Дениз Робинс - Больше чем любовь

Я больше не могла говорить, а только крепче обняла Ричарда за шею и заплакала. Он взял меня на руки, как ребенка, и сел на широкую королевскую кровать, прижавшись щекой к моей щеке.

– Ты – моя настоящая жена, Роза-Линда, и я буду любить и беречь тебя до конца своих дней.

Ничто не могло так успокоить и воодушевить меня, как эти слова, и сказать такое мог только Ричард.

Потом, когда комната погрузилась в темноту и Ричард раздвинул шторы, мы увидели чудесную летнюю ночь: в окна струился бледный свет молодой луны, на небе было множество звезд, а в тишине изредка раздавались крики козодоя и жалобный голос совы. Они доносились из густого леса, окружавшего Замок.

Я почувствовала, что жизнь дала мне все, о чем только может мечтать женщина. За эти несколько часов я испытала все счастье, которое может испытать только человек, любящий по-настоящему, так, как я люблю Ричарда.

Неожиданно мне в голову пришла одна мысль: «Чего лишилась эта женщина, Марион! Мне просто не верится, что она совсем не любит его. Я ненавижу ее за то, как она поступила с ним, но ей я обязана тем, что теперь принадлежу ему».

Я ощутила, как его пальцы прикасаются к моему лицу и шее.

– Дорогая, ты такая красивая в этом лунном свете – вот именно таким мне и представляется дух озера.

– Но ты никогда не должен поддаваться колдовским чарам, которые помешают тебе узнать меня, – произнесла я. – Мне не хочется быть похожей на бедную Одетту – биться крыльями о стекло и видеть, как ты танцуешь с другой женщиной.

Засмеявшись, Ричард прижал меня к себе и прошептал:

– Твое колдовство сильнее, чем у любой другой женщины. Клянусь, я никогда не поддамся злым чарам. Теперь это просто невозможно. Ты принадлежишь мне, а я – тебе. Не знаю, правда, сколько времени отпустит жизнь на наше счастье.

– Понимаю, – сказала я, – у тебя уже было одно разочарование, и ты боишься нового, но я тебя не предам. Я никогда не перестану любить тебя, никогда-никогда.

Я почувствовала на своих губах его горячий и страстный поцелуй и услышала его взволнованный голос:

– Я верю тебе, любимая. Я безгранично тебе верю, но я имел в виду совсем другое. На самом деле я не боюсь, что мы можем разлюбить друг друга. Я не знаю только, много ли времени нам отведено судьбой.

– Но почему что-то должно случиться? – спросила я. – Что может случиться? Что может помешать нам?

– Я не знаю, – ответил он и, помолчав, добавил: – Не думай больше об этом, Роза-Линда. Сейчас так хорошо, что, наверное, не стоит заглядывать слишком далеко вперед.

Я обняла его и затихла. Интересно, о чем он думал тогда. Он старше и мудрее меня. Вероятно, ему свойствен более реалистический подход к жизни. Может быть, он уже тогда предвидел трудности, которые ожидали нас впереди, а я о них еще не догадывалась. Как женщина (причем так сильно любящая его), я не хотела заглядывать в будущее, ведь у меня было такое счастливое настоящее.

Но позже, когда он заснул, а мне не спалось, я задумалась над его словами, и меня охватило беспокойство. Может быть, эта волшебная брачная ночь просто сон, удивительная фантазия, которая кончится, как только я проснусь? Неужели все наши взаимные клятвы и вера в то, что мы теперь муж и жена, – просто романтические выдумки… за которыми скрывалось мимолетное чувство, и ничего более? Неужели жизнь так жестока и безжалостна, что не позволяет людям долго оставаться счастливыми? Действительно, Марион, жена Ричарда, не любит его, он ей не нужен, но все же она его жена. А еще у него есть дочь, которая становится старше и, наверное, будет требовать все больше внимания с его стороны. Впереди у меня долгие недели разлуки, когда я совсем не смогу видеться с ним. Для Ричарда, каким бы добрым и понимающим он ни был, любовь только часть жизни. Со временем у него могут появиться и другие заботы; они стеной встанут между нами, даже если мы и не перестанем испытывать те чувства, которые соединили нас.

Даже сейчас в моей голове проносились такие мысли: «У нас впереди еще один день. Завтра вечером мы должны возвращаться в Лондон. А потом я начну работать… и мне останется только ждать и надеяться, что он снова придет ко мне. Как это будет нелегко…»

У меня было так тяжело на сердце, что я чуть не заплакала. Я тихо встала, подошла к окну и стала смотреть на освещенный луной парк. Какая красота! Маленький пруд отливал серебром. Подстриженные тисовые деревца, которые образовывали причудливую живую изгородь, казались таинственными призрачными фигурами. Я чувствовала смешанный аромат цветов и с жадностью вдыхала прохладный ночной воздух и пыталась восстановить исчезнувшее ощущение счастья… Но я поняла, что во мне начала появляться непонятная отстраненность, даже безразличие, и неожиданно меня охватило ужасающее одиночество, предчувствие катастрофы.

«А если Ричард разлюбит меня? Вдруг ему надоест все это, и он уйдет из моей жизни так же легко, как вошел в нее?»

Сначала мне было как-то не по себе от этих мыслей, а теперь меня просто охватил ужас… Я принадлежу Ричарду, а Ричард – мне. «Он принадлежит мне, – неожиданно сказала я себе с болью, – а не Марион и не Роберте… только мне»

Дрожа всем телом, я отвернулась от окна. Ко мне быстро шагал Ричард. Проснувшись, он увидел, что меня нет, и встревожился. Подойдя, он обнял меня.

– Что случилось? Боже, ты совсем продрогла, моя дорогая Роза-Линда. Ну как ты можешь стоять тут и мерзнуть!

Ричард замолчал, потому что я расплакалась. Он отнес меня на кровать, обнял и крепко прижал к себе. Скоро мне стало теплее, оцепенение и холод отступили. Он спрашивал меня, что произошло, а я не могла вымолвить ни слова. Думаю, Ричард догадался, в чем дело, ибо он почти всегда безошибочно читал мои мысли.

– Милая моя девочка, неужели ты думаешь, что я могу разлюбить тебя? – неожиданно сказал он.

Я прижалась к нему и сквозь слезы проговорила:

– А вдруг… а вдруг!..

– Клянусь Богом, этого никогда не будет! Что бы с нами ни случилось, этого не будет.

– А что с нами может случиться, Ричард? Что?

Он обнял меня, будто пытался защитить от бед и от страданий, и прошептал:

– Дорогая моя, дорогая, я не знаю. Мне вообще не следовало это говорить. Просто иногда у меня бывают странные предчувствия, а может быть, жизнь сделала меня циником. Мне кажется, что хорошее не может продолжаться долго.

– Мы должны сделать так, чтобы наше счастье длилось вечно. Мы должны! Ничто, кроме смерти, не сможет помешать нам!

Секунду Ричард молчал, а потом я услышала его сильный голос, который мгновенно рассеял все мои страхи и высушил слезы:

– Ничто, кроме смерти, не помешает нашему счастью, Роза-Линда. Ничто.

Питер Эш отложил рукопись Розы-Линды, потому что строчки стали расплываться у него перед глазами. Он вдруг понял, что не имеет права читать дальше, но дочитал. Чувство горечи и разочарования, которое вызывало это повествование, было для него неожиданностью, ибо он всегда был очень сдержанным человеком. Он провел рукой по глазам и заметил, что они мокры от слез. Скупые слезы… ведь он плакал впервые, как стал взрослым.