Вероника Генри - Долгий уик-энд

А в эпицентре всей этой суматохи находилась самая прекрасная женщина в мире. Миниатюрная, хрупкая блондинка с короткой взлохмаченной стрижкой, облаченная в платье холодного синего цвета, звеня множеством серебряных браслетов, порхала от одного гостя к другому. Ник взял Клэр за руку и стал проталкиваться к красавице.

– Моя мама. – Он подхватил с подноса бокал шампанского, протянул спутнице. – Мама, это та самая Клэр, о которой я тебе рассказывал. Клэр, познакомься с Изабель.

Женщина обернулась, и на Клэр взглянули глаза, оттенком в точности повторяющие ледяную синеву ее платья. Только холодными они не были. Глаза Изабель Барнс напоминали залитый ласковым солнцем фьорд – яркие, прозрачные, лучистые. Она раскинула руки и неожиданно привлекла гостью к себе. Клэр не привыкла к объятиям, ее родители никогда так не проявляли своих чувств. В другой ситуации она от подобной фамильярности опешила бы, но в Изабель было столько сердечности и тепла, что Клэр просто растворилась в ее объятиях, вдыхая аромат фиалок. Тот же аромат, что и на платье, надетом на нее саму.

– Ник сказал, ты отругала моих мальчишек за то, что они перебегали железнодорожный переезд?

Голос у нее оказался на удивление глубоким для такого изящного создания; говорила она протяжно, как певица Марианна Фейтфулл.

Клэр залилась румянцем. Неужели Изабель – одна из тех мамочек-наседок, которые не любят, чтобы другие одергивали их отпрысков?

– Это опасно.

– Очень опасно! Я их не раз предупреждала. Ты молодец. – Изабель с нежным упреком закатила глаза к потолку. – Интересно, они когда-нибудь повзрослеют?

Несмотря на эти слова, Клэр ясно поняла: Изабель в сыновьях души не чает. Они и правда замечательные. Устоять перед обаятельной троицей невозможно. Долговязый и неуклюжий Недоросль, невысокий худощавый Феликс, крепыш Ник… Они – единое целое, как три мушкетера, но каждый из них – яркая личность. Между братьями существовало четкое распределение ролей: Феликс – мыслитель, Недоросль – шутник, Ник – миролюбивый посредник.

Изабель, продолжая обнимать гостью за плечи, внимательно ее рассматривала.

– Ник говорил, ты – красавица. – Клэр вздрогнула. Никто никогда так ее не называл. – Он прав. Изумительная красавица.

Изабель погладила Клэр по щеке, словно желая удостовериться, что перед ней – живой, дышащий человек; одобрительно кивнула и уплыла навстречу другим гостям. Людей, похоже, все прибавлялось, несмотря на поздний час: время шло к полуночи. Ник куда-то исчез – познакомил Клэр с матерью и растворился в толпе. Клэр неожиданно растерялась – и от внимания Изабель, и от своего одиночества посреди моря незнакомцев, – и жадно глотнула шампанского. Она не создана для таких вечеринок. Должно быть, ее привели сюда в качестве новой игрушки. Диковины, на которую станут все глазеть. Лекарства от деревенской скуки.

Пожалуй, лучше потихоньку уйти. Никто ведь не заметит, если она выскользнет из дома через парадную дверь. А платье сунет завтра в почтовый ящик…

Сзади по талии скользнули чьи-то руки, теплые губы зарылись ей в волосы – и мир вокруг исчез. Клэр не повернула головы, она и так знала, что это Ник. Он скрестил ладони у нее на животе. Сердце подпрыгнуло и перевернулось – раз, другой, – как жизнерадостный карапуз, только что научившийся кувыркаться.

– Пойдем потанцуем, – предложил Ник.

Из музыкального центра доносилась песня Рики Мартина «Жить безумной жизнью», гости весело плясали.

– Я не танцую.

– Брось. Танцевать умеют все.

– Я и не говорила, что не умею. Я сказала «не танцую».

Невзирая на ее протесты, быстро сменившиеся смехом, Ник потащил Клэр вперед сквозь толпу. Нашел свободное место, одну руку положил ей на талию, в другую взял ее ладонь. Клэр забыла о неловкости, которую всегда испытывала во время танцев, и стала послушно двигаться вместе с партнером, кружась, словно балерина на крышке шкатулки с драгоценностями. Рики Мартин уступил место Сантане с песней поспокойнее, и Ник привлек Клэр ближе.

– Расскажи мне о себе что-нибудь такое, чего раньше никогда никому не рассказывала, – попросил он.

Она склонила голову набок, взвешивая предложение. Потом заявила:

– Я люблю пауков.

– Тогда наш дом тебе понравится. Пауков здесь полно. Больших, жирных и волосатых.

– Обожаю таких!

– Ты забавная.

– Теперь твоя очередь, – сказала Клэр. – Расскажи что-нибудь о себе.

Он посмотрел ей в глаза. Сердце снова подпрыгнуло.

– Я верю в любовь с первого взгляда.

– Само собой. Кто же в нее не верит? – Клэр перевела дыхание.

– Я не верил. До вторника. – Многозначительное уточнение повисло между ними в воздухе. – Я хочу тебя поцеловать.

Ник остановился, не сводя с нее взгляда. Вокруг кружились, извивались тела, мелькали руки и волосы, а здесь, в центре водоворота, было тихо. «Интересно, – мелькнула у Клэр мысль, – он всегда так делает? Приводит домой случайных хорошеньких девушек и целует у всех на глазах?» Она откинула голову, их губы соприкоснулись, и Клэр с головы до ног окутала волна блаженного тепла. Они прижались друг к другу еще крепче, точно желая слиться в одно целое.

Если бы она знала, что влюбиться так легко, никогда бы не боялась. Если бы догадывалась, что это так волшебно, не стала бы откладывать. Хотя с кем-нибудь другим, не с Ником, все, наверное, было бы совсем иначе. Или нет? Сравнивать ей не с чем.

С другого конца комнаты на них смотрела Изабель. И улыбалась. Потом отвернулась. Если бы кто-нибудь пригляделся к ней внимательнее – до того, как она взяла бокал и вышла на улицу, – он успел бы заметить мелькнувшую на красивом лице гримасу боли.

К двум часам ночи Клэр поняла – Ник был прав. У нее появилось столько друзей, что она не знала, куда их деть. Сами Барнсы и их знакомые оказались совсем не страшными, а очень даже очаровательными. С ними Клэр чувствовала себя интересной. И красивой: мужчины шуточно отбивали ее друг у друга, чтобы потанцевать, будто она – настоящая королева бала. Кавалеры откровенно любовались ею и ахали от восхищения, но при этом никто не распускал руки, не приставал. Они обращались с ней уважительно. Во время танца под «Роллинг Стоунз» с отцом Ника, Джеральдом, Клэр пришла к выводу, что никогда в жизни не проводила время так здорово, никогда раньше не давала себе воли. Она всегда осуждала «богачей», думала, их интересует только уклонение от налогов, правильное использование ножа с вилкой да убийство беззащитных животных.

Когда песня закончилась, Джеральд с истинно рыцарской любезностью проводил Клэр с танцпола и предложил очередной бокал шампанского – освежиться. От выпитого голова ее закружилась, и, пытаясь устоять на ногах, Клэр вытянула вперед руку.