Барбара Фритти - Подарок золотой рыбки

— Почему я должна вам верить?

— Думаю, у тебя нет никаких причин. — Его голос звучал устало.

— Почему вы не хотели видеть меня раньше?

Дэвид посмотрел на Жасмин с отчаянием, будто надеялся, что она бросит ему спасательный круг. Ее мать молчала, она сидела, словно окаменев, позволяя ему самому ответить на этот вопрос.

— Ma уже называла причины, которые могла придумать, — сказала Алиса. — Я хотела бы услышать ваш ответ.

— Дело не в том, что я не хотел видеть тебя. Дело во мне. Смотреть на тебя — все равно что в зеркало, отражавшее все мои недостатки, все дурное, что я сделал в своей жизни. Что это значит? Обман по отношению к жене, боль, доставленная твоей матери. И еще… Я очень любил Элизабет, мою старшую дочь. Я так сильно ее любил. Я сам хотел умереть, когда она умерла. С ее уходом наступил конец всему хорошему в моей жизни. Те несколько лет, когда была жива Элизабет, я испытывал настоящее счастье. — Дэвид глубоко вздохнул. — Я потерял мать и сестру еще ребенком. Следующие двадцать лет я искал что-то хорошее в жизни. Элизабет вернула мне чувство радости. А потом оно ушло. Вместе с ней. — Он снова вздохнул и продолжил: — Когда мы с твоей матерью были вместе, я знал, что поступаю нечестно, но не мог отказаться от нее. Потом Жасмин забеременела, я почувствовал, что мой грех будет явлен миру, его увидят все. Каждый станет думать, что я пытаюсь заменить Элизабет тобой. Мне это казалось предательством. Такая тяжесть невыносима для меня.

Было больно слышать, насколько сильно он любил ее сводную сестру. И Алиса не могла не заметить, что имя Пейдж он не упомянул ни разу. Разве Пейдж не говорила ей, что отец всегда любил Элизабет больше всех? Интересно, как чувствовала себя Пейдж в доме рядом с отцовской любимицей, и как чувствовала себя потом, когда осталась одна, зная, что не может заменить отцу любимую дочь?

— Я не могу изменить прошлое, — добавил он. — Надеюсь, ты дашь мне шанс познакомиться с тобой.

— Вы действительно хотите этого? Или этот жест вызван только тем, что все открылось?

— Я хочу этого.

— Ваша жена чувствует то же самое?

— Нет, — честно ответил Дэвид. — Она хочет, чтобы я предложил тебе деньги, «финансовое удовлетворение», как она это называет, и чтобы ты держалась подальше от нашей семьи.

Жесткий отказ, обидные слова. Алиса не знала, почему она не ожидала этого. Хатуэи не собирались принимать ее в семью, так же, как поступила семья ее матери.

— Нет, спасибо, — ответила она. — Мне ничего не нужно от вас. На самом деле я собираюсь начать выплачивать деньги, которые должна вам за высшее образование. Это может растянуться на некоторое время, но я смогу, — заявила она с гордостью.

— Мне не нужны от тебя деньги, Алиса. И я не предлагаю тебе плату за то, чтобы ты так и оставалась в тени. Я едва не распрощался с жизнью в темном переулке. — Он улыбнулся Жасмин. — И я надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня за то, что не поддержал тебя, когда ты нуждалась больше всего.

— Я знала, на что я иду, — ответила Жасмин. — Ты никогда не лгал мне, Дэвид. Может быть, всем остальным, но не мне.

Алиса посмотрела на мать и отца и подумала, что их связывают чувства, похожие на любовь. Может быть, она — не плод случайной связи. Может быть, у ее родителей действительно есть чувства друг к другу. От этой мысли стало гораздо легче.

— Вы принесли дракона показать моей матери. Зачем? — спросила она. Вопрос все еще беспокоил ее.

— Я знал, как много значит для нее этот дракон. — Дэвид снова улыбнулся Жасмин. — Когда я увидел его, я хотел отдать его тебе, чтобы освободить от снов, из-за которых ты не спишь ночами. Я, вероятно, должен был оставить его тебе. Здесь он оказался бы в большей безопасности. А может, и нет. Да, верно, он доставил бы тебе еще больше проблем.

— Дракон — это проклятие, Дэвид. Думаю, теперь еще большее.

— Да. — Он умолк. — Я должен просить вас обеих об одолжении.

Алиса насторожилась.

— Что вы хотите?

— Пейдж сказала мне, что вы собираетесь сегодня в доме дедушки и бабушки. Я хочу пойти с вами.

— О, Дэвид, — воскликнула Жасмин. — Им это не понравится.

— Какая разница, понравится им или нет? — спросила Алиса. — Мы знаем, что они лгали тебе о драконе. Мы должны противостоять им, и вы… ты должен пойти с нами.

— Я боюсь, — прошептала Жасмин. — У меня плохое предчувствие.

Дэвид взял Жасмин за руку.

— Я буду рядом с тобой. Пришло время, когда я должен вернуть тебе часть сил, которыми ты однажды поделилась со мной.

Разноцветные огни фейерверков разрисовали сумеречное небо. Таинственное и прекрасное, оно вызывало восторг. Пейдж и Райли остановились и наблюдали за шествием, перегородившим путь в Китайский квартал. Шли дети в костюмах, люди играли на разных инструментах, танцевали или просто шагали в колышущейся толпе.

— Невероятно. Я никогда не видела ничего подобного, — призналась Пейдж. Райли наклонился к ней, чтобы расслышать среди праздничного гула.

— Я тоже.

Он обнял ее за талию и привлек к себе, напоминая о том, как они провели бо́льшую часть дня. Они занимались любовью несколько раз, всякий раз еще более страстно и искусно, чем предыдущий, словно оба испытывали пределы своих желаний. Пейдж ощущала необычайную усталость, но вместе с тем невероятное удовлетворение. Что бы ни случилось сегодня вечером, она никогда не пожалеет о сделанном.

— Посмотри-ка. — Райли указал на огромных тигров, танцевавших на улицах. Каждого зверя изображали двое мужчин. Головой управлял один танцор, он то вставал во весь рост, то приседал, в то время как другой мужчина нес тело животного, тщательно копируя его движения. Их танец проходил под аккомпанемент гонгов и барабанов. Следом появились акробаты и жонглеры, поражавшие зрителей своим мастерством.

— Восхитительно, — выдохнула Пейдж. — До прошлой недели я даже не подозревала, как изолированно живу. Я живу в городе, в котором такие разные культуры, и я едва знакома с некоторыми из них.

— Трудно сделать это из особняка на холме, — заметил Райли.

— Все, решено, буду чаще выходить на улицу. Мне нравится все — музыка, веселье, жизнь. Не смейся надо мной, — сказала она в ответ на его улыбку. — Что мне делать, если я так воспитана? Могу ли я измениться в оставшуюся часть жизни?

— Абсолютно уверен, — сказал он. — Не могу дождаться, чтобы увидеть перемены.

— Я тоже.

— Нам лучше идти.

— Подожди, вот он, дракон. — Но Пейдж говорила не о статуэтке дракона, а об огромном бумажном чудовище, которое, извиваясь, шествовало по улице. Впереди шел мужчина с большим фонарем. Голову дракона поддерживал другой человек. Туловище и хвост несли несколько десятков человек, они ритмично двигались, и казалось, что дракон танцует.