Татьяна Алюшина - Две половинки

Надюха не выдержала после полугодовой невыплаты зарплаты.

Пришла вечером поздно домой, злая, осунувшаяся, расточая амбре дешевого коньяка, не раздеваясь, прошла в кухню, опустилась тяжело на табурет. Он понял ее состояние и молча поставил чайник на плиту, достал с полки чашки, заварку, сахарницу…

– Все, Степан, я ушла – уставшим, бессильным голосом сказала жена.

Он медленно повернулся к ней:

– Ты же не хотела уходить, Надь. Тебя же не сегодня-завтра заведующей отделением собирались назначить.

– Да потому что работать больше некому! Все разбежались! – громко ответила она, словно продолжая прерванный с кем-то спор. – Это когда у нас молодых врачей завотделениями назначали? И толку от этой должности?! Зарплаты как не давали, так и не дадут, а той, что дадут, только в туалете подтереться, жить на это нельзя!!

Чайник кипел гордо и требовательно, выпуская струю пара из носика. Степан выключил газ, налил чаю, поставил чашку на стол перед женой и сел напротив.

– Ну, ушла и ушла! – попробовал он успокоить жену, – я заработаю.

– Да что ты заработаешь?! – закричала она и хлопнула ладонью по столу. – Что?!

Чашка подпрыгнула на месте, чай перелился через край и растекся лужицей. Никто из них не обратил внимания и не стал устранять беспорядок.

– Ты на двух работах сутками, домой спать приползаешь, черный весь от усталости!! И где миллионы?! – кричала Надя, в мгновение перейдя от пассивности к агрессии.

– Что ты кричишь, Надь? Это временные трудности.

Степану совсем не хотелось с ней спорить и обсуждать очевидное. Для себя он такого легкого выхода, как уйти с работы, не видел.

– Да не временно, Степан! Теперь это навсегда! Ничего у нас врачи получать не будут, кроме плевков в морду! Ни врачи, ни учителя, никто из бюджетников!

– Надь, мы не на политическом митинге, – остудил праведный гнев супруги спокойным голосом Больших. – Не кричи, что-нибудь придумаем.

– Я уже придумала – так же мгновенно перешла от агрессии к усталости Надежда. – Вчера я встретилась с Леной Городовой. Помнишь ее, моя бывшая сокурсница? Она «держит» несколько торговых мест на вещевом в Лужниках, предложила мне идти к ней реализатором. Проще говоря, продавцом. Я согласилась. Зарплату и проценты от реализации она назвала такие, что не согласиться я не могла.

– Значит, решила стать работником торговли.

– У тебя есть предложение лучше? – вскинулась по новой готовая к борьбе по отстаиванию интересов супруга.

– Оно тебе не понравится. Я считаю, что врач должен лечить, а не тряпками торговать.

– Вот и лечи, раз ты у нас идейный! А я не буду! Я пойду бабки зарабатывать!

– Ну да! Встанешь за прилавок и они с неба посыпятся! Это каторжный, грязный, тяжелейший труд! Мне в отделение неделю назад молодую женщину привезли, тоже на рынке торгует, так у нее обморожение ног тяжелейшее, а она и не заметила – «ну, болят и болят, так у всех болят, мы ж на ногах весь день и в жару, и в мороз! И тяжести таскаем. Ну, распухли, а чего им не пухнуть!» Пришлось пальцы на ноге ампутировать, и еще неизвестно, остановится ли на этом! А она молодая тетка, с высшим образованием!

– Да, именно такую работу я выбираю, – зло и убежденно сказала Надя, выслушав мужа. – Но там платят деньги!

Надюха обладала решительным характером, попавшим к тому же на благодатную почву – в коллектив предприимчивых и столь же решительных женщин. Она быстро из реализатора превратилась в самостоятельного «челнока».

Где-то перезаняла денег, досконально изучила и разузнала, у той же Лены и у остальных, где, что, почем и как лучше покупать, продумала все тщательно и поехала. Первый раз в Польшу.

Закупила товар на продажу, завалив квартиру всевозможными электроприборами, посудой, пакетами с упаковками, какими-то бутылками – Степан не вникал. Помог оттащить баулы на вокзал к поезду, взяв для этой цели отгул, запихал неподъемные полиэтиленовые, клетчатые сумищи в вагон и помахал рукой.

Отправил.

Через неделю встретил с такими же неподъемными сумками, поменявшими содержимое. Надюха выскочила из вагона довольная, разрумянившаяся, воодушевленная и, расцеловав мужа, с ходу сообщила:

– Степка! У нас теперь новая жизнь начнется! Вот увидишь, мы станем богатыми!

Новая жизнь началась…

Параллельная. Они почти не виделись, квартира превратилась в склад и штаб для нее и ночлежку для него. Надя предприняла несколько пробных поездок в Турцию и Китай, Степан старался провожать, а особенно встречать жену, таская на горбу баулы. Она выработала стратегию, выбрала одну страну для закупок, определилась с товаром, наняла продавца, стоять на рынке – развивалась, стремительно превращаясь в акулу мелкого капитала.

Он приходил либо поздно вечером, либо рано утром, высыпаться между дежурствами в двух больницах. И часто заставал по вечерам у Надежды компанию подруг-коммерсанток, к его приходу всегда подвыпивших, шумных, засиживающихся до утра, а порой остающихся ночевать. Но чаще ее не было дома – в очередной поездке или в гостях на таких же посиделках.

Ему стало безразлично. От хронической усталости, постоянных мыслей о пациентах, операциях, новой статье о хирургии, прочитанной в медицинском журнале или написанной им ночами, и от полного несовпадения их с женой занятий и жизней.

На определенном этапе Степан отказался таскать баулы, встречать-провожать.

– У меня очень жесткий график, Надь! Чтобы проводить или встретить тебя, мне приходится все ломать, перекраивать, откладывать операции, отрабатывать потом!

– Вот именно, Степ! – чему-то обрадовалась Надюха, когда муж начал этот разговор. – Я давно хотела с тобой об этом поговорить! Уходи с работы!

– Что?! – офигел Больших.

– Подожди, не спеши ругаться. Послушай! Вдвоем нам будет гораздо легче и проще, чем мне одной. Мы сможем в одну ходку привозить больше товара, а чем больше закупочная партия, тем выше скидки. И мне безопаснее ездить с тобой, чем одной все время рисковать. Я возьму еще парочку продавцов. Поднимем денег, вообще перестанем ездить! Нам будут везти, станем оптом покупать, оплачивать транспорт. Степ, ты мне очень нужен! Давай бросай свою каторгу к черту! Мы вместе и бизнес сделаем, фирму откроем, на ноги встанем!

Глаза у нее горели маячившей перспективой, делая Надю красивой – воодушевленной планами, представившей, как все распрекрасно получится у них!

– Надюх, – сомневаясь, что правильно понял, спросил Степан, – ты ведь знаешь меня лучше всех, ты знаешь, что я без своей работы никто! Я вне этого не существую. Ты же сама постоянно «устраиваешь» ко мне в больницы каких-то нужных людей, родственников этих нужных людей, говоришь им, что спасти может только Больших?