Барбара Фритти - Тайное желание

Крыша больницы Святого Иоанна пользовалась у медицинского персонала невероятной популярностью, однако в пятницу вечером здесь было безлюдно. Шел уже восьмой час, и все свободные от дежурства врачи и медсестры покинули здание, спеша насладиться последним теплым, солнечным уикендом, перед тем как осень окончательно уступит место зиме. Стоя у высокого, доходящего до пояса, парапета, Лиз Келли любовалась раскинувшимся внизу городом, особенно завораживающим в сгущающихся сумерках. С высоты десятого этажа она видела вагончики канатного трамвая, деловито снующие вверх-вниз по крутым холмам Сан-Франциско, разноцветные паруса яхт, пришвартованных в Марине [1] Марина — прибрежный район Сан-Франциско. (Здесь и далее прим. перев.) , и огни моста Золотые Ворота, пронзающие клубящийся над океаном туман.

Этот вид всегда воодушевлял Лиз. Здесь, наверху, она могла представить себя кем угодно, способной на что угодно. К сожалению, пока ей не удавалось воплотить мимолетное вдохновение в реальные достижения. Покинув крышу, Лиз возвращалась к своему монотонному существованию, приземленному и весьма бесцветному, не сулившему ничего интересного. Нет, свою профессию медсестры она любила, и с работой ей везло, но все остальное в ее жизни пребывало в плачевном состоянии. За последние десять лет Лиз трижды переезжала, сменила полдюжины соседок по квартире, а совсем недавно ее оставил парень, с которым она встречалась три года.

Больше всего ее угнетало то, что Кайл успел порвать с ней первым. Это она должна была бросить его. Он совершенно не оправдал ее ожиданий, но Лиз все никак не могла поставить точку в их отношениях, поскольку безумно боялась встретить незаметно подкравшееся тридцатилетие в полном одиночестве. И в конце концов ровно так и случилось — в полном одиночестве стоит она на пороге своего нового десятилетия.

Пожалуй, пора уже собраться с силами, рискнуть и покончить с дурной привычкой впадать в ступор от страха, боясь принять неверное решение. Сколько можно позволять прошлому омрачать будущее! Необходимо наконец взять собственную жизнь в свои руки и сделать хоть что-то…

Чем должно быть это что-то , Лиз пока представляла весьма смутно, но собиралась прояснить в ближайшее время.

Закончив мысленный то ли нагоняй, то ли напутствие себе, она открыла маленькую коробочку из кондитерской «Сладкие фантазии» и достала пирожное, вернее, маленький тортик, залитый розовой глазурью и усыпанный шоколадными звездами. Шоколад, особенно темный горький шоколад, был ее страстью.

Лиз воткнула в глазурь розовую свечку, выуженную из сумочки, подняла тортик к усеянному звездами небу:

— С днем рождения, Лиз!

Ее негромкий голос прозвучал насмешкой над только что обретенной решимостью. Лиз набрала в легкие побольше воздуха и крикнула:

— Ты слышишь меня, Сан-Франциско? Сегодня Элизабет Карен Келли исполняется тридцать лет, и она готова завоевать весь мир!

Лиз улыбнулась, чувствуя себя глуповатой, но в то же время полной энергии, достала спички и зажгла свечу, прикрывая ладонью пламя от ветра, чтобы успеть загадать, вернее, придумать желание.

Как бы сильно ни жаждала Лиз любви, она боялась снова почувствовать себя уязвимой. Она любила отца, а он оказался ужасным человеком. Она любила мать, а та ее бросила. Она выбрала Кайла, потому что он казался ей надежным якорем, так необходимым в бурном море ее жизни. Однако Кайл не стал ей опорой, скорее даже тянул ее вниз.

Ну, что же, если прекрасный принц никак не может ее найти, может, есть смысл поискать его самой? Глубоко вдохнув, Лиз загадала сокровенное желание: Найти того, кого я смогу полюбить.

Сильный порыв ветра задул свечу прежде, чем она успела сделать это сама. Может, в знак того, что ее желанию не суждено сбыться? Лиз охватило жуткое разочарование. Вот всегда так с надеждами… возвращение к реальности из мира фантазий каждый раз оказывается еще болезненнее. Кому это знать, как не ей?

Лиз вытянула свечу из тортика, слизнула с нее глазурь.

— Праздник окончен? — вдруг раздался совсем рядом мужской голос.

Лиз вздрогнула от неожиданности, тортик соскользнул с ее руки и нырнул за парапет, а она потрясенно уставилась на мужчину, словно материализовавшегося из темноты. Он оказался высоким рыжеватым блондином в джинсах и коричневой кожаной куртке поверх белой футболки с надписью «Стэнфорд» на груди.

— Вы меня напугали, — упрекнула его Лиз, смущенная этим нежданным вторжением в ее личное пространство.

— Прошу прощения, — улыбнулся парень. — И это весь ваш праздник?

— Хм-м. — Лиз посмотрела вниз, осознавая горькую правду: ее тортик исчез окончательно и бесповоротно. — Видимо, так, ведь из-за вас я лишилась угощения. Что вы здесь делаете? Разве вы не видели табличку «Только для персонала»?

— Я не привык обращать внимание на таблички, — пожал плечами незнакомец.

— Значит, вы хронический правонарушитель?

— Исключительно по необходимости. Мне нужно было подышать свежим воздухом. Мне очень жаль ваш торт.

— Он наверняка был очень вкусным, — печально вздохнула Лиз.

— Сколько вам сегодня исполнилось?

— Тридцать… И почему все говорят о тридцатилетии с придыханием! О! О! О! Будто речь об оргазме…

Боже милостивый. Неужели она сказала это вслух? Почему она так нервничает и лепечет глупости, как идиотка, при виде какого-то привлекательного парня?

Источник ее смущения как-то странно взглянул на нее. Словно удивился, что кому-то может прийти в голову нелепая фантазия одарить ее тремя оргазмами.

Лиз успокаивающе подняла руку:

— Не волнуйтесь. Я не ищу добровольцев.

— Я и не подумал ничего подобного.

— Да, конечно. Вы растерялись, как олень, попавший на шоссе в свет автомобильных фар.

Парень с улыбкой покачал головой:

— Вовсе нет. Лучше скажите, почему вы здесь одна в свой день рождения. — Его взгляд скользнул по ее лицу и фигуре. — У такой красотки наверняка много друзей.

Лиз вспыхнула, пожалев, что не освежила макияж, не высвободила волосы из практичного «конского хвоста», не переоделась — так и вышла на крышу в мешковатой хлопчатобумажной рубахе и брюках — форме медсестры. Ну и пусть. Скорее всего, она никогда его больше не увидит.

— Хороший подход, — одобрительно кивнула она. — Вы настоящий льстец.

— А вы не любите комплименты.

— Я не люблю мужчин, которые подвергают меня психоанализу в первые пять минут знакомства.

Он улыбнулся еще шире:

— Намек понял. Но вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему вы празднуете свой день рождения в одиночестве?

Странно, с чего вдруг она сочла необходимым объяснить незнакомому человеку свою жалкую вечеринку? Может, чтобы не выглядеть слишком жалкой.