Наталья Миронова - Синдром Настасьи Филипповны

— Хорошо, — кивнул Галынин. — Давайте попробуем послезавтра. Успеете?

— Что?

— Выучить.

— А-а, да, успею.

— Только повторяю, — предупредил он, — заранее не заноситесь. Я могу и ошибиться. Если так, я вам прямо так и скажу. И без обид, хорошо?

— Хорошо, — согласилась Юламей. — Без обид. Спасибо вам.

— Вот и договорились.

Она помчалась домой, не чуя под собой ног. Даня был на работе, маме она решила до поры до времени ничего не говорить, отцу — тем более. Она бы и Дане не сказала, но ей нужна была его помощь.

Юля позвонила ему на работу.

— Дань, ты не можешь сегодня отмотаться пораньше?

— Что-то случилось?

— Пока не знаю. Но мне нужна твоя помощь.

— Я отпрошусь у Никиты. — Голос у него был встревоженный.

— Даня, честное слово, ничего плохого не случилось. Ничего ему не говори. Скажи, что это предсвадебная лихорадка.

— Ладно, попробую.

Через полчаса он был уже дома.

— Ну? Что случилось? Ты меня напугала до полусмерти.

Он замер на полуслове. На губах у Юли блуждала мечтательная улыбка, она кружилась по комнате в медленном танце. Даня осторожно обнял ее.

— Ты, часом, не беременна?

— Нет. Нет, тут другое. — Юля пересказала ему свой разговор с Галыниным.

— Юлька! — Даня схватил ее и закружил по воздуху.

— Охолони. Еще ничего не известно. Он велел не заноситься. Ты мне поможешь подобрать стихи?

— Ясное дело. Ноль секунд.

Даня посоветовал ей стихотворение Маяковского «Нате!». Юля выучила его и несколько раз прочла ему наизусть. Даня не был профессионалом театра, но посоветовал ей вложить в стихи все, что она переживала на суде. И неважно, что тема не та. Главное, эмоция та.

— Только не кричи, — предупредил он.

— Я никогда не кричу, — обиделась Юля и вдруг помрачнела. — У меня вообще с голосом полная фигня. Могут и не взять, даже если есть способности.

Опять Даня обнял ее. Он уже не раз замечал, что в критические минуты она падает духом, теряет веру в себя. Но что он мог ей сказать?

— Галынин обещал с тобой позаниматься. Не дрейфь. Это замечательная новость.

— Только никому пока не говори, — попросила Юля. — Я даже маме еще не говорила. Если это кончится ничем, я хочу, чтобы никто ничего не узнал.

— Могила. Ну, раз уж мы оба дома…

— Нет, я буду стихи учить.

— Ты уже выучила. И вообще до послезавтра у тебя уйма времени. Нехорошо, если стихи будут звучать слишком заученно. Оставь себе свободу для импровизации.

— Данька, что ты несешь? Какой импровизации? У меня коленки трясутся и зуб на зуб не попадает.

— Все будет хорошо. У тебя отлично получается.

У нее все отлично получилось. Она прочитала стихи Галынину с таким темпераментом, с таким настроением, что он пришел в восторг.

— Мы будем работать, — сказал он. — Правда, у вас скоро свадьба…

— А что, это может помешать?

— Ну, вам, наверно, некогда… Потом медовый месяц…

— У нас не будет медового месяца. Вернее, мы решили, что он у нас будет всегда.

— Есть другая проблема. Эх, жаль, времени маловато! Но ничего, мы справимся. У вас неокрашенный голос, — объяснил Галынин. — Надо будет позаниматься. Сможете?

— Вы думаете, это можно исправить? У меня горло было повреждено, — заторопилась Юля. — Четыре года назад. И с тех пор голос черт знает какой.

— Ничего, мы постараемся.

Галынин договорился с двумя лучшими преподавательницами РАТИ: одна преподавала сценическую речь, вторая — вокал. Уроки были платными, но Даня за все заплатил, и никто ничего не узнал. Две замечательные пожилые женщины разработали и «вытянули» Юлин голос. Он по-прежнему звучал непривычно, иногда срывался и как будто диссонировал, производя странное, тревожное, будоражащее впечатление. Но Галынин проверил и убедился, что теперь этот странный, будоражащий голос слышен из любой точки театрального зала.

— Мы сделали только полдела, — предупредил Галынин. — Теперь я буду с вами заниматься. В июле экзамены. Когда у вас свадьба?

— Послезавтра. Вы же приглашены!

— Простите, я не сообразил, что это уже послезавтра. Хорошо, мы успеем подготовиться. Но вам придется приходить каждый день. Я выкрою время. И еще одно запомните: я не гарантирую успех. Я буду с вами заниматься, но я не проведу вас в институт по блату. Вы должны это понимать. Результат будет зависеть только от вас.

— Я поняла. Спасибо вам. Сколько это будет стоить?

— Нисколько. Я заинтересован в талантливой актрисе. — Он поднялся и протянул ей руку. — До послезавтра.

День свадьбы был омрачен одним происшествием, которого никто не заметил. Почти никто.

После краткой церемонии регистрации в загсе, без напутственных речей, казенного шампанского и эстрадных песен «под фанеру» кортеж автомобилей направился в ресторан. Зал был оформлен и сервирован роскошно. Все это было делом рук служащих фирмы по подготовке свадеб. Никто их не дергал, не устраивал истерик, не требовал переделки, вот они и расстарались. Гостям оформление понравилось. Все расселись по местам, начались тосты, потом заиграл ансамбль Миши Портного, две счастливые пары вышли на танцпол.

Сначала отец вальсировал с дочерью, а зять — с тещей, потом пары поменялись. На Юле было платье цвета старого золота, начинавшееся от подмышек. На чем оно держалось, как всегда, осталось фирменным секретом Нины Нестеровой. Это была простая туника, плотно облегающая фигуру. Трудно было понять, где кончается платье и где начинается Юля. Нина сдержала слово и прикрепила к ее волосам маленькую золотистую сеточку вместо фаты. Но на этот раз сеточка облегала макушку золотистой шапочкой, а ниже начиналось облачко бронзовых, закрученных штопором локонов. Сказать, что она ослепительна, значило бы не сказать ничего.

Все уже выпили, закусили, повеселели, мужчины поснимали пиджаки, все перезнакомились и разбились на группки, когда к Феликсу подошел старший официант и тихо сказал, что его настойчиво спрашивает дама, находящаяся в явно неадекватном состоянии. Она предъявила приглашение, но весь зал укомплектован. Ее проводили в лобби-бар, но с ней срочно нужно поговорить.

— Я разберусь, — сказал Феликс.

Убедившись, что его жена занята разговором с кем-то из друзей, он прошел вслед за официантом в лобби-бар. Он уже знал, кого там увидит. Интересно только, как ей удалось проникнуть в закрытое на спецобслуживание помещение ресторана?

Интуиция не подвела его. Ему навстречу с барной табуретки поднялась его бывшая.

— Как ты мог? — истерически выкрикнула она, не дав ему открыть рот.

— Как я мог что? — холодно осведомился Феликс.

— Как ты мог притащить сюда сыновей? На это позорище? В компанию черномазых?!

— Мила, — голос Феликса покрылся совсем уж арктическим льдом, — прекрати сейчас же.