Татьяна Алюшина - Все лики любви

И жарко от желания, окатившего, как кипятком, и срамно, эрекцию не успел прикрыть, и старшие сейчас наваляют и застыдят до смерти!

Егор в жизни не испытывал неловкости за свои поступки, а уж стыд – и не помнит, было ли такое. Но сейчас… Он по-настоящему почувствовал себя смущенным, обескураженным и переживал неловкость от собственного неуместного с этой женщиной поступка.

Бармин вдруг осознал, что совершенно избалован женским вниманием и их абсолютной доступностью. Не просто избалован, а, незаметно для себя самого, – развращен и пресыщен!

Оказывается, он перестал замечать, для него стало нормальным и привычным, что женщины, ради того чтобы добиться его внимания, шли на все! Он привык и снисходительно посмеивался, когда из-за его персоны дамы устраивали чуть ли не соревнование на убывание, бои без правил. Несколько раз ему самому приходилось разнимать настоящие бабские драки! А то, что они преподносили свои голые тела в полную доступность, как пирог на блюде, об этом и говорить нечего! Сколько раз Егор заставал в своей постели в гостиничных номерах, где останавливался, голых барышень, пробравшихся тайком в номер, дав взятку портье, и предлагавших себя в полное использование! А не заказанные им стриптизы! Да что перечислять!

Главное, развращенный таким огромным «предложением» на свой единственный спрос, он совершенно забыл, что есть еще женщины, которые сохраняют чистоту, как нравственную, так и телесную. Женщины, которые не будут предлагать себя и продавать, как товар, мужчинам ни при каких условиях.

Мы очень быстро привыкаем к вещам, которые подчеркивают нашу статусность и социальную востребованность, как, например, успешные мужчины к навязчивому развращенному вниманию женщин, пытающихся заполучить их любым способом, и тому, что и утруждаться не надо – бери любую, какую захотел.

Егор, осознав это, поразился, как он мог попасться на этот манок? Как упустил момент, когда перестал видеть реальную картину мира? Это он-то! С его интуицией и сознанием! Как легендарный Одиссей, которого ублажали жрицы прекрасными колдовскими песнями и яствами, заставив забыть про реальную жизнь.

– Что ты хотел мне сказать? – спокойным тоном спросила у него за спиной Вера.

Он слышал, как она ходит по комнатам, выйдя из душа, и как подходит к нему, но повернулся только сейчас.

– Извини, что ворвался, – без извинительных нот в тоне произнес Егор.

Она показалась ему прекрасной в этот момент.

Вера стояла напротив окна, и поэтому была ярко освещена – без косметики, мокрые колоссы рассыпаны прядями по спине, яркий румянец, не то от горячего душа, не то от задетой скромности, а длинное трикотажное платье без рукавов серо-синего цвета подчеркивало ее сияющие фиалковые глаза.

– Я понимаю, – сказала Вера.

– Что? – уточнил Бармин.

– Что скромность тебе не присуща.

– Неправда, – улыбнулся он, – иногда я бываю очень скромен.

– Ну, хорошо, – строгим тоном воспиталки продолжила она. – Ты просто не считаешься с личным пространством других людей.

Он шагнул к ней, оказавшись совсем близко, и произнес, понизив голос почти до шепота:

– Я помню, ты очень оберегаешь свое личное пространство, – и, медленно пропустив руку под каскад ее распущенных волос, давая девушке возможность остановить его, положил ладонь ей на затылок. Она не остановила и не убрала его руку. Егор заглянул в ее глаза очень близко и закончил фразу совсем тихо: – Ты говорила об этом.

Медленно наклонился и поцеловал.

И утонул в этом поцелуе…

И вдруг словно жаром полыхнуло чувство, что он держит в руках женщину, которую очень хочет, – горячую, с влажной после душа атласной кожей, пахнущую, как позабытая далекая мечта, солнцем и цветущим миндалем, весной, с влажными волосами вышедшей из пены морской искусительницы, отвечающую на его поцелуй жарко, словно тонет в нем, растворяется…

«Так можно и с ума соскочить!» – шально, с восторгом, пробирающим до мурашек, подумалось Егору, и он прервал поцелуй, подхватил эту заворожившую его женщину на руки и побежал в ее спальную.

Он почему-то до мельчайших подробностей помнил все до определенного момента! Как не бросил, а осторожно положил ее на кровать, склонился над ней и заглянул в эти бездонные, казалось ставшие еще более синими глаза, безмолвно спрашивая согласия, и как снова поцеловал, благодаря за то, что получил его.

И как обжегся об этот ее поцелуй, как снимал с нее длинное узкое платье и задохнулся, обнаружив под ним нагое гибкое тело, показавшееся ему великолепным. И кожа у нее прозрачная, словно светится! И как Егор благоговейно гладил этот прозрачный атлас, и еще находил силы сдерживаться и ласкать, а не выдержав…

И все забыл, когда вошел в нее, словно потерялся в этой женщине…

Она оказалась невероятно чувственной, женственной, горячей, отзывчивой – как главный приз, мечта! Все! Дальше он только чувствовал – соображать перестал.

И испытал оргазм такого накала и силы, что на какое-то мгновение с ума-то соскочил, точно как и предполагал.

А когда отдышался, первой предательской мыслью было все повторить!

Но у природы на такие резкие эксперименты свои правила имеются! И лежал Егор Бармин, прижимая к себе женщину, улыбался глупой, чрезвычайно довольной улыбкой, и чувствовал себя отчего-то победителем всех соревнований.

– Так что ты хотел мне тогда сказать такого срочного? – ленивым голосом поинтересовалась женщина-загадка куда-то в его плечо, на котором лежала ее голова.

– Позже, – пообещал Егор. – Я сейчас не в состоянии долго и логично рассуждать.

– А если не логично? – просто баловалась разговором она.

– А если не логично, – повернул к ней голову Бармин, – то хочется все повторить сначала.

– А мне хочется есть, – ответила Верочка. И принялась выбираться из постели, стянув с него простыню. Прикрывшись, встала и окончательно завернулась в нее, как в тогу, подняла платье с пола и подошла к шкафу. Распахнула дверцу и только под прикрытием створки переоделась в платье.

Она ушла в кухню, предложив ему присоединиться, если захочет, а Бармин полежал еще какое-то время, пребывая в сладкой неге. Закинул руки за голову и, непроизвольно улыбаясь, вяло размышлял, отчего у нее такая повышенная скромность, может какие-то комплексы в голове, так с чего бы, тело у этой женщины великолепное, и такое податливое, горя….

Так! – одернул он себя, с фантазиями чуть позже, а то все заново и никакого обеда! Резко поднялся с кровати, натянул брюки и уж было собрался отправиться следом за дамой на кухню, но остановился. Поднял и надел рубашку – девушка у нас интеллигентная, по всему видно, деликатного воспитания, и не нам, мужичкам, в простоте поживающим, чета, может и осерчать за голый торс за столом и напомнить о правилах приличия. Егор улыбнулся своим мыслям.