Наталия Миронина - Завтрак для Маленького принца

– Аверинцев, ты не находишь, что твое занятие напоминает пытку? – не выдержала я, не собираясь скрывать, что мне все это очень тяжело. Я не делала геройский вид, что мне наплевать на то, что муж уходит к своей любви, которая случилась девятнадцать с лишним лет назад.

– Да, извини, – говорил муж, но уже через минуту все повторялось вновь. – А где мой свитер, тот самый, который мы купили в Италии? Ты еще тогда сказала…

Конец фразы я не расслышала – остаток дня я провела в кофейне напротив и вернулась домой, когда увидела мужа, выходящего из дверей с чемоданами.

Платяные шкафы могут рассказать о многом – о щедрости, вкусе, об удачах, поражениях, о любви. Моя гардеробная гулким звуком свободно передвигающихся вешалок известила меня об одиночестве.

Саша собирался уже неделю, но гардеробная по-прежнему пугала раскрытыми пастями полупустых чемоданов. Он не спешил, откладывая это суетливое занятие. Я, подталкиваемая долгом, сама аккуратно сложила его рубашки, приготовила костюмы. Когда я вывешивала их в чехлах на дверь шкафа, Саша вдруг сказал:

– Все повторяется – точно так мама приготовила мне костюмы, когда я переезжал сюда.

Я улыбнулась, хотя впору было опять заплакать. Его отъезд мне казался чем-то очевидно невероятным. Вот оно случилось, хотя не должно было ни по каким правилам и законам.

– Собирайся, а то не успеешь. – Я знала, что завтра он идет покупать билет.

Билет. Именно он сыграл какую-то странную шутку со мной. Мое настроение не изменилось – так же было страшно и пусто, но эта бумажка с датой, которую я увидела на столе, вдруг вернула меня в реальность. Ту, которая за стенами моего дома существовала, невзирая ни на какие обстоятельства места, времени и образа действия. Увидев билет, я вдруг представила купе вагона, попутчиков, неизбежный чай с печеньем или вафлями. Стук колес, разговор, мелькание дорожных декораций за окном. Мне представились быстрые шаги проводниц по мягкой дорожке вагона, их веселые голоса – мне никогда не попадались злые проводницы, – их услужливость, готовность и заработать, и угодить пассажиру. Я вдруг ощутила это временное единение с механическим существом, с поездом, которое позволяет на какое-то время забыть пункт отправления, не думать о пункте прибытия, а оставаться в этакой душевной невесомости, которая зовется дорогой.

Увидев билет, я захотела очутиться в ночном купе. Когда просыпаешься от того, что вдруг наступила тишина, не слышно дребезга колес. Ты поднимаешь голову с подушки, «углом» лба упираешься в окно – там белый маленький вокзал, на нем часы с окаменевшими стрелками. Ты видишь освещенный перрон, слышишь голоса людей, которые бегают где-то неподалеку, и понимаешь, что ты совершенно одинок и совершенно счастлив. Одинок от ночи, которая застала тебя в этом неизвестном месте; счастлив оттого, что ты сейчас погрустишь и уедешь, оставляя в прошлом этот беззащитный и неизвестный ночной вокзал.

– Саша, я тебе кое-что хочу сказать. – Я пришла в гардеробную, села на табуретку и сложила руки на коленях.

– Конечно, я слушаю. – На его лице проступило усталое терпение.

– Я никогда не говорила тебе, что ты меня спас. Два раза. Тогда давно, когда приехал к нам. И сейчас, когда твой отец ушел. «Приехал». «Ушел». Как много зависит от перемещений в пространстве, даже странно. Когда-то, когда я читала лекции, то любила повторять фразу Паскаля: «Все несчастья людей происходят из-за того, что они не умеют спокойно сидеть в своей комнате». Это немного о другом, но сейчас она мне вспомнилась. Саша, я даже не знаю, как тебя поблагодарить за все это. Я знаю, что сейчас у тебя решается вопрос с карьерой и надо как можно быстрее уезжать. Но…

Я на всякий случай замолчала – мне хотелось дать ему возможность или ответить, или прекратить разговор. Саша молчал.

– Но у меня к тебе просьба… – Я задержала дыхание. – Возьми меня с собой в Москву.

От неожиданности Саша выронил брюки, которые тщательно складывал.

– Куда?

– В Москву. Я хочу уехать из Питера. Я давно об этом думала. Но одна – боюсь. Ну, не так, как дети боятся темноты, боятся неизвестности. Я боюсь того, что не справлюсь с воспоминаниями.

– Ну, я даже не знаю… Там же надо будет решать вопрос с жильем… Мне театр предоставляет квартиру, но я еще ее даже не видел…

– Ты меня не понял. Мы будем жить отдельно. Только уедем вместе. Сняться с места вместе мне будет проще. А там я сама… Видишь ли, мне надо уехать. Я это знаю точно.

– А что ты там делать будешь?

– Найду что. Во-первых, у меня там есть подруга. Хорошая, близкая. Я могу остановиться у нее. На свою работу я не вернусь. Мне даже неприятна сама мысль об этом. Питер город маленький, все про всех знают. Мне тяжело. И ходить по этим улицам не хочу. Я сама чувствую – надо уезжать. А там, на месте, разберусь. Кстати, эту квартиру сдадим. И тебе лишние деньги не помешают, и мне…

– Нет, нет. Это даже не обсуждается. Мне деньги не нужны. – Саша замолчал. Он не ожидал, что я попрошу его об этом. Но понимал, что ответит «да». Он ответит «да», как человек деликатный, сочувствующий, сердобольный. Этот «крест» понимания и сочувствия он выбрал сам, даже не осознавая, что это крест и выбор. Он поступал так, словно был в полном распоряжении своей души и совести. «Пломбир» – мягкий, сладкий, тающий – эта кличка пристала к нему еще в училище и вполне отражала его душевное устройство. Но только никто и понятия не имел, что в этой мягкости, податливости, уступчивости было больше благородства и великодушия, чем безвольности или слащавости.

– Ну, тогда надо взять еще один билет. Или поменять мой и взять два в одно купе. Уж если ехать, то вместе! – Он рассмеялся, а я впервые с момента ухода мужа почувствовала, что пальцы моих рук стали теплыми, зябкость куда-то исчезла, стало неудобно и жарко в этом моем вечном теплом шарфе.

Билеты мы поменяли, отложив отъезд на месяц. За этот месяц я будто бы обрела второе дыхание и силы, сумела сделать невозможное. Я действительно сдала квартиру. Впрочем, особого труда это не составило – цену я не заломила, дом был в удобном месте и в отличном состоянии. После размещения объявления желающие выстроились в очередь. Я же, перетащив все свои вещи в самую большую комнату и заперев ее на ключ, после некоторых раздумий отдала предпочтение бездетной паре, приехавшей по каким-то долгим родственным делам.

– Год мы точно в Питере пробудем, а то и дольше… – заверили они меня.

На руки я получила деньги за два месяца, а ежемесячные платежи они обязались переводить мне на карту. Та оперативность, с которой мне удалось решить бытовые проблемы, окрылила меня. Я почувствовала себя свободной – меня никто и ничто в этом городе уже не держало. У меня были средства к существованию и появилось много времени, чтобы хоть что-то изменить в своей жизни. Позже я вдруг подумала о том, что сочетание этих компонентов и можно назвать настоящей свободой.