Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно

– Представляешь, как это будет выглядеть на шелке?

– Очень красиво, – повторил Рене. – Ты закончила?

– Почти. – Нилка еще раз придирчиво осмотрела свой первый батик.

– Ты молодец, Ненила, я тобой горжусь, – подозрительным голосом проговорил Рене.

Мир и покой в Нилкиной душе лопнули, как мыльные пузыри. Как она может быть такой доверчивой дурой? А этот-то, этот… агент-провокатор… Подкрался, когда она меньше всего ждала, сладким голосом поет дифирамбы. А сам… Что он делает? Вот что делают его руки на ее спине? И на талии?

Ах, он прохинде-е-ей… Что это? Кажется, он собирается целоваться?

– Ну, что же ты? – нетерпеливо поинтересовался Рене, и Нилка с ужасом поняла, что настал час расплаты за минуту слабости.

Большими глазами она смотрела на ожидающие губы… В конце концов, если он не помнит, как это делается, то можно схалтурить.

Господи, что за глупости лезут ей в голову?

Она же хотела расторгнуть сделку и прокатить лягушатника с обещанными поце…

За две недели до свадьбы у Тоньки случилось непредвиденное обстоятельство. Обстоятельство было низкорослым и тщедушным, но чрезвычайно воинственным и отзывалось на имя Алик.

Ко всему Алик оказался ревнивым и мстительным.

– Он угрожал Вене, – всхлипывала обессиленная Тонька. Она рыдала уже час, и Нилка всерьез опасалась преждевременных родов.

– Тонечка, не реви, пожалуйста, – сочувственно блеяла она, – это вредно маленькому. Угрожать и осуществить угрозу – это не одно и то же.

– А милицию почему не вызвали? – встряла баба Катя, у которой вокруг лба был туго повязан шарф – от Тонькиных стонов и воплей у нее разболелась голова.

– Так жалко мне его, и-ирода-а, – провыла невеста.

– Ты его что, любишь? – скривилась баба Катя, поправляя шарф.

– Не зна-аю-у! – трубно сморкалась в явно мужской носовой платок Тонька. – Я вообще ничего уже не знаю.

– Ну да, не было ни одного, а тут сразу двое, – съехидничала баба Катя.

– Он тебя замуж зовет? – Нилка склонилась над подругой, как сестра милосердия.

– Зовет!

– А где же он пропадал столько времени?

– Вот и я у него спрашиваю, – икая, проскулила Тонька, – где тебя носило, придурка, а он: я родителей уламывал.

– А позвонить?

– Вот и я ему: что, у вас в Адыгее GSM не работает?

– А он?

– А он говорит, – Тонькин рот снова пополз в стороны, – что только вчера получил благословение родителей. У-у-у…

Катерина Мироновна накапала Тоньке валерьянку, но под этот вой хлопнула ее сама.

Выхватив у бабули мензурку и флакон с каплями, Нилка метнулась на кухню за водой и уже оттуда услышала голос бабы Кати – он был сердитым:

– Так чего ты, дура, ревешь?

– Да? – негодующе воскликнула Тонька. – Вам хорошо говорить, а я не знаю, что делать.

– Н-да, – протянула Катерина Мироновна, – дела. Растерялась она, понимаешь. Не знает, за кого замуж идти. Этот Алик, он же отец ребенку?

– В том-то и дело, что отец. – Тонька выпятила нижнюю губу и подула себе на лицо.

– Так и выходи за него.

Нилка вернулась, когда Тонька по-детски склонила голову к гладкому плечу:

– Так стра-ашно же.

– А любовь крутить с ним, значит, было не страшно?

– Ну, баба Катя, ну что вы сравниваете? – обиделась Антонина и даже перестала реветь.

– Вот и собирайся, и поезжай в Адыгею на ПМЖ.

– Так у меня свадьба через две недели! – взвыла Тонька, и все пошло по новому кругу.

Наконец, Катерине Мироновне удалось пробиться к Тоньке.

– А Веня что?

Тонька моментально преобразилась.

– Веня не уступает меня, – с гордостью сообщила она, утирая рукавом глаза – платок был насквозь мокрым. – Они подрались, и Веня победил Альку. Выбил нож у него из рук, скрутил и сел сверху.

Нилка с Катериной Мироновной переглянулись:

– Но-ож?

– Да, – торжественно подтвердила Тонька, – нож.

Нож был сильным аргументом.

– Так выходи за Веню, – высказала общее с Нилкой мнение Катерина Мироновна.

– Так он же не родной отец ребенку, – уронила голову на стол и снова заревела Тонька.

Катерина Мироновна с Нилкой снова переглянулись.

Через два часа, когда Тонька напоминала японку с календаря за 1979 год, много лет висевшего в спальне у бабы Кати, решение было принято.

После опытного образца Нилка сначала придумала расписать батиком костюм из белой ткани, но потом склонилась к мысли о тунике и не пожалела – туника вышла радостная, по-настоящему летняя. Носил бы и носил.

С ценой определиться помогли сайты в Интернете (спасибо Ренеше).

Когда с ценой соотнеслись, Ренеша сфотографировал тунику, Нилка созвонилась с магазинами художественных изделий и сбросила фотографию им на сайты.

В магазинах тунику одобрили, так что даже пришлось выбирать, кому отдать предпочтение. Предпочтение отдали тому салону, что размещался в центре, и Ренеша повез Нилку в город.

Нилка скрупулезно подбирала себе экипировку, как перед самым важным в жизни днем. Надела то, что ее ни разу не подвело: старенькие джинсы, в которых она поступала в техникум, джемпер и накидку, в которых гуляла с Вадимом по Мадриду… Если нельзя повторить Мадрид, то можно хотя бы отпугнуть неприятности.

Но даже вещи, принесшие когда-то удачу, не укрепили Нилкин дух. У нее потели подмышки и ладони, она тряслась, как перед экзаменом, и ничего не могла с собой поделать.

– Может быть, не будешь продавать эту свою тунику? – ласково спрашивал Рене. – Может, будешь носить ее сама?

– Нет, зачем? Я ее делала на продажу.

Рене погладил Нилкину руку – она оказалась ледяной.

– Замерзла?

– Немного волнуюсь, – призналась Нилка.

– Вот увидишь, все будет отлично.

Отношения между ними установились более чем странные.

В тот вечер на веранде у нее помутилось в голове – она и сама не поняла, как поцеловала мецената-вымогателя.

А он, мелкий жулик, разводила, и не подумал зачесть ей этот поцелуй.

Видите ли, поцелуи нужно считать не штуками, а человеко-часами.

После первого часа, потраченного на обучение, почему-то Нила была готова к тому, что Рене обольет наставницу презрением (далее со всеми остановками по сюжету сказки «Свинопас»).

Однако ничего похожего не произошло, более того, Ренеша сухим деловым тоном сообщил:

– Ненила, тебе нужно понять одну простую вещь: конечный результат зависит только от тебя. Когда я научусь целоваться, необходимость в сделке отпадет.

– Ну, так учись!

– А как я научусь, если ты меня не учишь?

– Как это не учу? А что, по-твоему, я делаю?

– Значит, ты плохо стараешься.

– Тогда уволь меня.