Сьюзен Филлипс - Любовь тебя настигнет

— Когда я стал старше, — продолжал он, — я выяснил, кто этот ублюдок, и пару раз попытался позвонить ему и сказать, как плохи дела у его сына. Он вел себя так, будто понятия не имеет, о ком я говорю. Сказал, что посадит меня за решетку, если буду продолжать доставать его. Наконец я узнал, где он живет, и отправился его повидать. — Панда покачал головой. — Брошенному ребенку было нелегко добраться до Гросс-Пойнта на общественном транспорте.

Гросс-Пойнт? Люси выпрямилась, ее охватило странное чувство.

— Он жил в большом доме, в моих глазах он больше походил на дворец. Из серого камня, с четырьмя трубами, бассейном, и эти ребята бегали друг за другом по двору с водяными пистолетами. Мальчики в подростковом возрасте и девочка. Даже в шортах и футболках они казались богатеями.

Теперь все становилось на места.

— Ремингтоны, — сказал он. — Идеальная американская семья.

Свет фар пронзал темноту.

— Последние несколько миль я шел от автобусной остановки пешком, — продолжал он. — Я спрятался на другой стороне улицы. — Все они были тонкокостные и белокожие, как говорится, «белая» кость — типичные американские аристократы. А мы с Кертисом оба были темные, пошли в мать. — Слева от них промелькнул старый ларек. — Пока я следил за ними, к дому подъехала целая бригада специалистов по уходу за газоном. Из грузовика выкатили газонокосилку. В семье было четверо детей, а они нанимали чужих людей стричь траву.

Он свернул на подъездную аллею. Дом замаячил перед ними, ни один огонек не горел у крыльца.

— Я обнаружил еще одно место, где можно было спрятаться, и подглядывал, когда они играли на заднем дворе. Я сидел там, пока не стемнело. — Панда заглушил мотор, но даже не попытался выйти из машины. — У меня было такое ощущение, будто я смотрю телевизионное шоу. Был день рождения его жены. Повсюду были цветы и подарки, и огромный стеклянный стол был уставлен цветами и свечками. На гриле жарились стейки. Меня мучил адский голод, а у них был такой вид, как будто им плевать на все на свете. Большую часть вечера он обнимал жену. Он подарил ей что-то вроде ожерелья. Я не видел его, но по тому, как она отреагировала на подарок, решил, что оно стоит намного больше пятиста долларов.

Ее сердце заныло от жалости к нему. И от чего-то еще. Чего-то, о чем Люси и думать не хотела.

— Хуже всего было то, что я продолжал туда возвращаться. Быть может, дюжину раз за несколько лет. Стало легче, после того как у меня появилась машина. Иногда я видел их, иногда — нет. — Он крепче уцепился за руль. — Как-то в воскресенье я отправился за ними в церковь и сел в заднем ряду, откуда мне было их видно.

— Ты ненавидел их и в то же время хотел быть одним из них, — сказала она. — Вот почему ты купил этот дом.

Он отпустил руль, а его рот скривился в ухмылке.

— Глупое решение. Для меня это были плохие времена. Мне не стоило этого делать.

Теперь Люси поняла, почему он отказывался менять в доме что бы то ни было. Сознательно или нет, он хотел жить в музее их жизней.

Панда вылез из машины и подошел помочь ей. Хотя она и чувствовала себя увереннее, но была благодарна, что он предложил ей руку и провел от входной двери до спальни.

Он без слов понял, насколько ей хочется смыть с себя грязь, оставленную этими уродами. Он помог ей раздеться. Включил воду.

Когда она была в душе, он снял одежду и вошел к ней. Но не было ничего плотского в его нежных прикосновениях, когда он мыл ее, вытирал полотенцем, обрабатывал порезы на ногах. И ни разу он не напомнил о том, что она сказала ему в баре, и не упрекнул за то, что она вот так от него сбежала.

Уложив в кровать, он дотронулся до ее щеки.

— Мне нужно съездить в полицейский участок. Дом закрыт. Темпл наверху. Твой мобильный у кровати. Я не задержусь надолго.

Люси хотела сказать, что вполне может о себе позаботиться, но в свете последних событий промолчала. Вайпер, несмотря на все свое позерство, оказалась совершенно беспомощной.

Позже она проснулась, когда услышала его шаги на лестнице. Взглянула на часы: четыре тридцать. Его не было почти два часа. Она поморщилась, пытаясь найти более удобное положение, но ребра побаливали, шея затекла, а спина ныла. Однако никакая боль не могла сравниться с мыслью о том, что пришлось вынести Панде в детстве.

В конце концов она отказалась от попыток уснуть и вылезла из кровати. Ей удалось как следует забинтовать ногу, так что она даже смогла наступать на нее почти без боли. Люси добралась до застекленной веранды, где и свернулась калачиком на диване.

Когда горизонт осветили первые лучи солнца, она наконец отвлеклась от мыслей о Панде и задумалась о собственной глупости — самой неприятной теме для размышлений. Однако отвратительный опыт минувшего вечера сорвал покровы самообмана и открыл всю абсурдность фальшивой личности, которую она создала для себя. Какая глупость: воинственная развязность и задиристость. Она никогда не чувствовала себя такой дурой, самой большой тупицей на острове. Когда дело дошло до того, чтобы постоять за себя, она потерпела сокрушительное фиаско. Напротив, оказалась беспомощным комком нервов, который пришлось спасать мужчине. Правда казалась еще более горькой теперь, когда Люси задумалась об этом.

Она нашла свой желтый блокнот. Испортив пару страниц, составила записку. Она была перед ним в долгу, и не только за его последний поступок. Она сложила кое-что из вещей в рюкзак и, когда взошло солнце, отправилась в лес.

Ее кроссовки намокли от росы к тому времени, как она добралась до соседского участка. Бри как раз выходила из пчелиного домика. Ее волосы были не расчесаны, одежда помята, а липкие руки она старалась держать подальше от одежды. Но ее изумленный возглас позволял предположить, что Люси выглядела намного хуже.

Люси сняла с плеча рюкзак.

— Я могу остановиться у вас ненадолго?

— Конечно, можете. — Бри сделала паузу. — Заходите в дом. Я сварю кофе.

Чуть позже тем же утром, пока Бри стояла у прилавка, Люси отправилась в ванную и отрезала дреды. Обнаженная, она долго стояла на полу из белой плитки и оттирала татуировки смесью из спирта и детского масла. В конце концов она удалила все до последней линии.

Панда скомкал записку, которую она написала, и бросил в мусорное ведро. Но даже когда он выбросил эту чертову бумажку, слова продолжали стоять у него перед глазами.

«Спасибо за все, что ты сделал для меня вчера ночью. Я этого никогда не забуду. Я ушла к соседям и поживу пока у Бри. Хочу взглянуть на все по-новому. Я рада, что ты рассказал мне о брате.

Л.»

Какого черта?! Ни «дорогой Панда», ни «искренне твоя»? Посыл был абсолютно ясен. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. И он был более чем счастлив это сделать.