Айрис Джоансен - Поцелуй над пропастью

— Мне это не нравится и… — Он не договорил. Нахмурился. — Самый надежный способ — вести наблюдение. Может быть, поставить «жучок» на машину…

— Как это сделать? Где взять оборудование?

— Можно позвонить Квинну и попросить его связаться с местной полицией. — Галло покачал головой. — Нет, не пойдет. С их бюрократией только время потеряем. Лучше купить все необходимое в каком-нибудь специализированном магазинчике.

— Не думаю, что они так уж популярны в здешних местах. По-твоему, в Роме такой найдется?

— Сомневаюсь. Посмотрю по Интернету, но в маленьких городках люди вряд ли шпионят за нянями и проверяют, не балуются ли детишки наркотиками. Где они точно есть, так в Чаттануге, а это совсем близко, рукой подать.

— Так съезди и купи, что надо.

— Думаешь, наш добрый священник лжет, когда говорит, что не знает, где сейчас мой дядя?

— Нет. Судить, конечно, трудно, но не думаю, что он лгал. А вот догадываться все-таки может, так что лучше не рисковать. Как считаешь?

Галло согласно кивнул.

— Мы подобрались слишком близко. Поехали.

Ева покачала головой.

— Нет, поезжай один, а я останусь. — Он открыл было рот, чтобы возразить, но она подняла руку. — Наблюдение, не забыл? Кому-то надо присматривать за отцом Барнабасом.

— А кто присмотрит за тобой?

— Ты же не думаешь, что святой отец нападет на меня в церкви? Вряд ли. У него встреча с какой-то молодой парой, так что к тому времени, как он закончит, ты уже успеешь вернуться.

Какие-то сомнения у Галло, похоже, еще оставались.

— Если он уедет, ты же за ним не последуешь?

— В любом случае позвоню тебе.

— А если вдруг мой дядя явится на исповедь?

— Буду действовать по обстоятельствам. — Она постаралась улыбкой успокоить его. — Так что не беспокойся, поезжай и возвращайся поскорее.

Галло постоял еще немного в нерешительности, потом повернулся и направился к двери.

— Часа за два управлюсь. А ты оставайся здесь.

Ева не ответила.

Он обернулся.

— Не нравится мне это.

И вышел.

Ева облегченно выдохнула.

Убедить Галло оказалось не так-то легко, в нем вдруг проснулся дух защитника.

Но она действительно чувствовала себя здесь в безопасности.

Ева огляделась.

Тихо. Мирно. Покойно. Мозаичные стекла с изображением святого Франциска и животных. Распятие над алтарем.

Ева не была католичкой, но многие вещи в религии нравились ей. Например, исповедь. Освобождение от чувства вины и боли через признание своих грехов, несомненно, полезно как духовно, так и физически.

Вековое повторение людьми одних и тех же ритуалов.

Успокаивающая тишина святилища, отделяющая человека от настоящего и возвращающая прошлое.

Она опустилась на скамью слева от прохода и закрыла глаза.

И воспоминания нахлынули на нее.

Не горькие и болезненные, но теплые, нежные, бесконечно дорогие.

Бонни в тот миг, когда она впервые увидела новорожденную дочь.

Бонни, поющая с ней песенку, перед тем как идти спать.

Джо обнимающий Еву, улыбающийся ей, склонившийся, чтобы выслушать ее…

— Ждете отца Барнабаса? Вы ведь его нашли, да? — Ева открыла глаза и подняла голову. По проходу к ней шел отец Доминик. — Вам с мистером Галло, похоже, было очень нужно с ним поговорить.

— Я нашла его.

Священник вскинул брови.

— И что? Встреча прошла не совсем так, как бы вам хотелось? Меня это не удивляет. Отец Барнабас полностью порвал с прошлой жизнью, той, что вел до семинарии, но по-прежнему оберегает бывших пациентов. И бывает очень упрям.

— Так и есть. Но я тоже могу быть упрямой. Где он сейчас? У него встреча с какой-то молодой парой…

Отец Доминик кивнул.

— Полагаю, он уже освободился. Я видел, как молодые люди уехали на машине минут десять назад. Он, наверное, у себя в кабинете.

— И где это?

Священник кивком указал на дверь справа от алтаря и покачал головой.

— Понимаю, у вас должно быть горе, но все же смиритесь с его решением, — мягко посоветовал он. — Отец Барнабас от своего не отступит.

— Спасибо. Вы, конечно, хотите как лучше. — Уже на ходу Ева обернулась через плечо и улыбнулась. — И, наверное, пытаетесь оградить коллегу от посторонних, людей из прошлого. В мои намерения не входит причинять ему неприятности… пока.

Молодой священник сдержанно усмехнулся.

— С неприятностями отец Барнабас справляться умеет. Этому нас учат в семинарии.

— А я научилась тому же на улице, еще в детстве. Так что у нас есть кое-что общее.

— Сомневаюсь, что вы справляетесь с ними одинаково. Не хотите ли поговорить со мной? Нужной информации я вам дать не смогу, но слушать умею хорошо.

— Вам бы хотелось, чтобы ситуация разрешилась сама собой. — Она покачала головой. — Вы хороший друг. Можете предупредить его, если хотите, что я уже иду. Он еще успеет улизнуть через заднюю дверь.

Отец Доминик покачал головой.

— Благодарить меня за это он бы точно не стал. Поступайте, как считаете нужным. Если передумаете — я в исповедальне.

— Будете ждать?

Он улыбнулся.

— Не только вас. Сейчас обычное для исповеди время.

«Хороший человек, — подумала Ева, проходя под аркой. — И верный друг. Интересно бы узнать, чем отец Барнабас заслужил такую преданность». Судя по всему, Кевин Доннелли был личностью весьма загадочной.

Она остановилась в нерешительности перед закрытой дубовой дверью.

Ожидать какой-то пользы от повторного разговора не приходилось. В первую очередь Ева хотела убедиться, что священник еще на месте, чтобы присматривать за ним до возвращения Галло.

И хотя отец Доминик сказал, что он в кабинете, ей нужно было удостовериться в этом самой.

Ева постучала в дверь.

Никто не ответил.

— Отец Барнабас.

Тишина.

Придется войти.

Она только пошутила, упомянув отцу Доминику заднюю дверь, но ведь Доннелли и впрямь мог уйти этим путем незаметно.

Ева осторожно приоткрыла дверь.

— Нет! Уходите!

— Не будьте грубым, святой отец. Пусть войдет.

Голос не принадлежал отцу Барнабасу.

Тем не менее Ева узнала его.

И толкнула дверь.

Священник сидел за письменным столом, в офисном кресле с зеленой спинкой.

Позади него стоял Тед Даннер, приставив к горлу отца Барнабаса нож.

— Бегите! — прохрипел священник. — Прочь! Скорее!

— Она не сбежит, — сказал Даннер. — Знает, что может спастись сама, но не спасет при этом вас. Я еще при первой встрече, много лет назад, понял, что эта женщина не из тех, кто берет, а из тех, кто дает.

Ева, которой совсем недавно было зябко, сейчас покрылась холодным потом.

— Представьте себе, Даннер, что я изменилась. Утекло много времени с тех пор, как вы пришли увидеться со мной, когда я ждала Бонни. В конце концов люди меняются. — Она помолчала и многозначительно добавила: — Их меняет жизнь. Убийцы отнимают у людей все, ради чего стоит жить. После такого прежним остаться уже невозможно.