Татьяна Алюшина - Две половинки

– Если ты сейчас сделаешь контрольный выстрел в голову, сказав: «я позвоню», я перестану тебя уважать, Больших, – предупредила перегоревшим в золу голосом Стася.

– У меня нет номера твоего телефона, – «успокоил» Степан.

– Аминь! – И распахнула перед ним входную дверь.

Он помялся, что-то пытаясь объяснить, может, попросить прощения.

– Иди, Степан, – тем же уставшим тоном сказала Стаська. – Родина без тебя пропадет, а девушки останутся без принца.

Подтолкнула маленькой ладошкой в плечо и захлопнула за ним, переступившим порог, дверь. На сей раз замок утробно прорычал три раза.

Он сидел в выстуженном на морозе «Ровере», ждал, когда прогреется немного салон. Ни в какой штаб так уж срочно не надо было, но он поедет, раз уж сказал Стаське.

Ему надо было сбежать от Стаськиных все понимающих потухших глаз, от чужого хриплого голоса, от проступившего на лице возраста и такого отчаяния, сжигавшего до золы все молодое, светлое, радостное в ней.

Забыть! Чем быстрей, тем лучше и попробовать как-то жить дальше! Он не может, не может так! Яростно, так на всю катушку… до самого дна, без страха! Переломать, перелопатить удобную жизнь, которая у него есть! Он не может!

– Козел, ты, Больших! Большой, трусливый козел! – дал себе искреннюю оценку Степан.

У него еще есть шанс! Если Степан, вот прямо сейчас вернется, обнимет ее – у него есть шанс!

Он осторожно стал выезжать с парковки и со двора…

В штаб Степан съездил и отчет написал, а освободившись от бумажных дел, заехал в мастерские. У МЧС свои автомастерские и работают там кудесники, кулибины. «Ровер» на котором ездил Степан, числился служебным, выданным в его личное пользование. Вся начинка была вручную перебрана, все что можно улучшено, усилено, подтянуто и являло собой шедевр автомотора.

Михалыч, главный «колдун» и заслуженный шаман двигателей, каждый день приходил на работу, не исключая выходных, а порой и праздников. Здесь была его жизнь, любовь и семья. Настоящая семья тоже имелась, и как она мирилась с таким графиком его работы, оставалось для всех загадкой.

– А потому что надо правильно жен выбирать! – отшучивался на все вопросы и подколки Михалыч.

Степан обрисовал гению мотора ситуацию, изложив просьбу прокатиться и отогнать Стаськину машину в Москву.

– Сделаем, Сергеич! – неспешно ответствовал кудесник. – Давай, загоняй на яму свою, я быстро посмотрю, нет ли чего, и поедем.

По дороге Степан вкратце рассказал Михалычу, как машина девушки оказалась за воротами его участка. Михалыч неожиданно для Больших проникся небывалым уважением к Стаське, оценив по достоинству героический штурм забора во спасение старого пенсионера.

– Вот на таких и надо жениться, Сергеич! – делился мудростью автомеханик. – С ними никогда не соскучишься, а за мужика своего они в огонь и в воду! Ты смотри, старый бродяга, девочку-то не упусти!

– Уже, – буркнул неизвестно зачем Больших.

– Это чо так? – оживился Михалыч.

– Я уже одну семейную жизнь и последующий развод пережил. Веришь, нет, мне вполне хватило! Выше крыши!

– А-а! – протянул понимающе народный умелец. – Так ты, еще не женившись, уж разводиться собрался? Масштабы потерь прикидывать!

– Вот поэтому с девочкой этой ничего у меня и не будет, – разозлился вдруг Степан, – потому что на таких жениться надо, а я знаю, чем все кончается! И не хочу.

– А-а! – снова протянул Михалыч. – Оно, конечно, правильно! Оно, знаешь, лучше и не есть, чтобы потом в туалете не тужиться!

Степан не ответил. А что тут скажешь, у Михалыча все просто – женись, размножайся, радуйся, работай по совести, и все путем сложится. Степан тему закрыл, как отрезал, переведя неспешную беседу на производственные темы, коих и придерживался оставшуюся дорогу и во время чаевных посиделок в доме, и так до самого отъезда Михалыча на Стаськиной машине из ворот.

Сбегая от своих мыслей, Степан запустил мини-котельную в подвале, натаскал дров на топку к камину про запас, надо же дом прогреть, протопить основательно. Когда печь ровно загудела, надел валенки, старый свитер, взял лопату и пошел разгребать снег на участке – хозяйство требовало ухода, да и руки занять, чтобы голову освободить от размышлений.

Работы хватало с излишком – расчистить дорожку от калитки к дому, от ворот к гаражу, дорожку к бане, стоявшей в конце участка, до которой все руки не доходили и от того она оказалась изрядно засыпанной, да и тропки для пробежки не мешало подчистить.

Физическая работа на воздухе – дело, никто не спорит, хорошее, но еще никого от мыслей нелегких она не спасала.

Иллюзия.

Вот, мол, делом займусь, не до тягостных дум будет.

Ага! Щас-с!

Он расчищал стежки-дорожки с остервенением, соответствующим влезшим без спросу и расположившимся, как хозяева в голове, нелегким, каким-то безысходным думам.

Степан тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчиво звучавшего самообвинения.

Все он правильно решил!

Неправильно было поддаться помутившему разум желанию познать нечто, не испытанное в его мужской жизни. Не страсти огненные – нет! Хватало в его жизни и страстей, до фига! Нет, другое… что-то такое глубокое, истинное… не объяснить – настоящее, что ли!

Вот что неправильно!

Не следовало, ох, не следовало, возвращаться – ведь ушел же, переступил порог – и кидаться так отчаянно, с головой кидаться в Стаську!

И так однозначно, бесповоротно от нее уйти!

– Нет! Уйти – как раз правильно! – зло возразил себе Больших, закидывая подальше пласт снега с лопаты.

Он уже один раз женился и, как ему казалось, по любви – будет с него и этого раза! Хорошо, удалось уйти без глобальных потерь и непримиримой ненависти ко всему женскому полу!

Битому-перебитому, изрядно потрепанному, удалось убраться Степану Больших с мест масштабных семейных баталий.

С Надей, его бывшей женой, они познакомились традиционно: в институте, и поженились, когда оба проходили интернатуру, он хирургическую, она – терапевтическую.

В стране уже что-то ворочалось новое, именуемое кооперацией, гласностью и перестройкой и прочими ругательными названиями, менялось, но накатанные пути карьерного роста медика производили впечатление незыблемых и постоянных.

Молодую семью двух работников медицины ждали четко просматриваемые, не ими придуманные и установленные перспективы развития, становления и закрепления на хороших местах. Оба собирались работать в больницах, получать приличную зарплату и уважение общества. Он – защищаться, она – просто работать, жить, как все живут, родить детей, вырастить, машину купить.

По указующему персту дедушки Ленина, дорога впереди ждала светлая, проторенная, обеспеченная и просматриваемая до самой старости на каждом этапе пути.