Кевин Милн - Шесть камешков на счастье

– Вы еще работаете? – уныло спрашивает кто-то на другом конце провода.

– Теоретически да, но закрываемся через минуту.

Повисает пауза – и собеседник отвечает потерянным голосом:

– Ясно.

Я в нетерпении поглядываю на часы. В такое время мне бы не следовало совать нос в чужие дела, но я ничего не могу поделать с собой.

– Вы чем-то расстроены…

Не буду скрывать, люблю, когда клиенты рассказывают мне о своей жизни. Иногда я в ответ хохочу, иногда это трогательные истории, но беседы всегда напоминают мне о важности моей работы для человечества. За три года, что открыт мой цветочный салон, я успела понаслушаться всякого – от «Мне нужно семьдесят роз, таких же прекрасных, как моя женушка, ей сегодня исполняется семьдесят» до «Если в ближайшие полчаса вы не доставите мне хотя бы какой-то букет, боюсь, мне придется самому подать на развод». Каждый день я прихожу на работу лишь потому, что мои цветы могут кому-то сказать, как его любят и ценят.

– Да нет… Ничего… Если уж вы закрылись, то и закрылись, – слышу я в трубке.

Я бы с радостью позволила этому человеку на том и завершить разговор, но что-то в его голосе говорит мне, что ему действительно нужна моя скорая цветочная помощь.

– Так… погодите секундочку, – тяну я. – Да, мы практически закрылись, но рабочий день – что лосины: при желании его можно чуть-чуть удлинить.

Невидимый мужчина оживляется:

– Ах так… Спасибо, мэм. Тогда скажите, есть у вас белые каллы? Во всех других магазинах кончились. А моя дочь Лилли их очень любит. Она… в общем, последние несколько недель она пролежала в больнице, а теперь доктор сказал, что больше ничего сделать не может.

Долгая пауза. Слишком хорошо мне знакомая: жуткая пауза-крик, когда человек пытается взять себя в руки.

Мужчина продолжил:

– Они посоветовали ей вернуться домой… К близким… Чтобы они были рядом, когда Лилли…

Бывают моменты, когда мне хочется врезать самой себе по своему любопытному носу. И сейчас как раз этот момент.

Но… Знаете, иногда людям просто необходимо выговориться. Так что, может быть, мое любопытство им как раз на руку. Бывает, что в одиночку не справиться… Но ведь в жизни каждого случается и хорошее, и плохое. Закон жизни. И каждый раз, снимая трубку, я знаю, что сейчас мне могут рассказать не о страстной и вечной любви, а о болезни или даже о смерти. Слушать об этом не так приятно, но никуда не денешься.

– Сколько ей лет? – спрашиваю я деликатным тоном.

– Десять, – отвечает мужчина в трубке.

Мне хочется разрыдаться. Нэйтан прав, я слишком чувствительна.

– Сколько вам нужно цветов? У меня еще несколько заказов, так что через полчаса я буду у вас. Разве что попаду в пробку, тогда задержусь.

Подумав мгновение, мужчина решает – одиннадцать! Я его понимаю: вдруг сработает магия чисел и дочь проживет еще год…

Я запираю дверь магазина и начинаю колдовать над букетом: свежие белые каллы с мазками лиловой лаванды… Конечно, за лаванду он не заплатит, но и плевать… букет вышел что надо, девочке должен понравиться. Я отвожу руку с букетом в сторону и любуюсь. Здорово! Подношу к лицу цветочное облако и вдыхаю его аромат.

Снова звонит телефон.

Уверенная, что это отец Лилли, я поднимаю трубку.

И понимаю, что голос в ней мне не знаком. Помедлив секунду, спрашиваю: «Кто это?», чтобы убедиться, не ошиблась ли я.

– Мэм, это Рэй Линн Харпер из полиции. Я говорю с Холли Стин?

– Хэлли, – не понимая, о чем, собственно, речь, автоматически поправляю я.

– Ой, прошу прощения, мисс Хэлли.

– Вы не могли бы позвонить в другой раз? Вы ведь по поводу пожертвований? Мой муж уже внес взнос за этот год. А я сейчас тороплюсь…

– Нет, мэм, я… не по поводу пожертвований, – мягко говорит незнакомка, и что-то в ее голосе включает во мне чувство тревоги. Пауза затягивается. Тревога во мне стремительно нарастает и почти достигает пика:

– Я звоню по поводу вашего мужа, мэм. – Снова пауза. А я почти теряю сознание. – Дело в том, что сегодня на шоссе произошла авария.

У вас когда-нибудь было ощущение, что ваше сердце остановилось?

– И? – сиплю я.

– И… ну, я еще не знаю деталей… Однако боюсь… ваш супруг пострадал. Вы должны приехать в больницу, как только освободитесь.

Я не слышала ни звука бьющегося стекла, ни плеска воды. Но, взглянув себе под ноги, я увидела лужу белых калл с мазками лаванды.

– С ним… все в порядке? – Голос у меня становится деревянный.

Она не отвечает. Ну что же она не отвечает?!!

Наконец женщина медленно цедит слова:

– Мэм, мне действительно жаль, но… Боюсь, что ваш муж погиб. Мне нелегко это вам сообщать, простите… В больнице вас будет ждать наш офицер. Нам нужно обсудить с вами некоторые детали…

Рэй Линн Харпер продолжает что-то мне говорить, но слова сливаются в сплошной поток звуков, смысла которых я не понимаю. У меня все плывет перед глазами, мысли путаются.

Нэйтана больше нет? Он погиб?

Я падаю на пол.

Не могу вспомнить, как я добралась до машины или как ехала. Почему я еду в больницу? Я должна сейчас везти букет белых калл одной девочке. Кто-то что-то напутал?..

– Вы можете подтвердить, что этот мужчина – Нэйтан Стин? – спрашивает меня судебно-медицинский эксперт в больнице.

Я не могу отвести взгляда от лица своего мужа. Его руки, ноги и тело все искалечены, но лицо выглядит так, словно он спит. Конечно, это мой муж. А кто же еще? Но зачем они меня сюда притащили? Это же его машина попала в аварию? Разве нельзя было пробить номера по базе или заглянуть в водительские права?

Я еле заметно киваю.

– Да, – через секунду говорю я, и слезы сдавливают мне горло. – Это он.

Они увозят Нэйтана, а миловидная женщина – социальный работник – протягивает мне какие-то бумаги. И объясняет, что подтвердить личность погибшего нужно еще и для того, чтобы можно было закрыть дело.

Закрыть дело?

Как так – закрыть дело? Что они такое говорят? Они только что увезли на каталке в морг Нэйтана Стина! Моего мужа и моего лучшего друга! Замечательного человека. И остается теперь всего ничего – вот так просто: закрыть дело?

– Миссис Стин, – говорит социальный работник, когда я подписываю последний документ, – я знаю, сегодняшний день был для вас слишком трудным. Вы уверены, что сможете добраться домой самостоятельно? Или, может быть, мне вызвать машину?

– Спасибо, – мертвыми губами говорю я. – Думаю, справлюсь сама.

Одно время я притворялась, что тащусь от футбола. Нет, может, конечно, мне и приятно было смотреть, как Тай забивает свои замысловатые голы, а все неистово ему аплодируют, а уж мама с папой вообще приходят в немой восторог, созерцая удачный тачдаун, или еще какой-нибудь финт в исполнении сына, или то, как он лихо перехватывает мяч у противника, но в целом матч утомлял меня. Думаю, это касается спорта в целом – он не стимулирует мое серое вещество. И ходят смотреть игру люди совсем другие, чем мне бы нравились: мне с ними неинтересно, они каждый раз вдохновенно орут на трибунах.