной. И она не замедлила себя ждать. Пересеклась с моей, тьмой четко обозначая свои контуры. Но мне уже совсем не хотелось проникнуть в её тайну. В растерянности я посмотрела на мать.

- Тебе принимать решение, Алекса.

- Но он ведь даже не человек! – воскликнула я, со страхом взирая на медленно приближающуюся тьму.

- Верно, девочка, не человек, - примирительно согласилась она.

- Кто же?!

- Я была обычным человеком, дочка. Откуда ж мне знать? – тихо рассмеялась она. - Я знаю лишь то, что моя девочка всегда была очень смелой, и, если уж что надумала, с пути её не свернёшь, – улыбнулась она, обняла ладонями моё лицо, коснулась губами лба и растаяла в тумане, будто и не было.

Я смотрела на прекраснейший луг, подаривший мне встречу с единственным человеком, скорбь об уходе которого никогда не пройдёт, ощущала её безграничную любовь и веру в меня, и понимала, что именно эта вера сейчас мне была необходима:

- Жаль, что нам было отпущено так мало, мама. Временами я думаю, что очень плохо знала тебя, а ты была слишком мудра, чтобы показывать свою необыкновенность.