Алекс Джиллиан - Седьмой круг [СИ]

- Я буду кормом для ворон. - прошептала она тихо, чувствуя, как сильная рука мужчины цепко хватает ее за локоть. Девушка попыталась вырваться, возмущенная такой грубостью, и стражник схватил ее за волосы.

- Не нужно, сэр, я пойду сама. - взвизгнула Лиз. Неожиданно мужчина ослабил хватку. А его приятель, в этот момент пытающийся взвалить на плечо крупную Мэдж, оглушительно заржал.

- Ты слышал, Сойер? Она решила, что ты сэр! - продолжая издавать противные булькающий звуки, бросил стражник. Похлопав извивающуюся и рычащую Мэдж по заднице, он поднял забрало свободной рукой и широко ухмыльнулся, обнажая ряд гнилых зубов. - Оставь эту миледи на потом. Через пару часов пылу в ней поубавиться.

Верзила, который держал Элизабет, презрительно фыркнул и резко отбросил девушку назад. Она ударилась головой о стену, и притихла, оглушенная очередным приступом боли. А ее немногословный обидчик схватил за волосы невысокого молоденького подростка, и потащил за собой. Придя в себя, Элизабет снова вскочила за ноги и бросилась за удаляющимся стражником. Она бросилась на него, обезумев от боли и ярости, пытаясь вырвать из его рук перепуганного мальчонку.

- Оставь его. Он ребенок. Я готова пойти. Возьми меня. - кричала она.

Мужчина остановился и повернулся к Элизабет.

- Вы все умрете, дура. - рявкнул он. - Промедление иногда страшнее быстрой смерти.

С этими словами стражник громыхая сапогами и оружием на поясе, двинулся к выходу. Онемевшая и обессиленная Элизабет опустилась на ледяной пол. Когда дверь за стражниками закрылась, она обвела мутным взглядом взирающие на нее с неподдельным изумлением лица братьев по несчастью. Не в силах встать на ноги, она на четвереньках отползла в свой угол, и забилась там, обхватив себя руками. Она думала о том, что, возможно, именно в этот момент, где-то в другой камере пытают ее отца. И молила о том, чтобы для него промедление не оказалось слишком долгим и мучительным.

Элизабет не знала сколько прошло времени, дверь в темнице открывалась и закрывалась, стражники возвращались несколько раз, и пленников оставалось все меньше. Они не слышала больше ни криков, ни молитв, погрузившись в состояние близкое к летаргии. Разум защищал ее, оградив глухой, и слепой стеной от безумия вне безмолвного и пустого сознания девушки. В полудреме, не испытывая больше никаких чувств, она потеряла счет минутам и забыла обо всем, что связывало с миром живых. Иногда ей казалось, что она уже умерла, но побежавшая по вытянутой ноге в разорванном шерстяной чулке крыса или ледяная капля, упавшая на голову из щели в потолке, напоминали о том, что ее час еще не настал. И каждый раз, когда раздавался характерный скрип, она желала, чтобы грубые руки палача выбрали ее...

Абсолютная тишина и безмолвие накрыли ее с головой, когда в очередной раз стражник прошел мимо нее, и она, наверно, задремала, обессиленная внутренней борьбой. Очнулась Элизабет, от легкого прикосновения к руке, упавшей на прижатые к груди колени. Она резко подняла голову. Седовласый старик с огромным синяком на правой скуле, наклонился к ней.

- Как тебя зовут, девочка? - спросил он тихо.

- Элизабет Невилл. - хрипло прошептала она. Старик отвернулся от нее, и девушка снова провалилась в безмолвие.

- Она здесь. - крикнул кто-то. - Милорд, это она.

Чьи-то руки мягко подняли ее с бетонного пола и понесли прочь. Она облегченно вздохнула, прижавшись щекой в груди своего палача. Стало легко и свободно. Конец ожиданиям. Она не придала значения тому, что стражник не закован в латы, и из жалости или милосердия зачем-то накрыл ее своим плащом. Ее глаза щипали слезы. Она почти любила этого человека, который скоро положит конец ее мучениям. Ее окутало тепло и смутно знакомый аромат, неровное биение сердца мужчины убаюкивало и наполняло ощущением покоя. Он вынес ее на свет, холодный ветер ударил в лицо, неся свежеть и отрезвление, растрепал волосы Элизабет, но плащ стражника надежно защищал скрюченное занемевшее тело от холодных порывов. Светило солнце, она зажмурилась, и подняла голову, подставив лицо скупым зимним лучам.

- Мне не страшно. - прошептала она, и не узнала собственный голос.

- Я, вообще, сомневаюсь, что ты знакома с этим чувством. - глухо ответил ей стражник. Элизабет вздрогнула и растерянно заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на лице человека, который нес ее на руках. Сначала она увидела волевой гладко выбритый подбородок с маленькой ямочкой и красиво вылепленные бледные губы, высокие скулы и впалые щеки, потом пристальные синие глаза, отороченные черной бахромой ресниц, не узнать которые не могла. Ее затопила волна нежности, вперемешку с изумлением и тупой ноющей болью. Ей хотелось убить его и целовать одновременно. Сердце пропустило несколько ударов, краска бросилась в лицо, потом резко отлила, оставив мертвенную бледность. Элизабет тихо ахнула, и задрожала всем телом. Она вцепилась в плечи мужчины, и уткнувшись лицом в его грудь горестно и отчаянно разрыдалась.

- Стоило бежать от меня, чтобы снова вляпаться в заварушку. - мягко произнес он, наклонившись к ней. Его дыхание касалось ее щеки, знакомый запах врывался в ноздри, а она ревела, как безумная и не могла остановиться. Он был ее врагом и мучителем, ее богом и дьяволом, он был ее миром и ее тюрьмой, он был тем, от кого она бежала, сломя голову, кого пыталась ненавидеть. Он был тем, о ком она не позволяла даже мимолетной мысли. Тем, кто убивал ее медленно и изощренно, тем, кто превратил ее жизнь в груду обломов, чтобы потом склеить обманчивой паутиной проснувшейся нежности и раскаянья. Он был ее пророком и спасителем, ее наказанием и вечным укором. Но именно он сделал ее женщиной, которую она научилась уважать... женщиной, управляющей своим разумом и смело встречающей удары судьбы. И куда бы не вели ее дороги судьбы, она обречена была двигаться в одном направлении - к нему. Невидимая и немилосердная рука создателя разыграла с ними воистину умудренную шахматную партию, двигая по доске безвольными пешками, и вовлекая в свою божественную игру неразгаданный непостижимый смысл. Что я должна понять? - спрашивала Элизабет. Есть ли причины, способные противостоять сокрушающей и очищающей силе любви? Или, что есть любовь? Может ли она быть такой? Под градом пуль? На кончиках окровавленных мечей? В стонах мучеников и безвинно убиенных? На разных берегах мироздания? На краю пропасти, или на самом дне ада? Существует ли мостик, способный соединить судьбы тех, кто обречены быть врагами? И есть ли силы, противостоящие вечной и неразгаданной тайне истины. Есть ли прощение тому, что нельзя и невозможно забыть?

- Я так устала, Ричард. У меня больше нет сил сражаться с тобой. - простонала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до его щеки. И ее глаза сказали ему все, что он хотел услышать.